— Ну, извини. Не было у меня возможности ежечасно звонить и отчитываться о ходе следствия.
— Да я не к тому. Ясно дело: что бы ты там ни говорил о том, что умирал от скуки, скучать тебе там не пришлось. Удивительно, что они вообще тебя отпустили… или ты — сам?
— Да, они меня отпустили. Долго раздумывали, затем мы черт знает, сколько времени торговались, но в конце концов они меня отпустили.
— И как же ты умудрился их уболтать?!
— Расскажу на совете. Дважды подряд излагать эту историю — выше моих сил.
— Ладно. Мне ведь, сам понимаешь, любопытно, — сказал Арнольд. — Ведь получилось, что это я тебя втравил неизвестно во что, а ты и исчез. И я ничего не мог поделать. Оставалось только отправить людей разыскивать тебя, а самому сидеть и грызть ногти, пока они что-нибудь разнюхают. И все поиски были впустую…
— Неудивительно. Ведь не посадишь же детективов решать инженерную проблему. Так зачем поручать поиски инженерам? Твой Перрин, возможно, гений в электронике, однако ему никогда не…
— Но я не поручал поисков Перрину! — перебил его Арнольд. — Я, лично, вообще никого никуда не посылал. Это Ракс подбирал людей и ставил перед ними задачи.
— У меня отчего-то возникло впечатление, что Перрин тоже разыскивал меня.
— Перрин сейчас на Луне. Что ты на меня так уставился? Газет не видел? Разве ты не знаешь, что мы полетели на Луну?
— Я и в самом деле не видел газет с тех пор, как прыгнул в трансмиттер. А на Луну мы летаем уже давно, но при чем тут Перрин?
— Я хочу сказать: „УниТел“ теперь работает и на Луне. Мы установили там трансмиттер, и Перрин заведует им. К несчастью, командует всем этим НАСА, и все до единого политики, да еще со всеми своими родственниками, ужасно обрадовались возможности бесплатно гулять по Луне. Позавчера сам президент там побывал — как же, первый президент США, побывавший в космосе… Газеты, конечно, подняли вокруг этого небывалый шум, и такая реклама стоит затрат, но некоторые ослы из совета директоров вечно чем-нибудь недовольны. Считают, что с президента нужно было взять плату за переброску…
— Может быть, когда-нибудь вы и начнете отправлять пассажиров на Луну.
— Будем, и скорее, чем ты думаешь. Мы уже работаем над новой конструкцией трансмиттера. Дела идут! Для отправки на Луну пришлось собирать специальный трансмиттер, и его отправили туда ракетой, поэтому пришлось заранее обучать космонавтов обращению с ним, чтобы сумели установить, настроить и принять нашего специалиста. Сейчас мы сооружаем трансмиттеры для Нью-Фронтир Сити и Лунавилля, и…
— Ха! И, вдобавок ко всему этому, за время моего отсутствия он еще успел подыскать себе невесту! А говорил, что только ногти грыз в ожидании, пока меня не отыщут… Инженер ты, может быть, и прекрасный, но вот друг из тебя — никакой. Увел у меня секретаршу…
Внезапно Даржек умолк и нахмурился.
— Что случилось? — спросил Арнольд.
— Все-таки откуда я взял, что Перрин меня разыскивал?
Тут принесли кофе и пирог — целый пирог на двоих, и они, не торопясь, приступили к трапезе. Затем они поднялись в приемную, где мисс Шу известила Уоткинса об их прибытии со всей церемонностью средневекового герольда, только вдвое громче и радостнее.
Томас Дж. Уоткинс усадил Даржека в кресло под громоподобные аплодисменты. Арнольд тоже сел к столу, а мисс Шу осталась стоять у дверей.
— Все мы сердечно поздравляем и от души благодарим вас, мистер Даржек, — сказал Уоткинс. — Мы знаем, что ваш успех превзошел наши самые смелые ожидания, однако даже не догадываемся о том, что именно вы для этого сделали. Пожалуйста, изложите нам все подробности.
— Я надеялся, что совет соберется в полном составе, — заметил Даржек.
— Так оно и есть, — заверил его Уоткинс.
— В тот день, когда я начал это дело, на заседании присутствовали около десяти человек. Где же мистер Гроссман?
— Мне следовало объяснить заранее, — быстро сказал Арнольд, — что мистер Даржек был лишен возможности читать газеты в то самое утро, когда исчез. Ян, Гроссман больше не директор. Он немного… перепутал деньги компании со своими собственными. И решил недоразумение в пользу собственного кармана. Мы подозревали, что он и есть тот предатель, о котором ты говорил, но пока что он это отрицает.
— Предателя не было, — сказал Даржек. — Просто некоторые члены совета слишком невоздержаны на язык. Всем ли известно, что случилось до момента моего исчезновения?
— Я ввел их в курс дела, пока мы ожидали вас, — ответил Уоткинс.
— Замечательно. Если так, вы знаете, что нам удалось опознать одну из исчезавших женщин в брюссельском терминале. Мой ассистент проследил, как она совершила поездку в Париж и вернулась в Брюссель, и, когда она отправилась в Париж во второй раз, я сумел пройти „рамку“ трансмиттера почти следом за ней. После чего мы с нею оказались в некоем подвальном помещении, где присутствовали еще трое, и двое из них, к несчастью, обладали превосходной реакцией. Приземлившись после прыжка, я потерял равновесие и, таким образом, оказался не в самом выгодном положении. Через несколько минут меня крепко связали и бросили на груде угля.
— Связали меня настолько качественно, что освободиться я смог лишь часа через три. К этому времени в комнате с трансмиттером остался лишь один человек. Справившись с ним, я разрушил их трансмиттер, однако при этом произвел довольно много шуму, чем привлек внимание остальных. Поскольку с шестерыми мне в одиночку не совладать, я вновь оказался на той угольной куче, связанный еще надежнее, да к тому же — под постоянным наблюдением. В таком положении я провел несколько следующих дней, хотя на второй день меня переселили с угольной кучи в комнату, которая была всего-навсего не прибрана.
— На шестой, кажется, день меня, все так же, под охраной, отвели наверх, и мы начали переговоры.
— Переговоры? — ошеломленно переспросил Уоткинс.
— Джентльмены, я был лишен возможности связаться с вами и испросить ваших инструкций. Мне пришлось взять на себя смелость действовать в ваших интересах, и что сделано, того не воротишь. Ситуация была такова: их трансмиттер был уничтожен, и они лишились возможности организовывать исчезновения. При этом я находился в их власти, но, если бы они даже решили разделаться со мной (а у меня сложилось впечатление, что эта возможность даже не обсуждалась), откуда им было знать, что известно моим помощникам, и насколько последние близки к раскрытию загадки исчезновений. Им нужно было сохранить тайну любой ценой, но, с другой стороны, такова же и цель „УниТел“. Стоило возникнуть слухам об исчезновениях пассажиров, и компания неизбежно утратила бы доверие клиентов.
— Мне ситуация виделась именно так, и в ее оценке они со мной согласились. После чего я предложил им следующее: они прекращают всякие попытки вредить „УниТел“, а „УниТел“ прекратит попытки разыскать и покарать их. Оставался еще тот факт, что „УниТел“ понесла по их вине немалые убытки и претерпела изрядные неудобства, поэтому я настаивал на денежной компенсации. Труднее всего было договориться о ее размерах. Я запросил полмиллиона…
— Господи боже! — воскликнул Уоткинс. — Вот это — нахальство!
— Я запросил полмиллиона, и они заявили, что это смешно. В ответ предложили пять тысяч, — и я заявил, что это смешно. Так мы перебрасывались цифрами несколько дней. Знай я, на какие расходы вы пойдете, чтобы разыскать меня, выторговал бы больше. Одним словом, в результате нашего соглашения компании причитается двадцать пять тысяч долларов. Вот чек. — Он подал бумагу Уоткинсу. — Дело закрыто. Есть ли еще вопросы?
— Да, — сказал Уоткинс. — Кто они?
— Мы не знаем и не пытались выяснить. Это было оговорено в соглашении. Скажем так: это люди, чьим интересам противоречила деятельность „УниТел“. На этом — все.
— Как они умудрились перебросить свой трансмиттер из Нью-Йорка в Брюссель? — осведомился Арнольд.
— Об этом я их не спрашивал. Видимо, самолетом. Времени между исчезновениями из Нью-Йорка и из Брюсселя у них было достаточно — почти двадцать часов. Впрочем… это важно?
