— Все, — отвечал он.

Захария прислонился спиной к трапу, вытянул ноги и снова скрестил их.

— Я не могу рассказать тебе всего. К тому же, тебе вовсе не нужно знать все, а времени у нас относительно мало. Исайя скоро проснется.

Даржек усмехнулся.

— Тогда расскажи то, что мне нужно знать.

— Быть может, тебе лучше задавать вопросы?

— Хорошо. Зачем весь этот крестовый поход против „УниТел“?

— Наши действия против „УниТел“ — кстати, они возобновятся, как только нам на смену пришлют другую группу, — преследуют две весьма важные цели: защиту обитателей планеты, называемой вами „Земля“, и защиту обитателей иных планет, о существовании которых вы даже не подозреваете.

— Интересно… — протянул Даржек, неспешно попыхивая сигаретой и глубоко затягиваясь, из тех соображений, чтобы надольше хватило (еще бы и эту научную проблему обсудить с Тедом Арнольдом!). — Вы защищаете нас и их… от чего?

— Друг от друга.

— Цель, вроде бы, благородная, — сказал Даржек. — Однако, оставив в стороне вопрос, хотят ли обитатели всех этих планет, чтобы их защищали: при чем тут „УниТел“?

— „УниТел“ удалось сконструировать трансмиттер, передатчик материи. Таким образом, твой народ — всего в двух шагах от полной победы над пространством.

— О! Человечество — на пути к звездам, как говорят поэты. Однако вряд ли „УниТел“ или еще кто-либо знает об этом.

— Они не должны узнать. Поэтому „УниТел“ должна потерпеть крах. И потерпит. Ваши трансмиттеры должны — и будут…

Захария запнулся.

— Давать сбои? — подсказал Даржек.

— Да. В них обнаружатся дефекты, которые не позволят в полной мере пользоваться ими еще многие, многие годы. Твой народ еще не готов к космическим путешествиям, и будет готов лишь через множество поколений.

— Потому, что тьма внутри нас — не того цвета?

— Ваш цвет, — твердо сказал Захария, — просто ужасен. У тебя есть еще вопросы?

— Не более пары сотен. Не пойму, каким образом трансмиттеры связаны с космическими путешествиями?

— Простыми словами трудно описать даже ваши неуклюжие трансмиттеры… Однако они, несмотря на эту неуклюжесть, есть, как вы выражаетесь, революционное открытие. Уверенный первый шаг. Овладев принципами, — а „УниТел“ овладела ими, хотя ее инженеры еще очень далеки от их понимания, — относительно легко сделать и второй шаг, то есть, сконструировать трансмиттер, работающий без приемника. А третий шаг — это трансмиттер, способный телепортировать сам себя, куда угодно и, опять-таки, без приемника. Это — единственно практичная конструкция космического корабля. Ракеты, которые твой народ разрабатывал столько лет, в сравнении с ним — примитивные детские игрушки.

— Ясно. Предельно ясно. Блистательные перспективы в покорении Солнечной системы. На Марс и обратно перед завтраком, и все такое…

— Не только Солнечной системы. Речь — о вашей галактике, и о других…

— Ну что ж, поверю тебе на слово. Любые расстояния — в долю секунды… неудивительно, что наши ракеты кажутся вам примитивными. Однако я не понимаю, при чем тут наш цвет. Вернее, цвет тьмы внутри нас.

— Подумай сам, — заговорил Захария тоном терпеливого взрослого, наставляющего несмышленого ребенка. — Тьма настолько прочно укоренилась в вас, что твой народ лишь через множество поколений сумеет наладить свои внутренние взаимоотношения. Вы угнетаете слабых. Сильным грозите ядерным оружием. Искажаете и извращаете свой собственный закон — там, где он есть. Ваша честь — товар, который вы готовы продать кому угодно. Вы подвергаете гонениям собственных собратьев только за то, что их кожа — иного оттенка. Вы воюете друг с другом из-за ничтожных расхождений в выбранных верованиях. И — сколь ничтожны эти расхождения в сравнении с тем, чему учат основные религии одной лишь вашей галактики! Вы даже еще не наладили половых взаимоотношений — и хорошо еще, что у вас всего два иола! Мы не можем, не имеем права позволить вам покинуть пределы Солнечной системы. В галактике есть мириады миров, обладающих мощью и технологиями, которых вы не способны даже вообразить. Вы неуживчивы, хотя и многообещающи, но при этом — отданы на милость тьмы, что внутри вас. Вы могли бы причинить серьезный вред прочим, однако они в ответ уничтожат вас целиком и полностью. У тебя есть еще вопросы?

— На данный момент — только один. Кто вы?

— Можешь считать, что я — полицейский, — ответил Захария. — И боюсь, что мое начальство сочтет меня — да и всех остальных — никуда не годными полицейскими. Нам следовало понять, что ситуация на Земле вышла из-под контроля, и вызвать помощь. Хотя… разницы, в сущности, никакой. Примерно через семь ваших месяцев сюда прибудет корабль снабжения, и наше начальство узнает, что произошло. После этого сюда пришлют усиленную группу специально обученных офицеров, и деятельность вашей „Универсальной Телепортационной Компании“ прекратится навсегда.

— Спасибо, — сказал Даржек. — Теперь пищи для размышлений у меня — в избытке.

— Если у тебя возникнут еще вопросы, спрашивай. Я, вероятно, смогу ответить на большую их часть.

Он скрылся в люке. Даржек, сжимая в пальцах давно погасший и остывший окурок, проводил его невидящим взглядом.

Его раздирали совершенно противоположные желания. Верность своим собратьям, людям, требовала, чтобы он любыми способами положил конец проискам этих шибко умных инопланетян. С другой стороны, он чувствовал, что обязан спасти жизнь этим пятерым, обреченным на смерть из-за его недальновидности.

Но конфликт этот был в лучшем случае умозрительным. Он все равно не мог сделать ни того, ни другого.

Вышагивая вокруг трапа, Даржек вновь проверял свежесть воздуха в капсуле. Он втягивал его долгими, равномерными вдохами, с тщательностью опытного дегустатора пробуя на язык, точно стараясь различить его запах сквозь завесу запахов, источаемых инопланетянами.

Но и запах и вкус всегда были одинаковыми.

Вниз спустился Исайя. Аккуратно обогнув Даржека, он ловко приготовил пищу на шестерых, порцию Даржека оставил подле его подстилки и вскарабкался по трапу наверх, прижав пять треугольных мисок локтем к груди. Он не сказал Даржеку ни слова и даже не взглянул на него.

Исайя начал сторониться Даржека сразу после беседы с Захарией. Большую часть времени он проводил наверху, в одиночестве, не скрашиваемом даже обществом своего друга-человека. Даржек не знал, что с ним. Быть может, юноша ужаснулся тому, что Даржек внушил ему, или просто стесняется оттого, что ему не хватило смелости для откровенного разговора. А может, здесь имеет место какой-либо экзотический инопланетный психологический выверт.

А может…

Слова Захарии о том, что человечество, имея всего два пола, может считать, что ему повезло, вогнали Даржека в ступор. Возможно, инопланетяне — трехполы, и мужских полов у них — два, и Исайя принадлежит ко второму — полезному, далее жизненно важному, однако вызывающему у прочих реакцию отторжения?

Расспрашивать Даржек не решался. Как сказал Захария, знать все ему нет необходимости; вдобавок, психология и физиология инопланетян уже преподнесли ему достаточно сюрпризов, чтобы совершенно сбить с толку.

Мысли его снова вернулись к остаткам запасов воздуха.

Да, система вентиляции в капсуле работала просто чудесно. Она фильтровала воздух, удаляла из него двуокись углерода и посторонние примеси, добавляла кислорода до нормы и вновь нагнетала воздух в капсулу. Когда Даржеку объяснили, как она работает, он понял, что воздух навсегда останется свежим. Капсула будет продолжать удалять углекислый газ и обогащать воздух кислородом, пока не иссякнут запасы кислорода. А потом она будет перерабатывать воздух уже без кислорода. Даржек не думал, что содержание кислорода в воздухе разом упадет до нуля, но был уверен, что конец наступит достаточно неожиданно.

Все это он выяснил, пытаясь понять, сколько времени отпущено ему на то, чтобы сотворить чудо. Между внешней и внутренней оболочками капсулы имелось огромное пространство для хранения запасов воды и воздуха, но сколько воздуха там хранилось и насколько быстро он расходуется, нельзя было сказать даже приблизительно.