Мы не сдавались — впрочем, теперь нам оставалось лишь улечься поудобнее и ждать смерти. Мари-Франсуаза Чен была уже близка к такому состоянию. Ева давно отчаялась остановить кровь, текущую из раны во рту Чен. Теперь она просто собирала кровь губкой и выжимала ее в пластиковый пакет, чтобы капли не разлетались по всей кабине. В своем занятии Ева не преуспела: вокруг Мари-Франсуазы постепенно прибавлялось брызг крови — сухих, уже запекшихся, и совсем свежих. Казалось, Ева не замечала, что на ее лице сейчас больше крови, чем на лице пациентки.

Рана на лбу Мари-Франсуазы перестала кровоточить, но Еве приходилось то и дело лезть в рот пациентки и собирать губкой сочащуюся кровь. Кровь решительно не желала свертываться.

Прошло около трех часов после запуска на орбиту.

Мы то и дело пытались установить связь — и со спутником, и с «Джослин-Мари». И то и другое казалось почти безнадежным делом, но помощи больше ждать было неоткуда.

— Говорит Терренс Маккензи Ларсон, корабль ВВС США «Боика». Вызываю РКЛП «Джослин-Мари». Ради Бога, Джоз, отвечай. Мак вызывает Джоз, отвечай, прошу тебя…

Рэндолл сидел, тупо глядя в никуда. По крайней мере, «Боику» перестало болтать. Рэндоллу было нечем заняться, разве что наблюдать, как постепенно истощаются батареи, а воздух медленно уходит в пробоину. Время от времени он переводил взгляд с приборов на небо.

— Говорит Мак Ларсон, вызываю РКЛП «Джослин-Мари». Джоз, ты меня слышишь? Отвечай. Говорит Мак…

Неожиданно Меткаф завопил:

— Радар! Кто-то приближается к нам сзади — притом быстро!

Я включил экран радара и увидел две крохотные, как булавочные головки, точки, скользящие к нам с востока, со стороны Новой Финляндии.

Они приближались чертовски стремительно, двигались обратным ходом по орбите, с противоположной нам стороны. Чтобы выйти на обратную орбиту, требуется уйма энергии и скорость не менее десяти километров в секунду.

— Должно быть, у них перегрузка не меньше восьми «g», — заметил Рэндолл.

— Ракеты. Опять эти чертовы ракеты, — уныло добавила Ева.

Это было уже слишком — суметь совершить почти невыполнимое и быть сбитым своими же союзниками!

— Они сочли нас бомбой, заминированной ловушкой, — объяснил я. — Дождались, пока мы окажемся по другую сторону планеты, а теперь хотят взорвать нас.

Два слепящих луча мчались к нам, превращаясь в яркие точки по мере того, как ракеты описывали дугу и поворачивались к нам носами.

— Две ракеты, приближаются со скоростью пятьсот километров в секунду. Скорость увеличивается.

— Джордж, Ева, Рэндолл, спасибо вам всем. Вы сделали все возможное. Как и Мари-Франсуаза, — еле слышно произнес я.

Ева взглянула на меня пристально и печально. На ее лице засохли капли чужой крови.

— Прощайте, командир.

Минуту все молчали.

— Две ракеты движутся с ускорением прямо по курсу. До столкновения тридцать секунд, — сообщил Рэндолл. — Нам крышка.

Теперь мы ясно видели обе ракеты. Спасения не предвиделось.

И тут светящееся копье рассекло разреженный воздух на границе между атмосферой и космосом. Копье это угодило в одну из ракет, на месте ракеты расцвел пышный бутон пламени. Лазер метнулся ко второй ракете и превратил ее в пар. Быстро гаснущие вспышки скользнули мимо нас в космос и растворились в его черноте.

Третья точка на экране приближалась со стороны планеты, оттуда же, откуда появились ракеты.

Приемник заработал так неожиданно, что все мы вздрогнули.

— Мак, ты здесь? Ради Бога, отвечай! Мак!

Я взорвался плачем и смехом одновременно, мои мускулы затряслись, словно в судороге. Она услышала нас! Она успела! Мы были спасены, и только благодаря ей. Остальные так ничего и не поняли или не хотели понять. Я включил микрофон.

— Джослин, — произнес я, — как тебе удается каждый раз появляться вовремя?

— О Мак! Слава Богу, ты жив!

В этот момент Джослин больше ничем не могла нам помочь: она и без того совершила настоящий подвиг. Она спасла нам жизнь. На большее мы и не претендовали.

«Джослин-Мари» совершила посадку на Вапаусе несколько недель назад — тихо и тайно, и потому Джослин услышала лишь обрывок одного из моих сообщений, отправленных на «Джослин-Мари» — по приемнику, унесенному с корабля. Слава Богу, этого обрывка хватило, чтобы убедить Джослин.

Финны и в самом деле сочли нас бомбой. На спутнике, где, как мы думали, про нас забыли, началась бурная деятельность. Население облачилось в скафандры — на случай, если предполагаемая бомба взорвется, причинив ущерб Вапаусу.

Джослин понадобилось полсекунды, чтобы решить, что делать. Она побила все рекорды, стремительно прорвавшись сквозь охрану у воздушных шлюзов Вапауса к «Джослин-Мари». Она вывела «Дядю Сэма», нашу грузовую шлюпку, на орбиту — как раз в тот момент, когда туда были запущены ракеты.

Не дожидаясь разрешения и не жалея топлива, Джослин бросилась в погоню за ракетами. Чтобы нагнать их, Джослин пришлось развить скорость более двадцати четырех тысяч километров в час — значит, больше пяти минут она провела при перегрузке в восемь «g». Она с трудом вынесла такой полет, но все-таки догнала и успела сбить обе ракеты.

Теперь топливные резервуары «Дяди Сэма» были пусты — так же, как резервуары «Боики». С Вапауса к нам были отправлены буксирные суда и всевозможные извинения.

Но буксир, отправленный за «Дядей Сэмом», был запущен по траектории, которая требовала пятнадцати часов полета в каждый конец — чтобы совместились орбиты. Воссоединения пока не получилось.

Мы не смогли даже поговорить. «Дядя Сэм» вышел по своей орбите из зоны досягаемости почти немедленно и возвращался в эту зону каждый час на четыре минуты. И потом, пользоваться для подобных разговоров открытым радиоканалом в кабине, где находится еще четверо человек, было не в моих правилах.

Буксир прибыл к нам через четыре часа. Меткаф использовал остатки реактивного топлива, чтобы выровнять корабль, финны состыковались с нами, забрали Чен, сразу уложив ее на ложе с нулевым притяжением, помогли выбраться с корабля всем остальным и расстыковались через десять минут. Удалившись на почтительное расстояние, с буксира выпустили ракету прямо в беспомощную «Боику». Конец злосчастного корабля оказался мгновенным и бесславным.

На Вапаус мы попали более обычным путем, чем пришлось пробираться мне в первый раз. Буксир совершил посадку на площадке близ оси спутника. Там механические клешни подхватили его и направили по туннелю к обширной воздушной камере, расположенной на трети расстояния по оси. Вместо того чтобы пускать в камеру воздух, к ней подвели гибкий гофрированный рукав порядка четырех метров в диаметре. Его присоединили к боковому люку корабля и наполнили воздухом. Мы покинули корабль медленно и осторожно, привыкая к пониженной гравитации в посадочной зоне. Здесь медики уже ждали Чен — ее сразу увезли в госпиталь.

Остальных встречал сам доктор Темпкин. Вежливо и торопливо поприветствовав нас, он направился по лабиринту коридоров к лифту, который доставил нас вниз, к центральной цилиндрической равнине Вапауса.

Стена лифта была стеклянной, и когда-то, должно быть, через нее открывался великолепный вид на внутренность Вапауса. Теперь же долина представляла собой печальное зрелище.

Яркая зелень сменилась тускло-желтыми тонами. Лужайки, деревья, парки — пострадала почти вся растительность. Там и сям виднелись свежие пятна травы, словно растительность стремилась возродиться. И все-таки это место казалось нежилым. Центральное море уже не поражало сияющей голубизной — оно превратилось в мутную зеленовато-бурую лужу Исчезли пестрые прогулочные катера, там и сям на воде виднелись мрачные и грязные траулеры. Взбираясь с опор через каждые девяносто градусов, пересекая центральное море огромными пролетами, нелепо торчала гигантская конструкция из решетчатых балок, расположенных симметрично. Каждый пролет посреди поддерживался парными опорами. Четыре опоры встречались точно в центре спутника, посреди оси — эти огромные перевернутые Y-образные сооружения были укреплены на общем основании. В центре сооружения, на оси Вапауса, мы увидели нечто напоминающее громадные турбины.