— Какой еще таинственности? — спросил Арнольд.

— Зачем Уокер настоял на встрече здесь, в этой, — Даржек быстро взглянул через плечо в сторону официантки, — дыре? И почему ты сам выныриваешь из ночного марева, как какой-нибудь уголовник?

Арнольд смерил печальным взглядом свое брюшко под белой рубашкой и поправил галстук отвратительной пурпурной расцветки.

— Не по комплекции мне шнырять, да выныривать…

— Я в своей жизни выслеживал многих, поэтому отлично знаю, как ведет себя человек, если считает, что за ним следят. Хорошо хоть, что ты шею себе не свернул — шел, да все оглядывался. Шмыгнул в дверь и целую минуту наблюдал за прохожими. Потом вытащил меня из удобного кресла и усадил на эту скамью. Конечно, место здесь уединенное. Только кроме нас в этой забегаловке никого больше нет. Даже официантки — она крутит любовь с поваром.

— В самом деле? — спросил Арнольд, с интересом глядя на дверь в кухню. — Кстати, это я предложил здесь встретиться. Заметил как-то, что по ночам здесь совсем безлюдно.

Даржек подался вперед и тихо спросил:

— Когда открывается «УниТел»?

Арнольд моргнул и нервно оглянулся.

— Как ты узнал? — прохрипел он.

— Элементарно, — все так же тихо ответил Даржек. — Во-первых, когда наш акционерный клуб ликвидировал свои бумаги и вложил все средства в акции «Универсальной Телепортационной», — если помнишь, ты сам рекомендовал — я собрал все, что у меня было, и купил сто акций лично для себя. Опять же по твоей рекомендации. Об этом я, кажется, уже говорил.

— Говорил, — подтвердил Арнольд. — Ты повторяешь это трижды в неделю. С того дня, как цены на акции начали падать…

— Неужели? — хмыкнул Даржек. — Наверное, я забыл. Одним словом, месяц назад, когда рыночная цена акций «УниТел» составляла от силы цент за штуку, а покупателей все равно не было, мне позвонил некто и предложил за сто акций пять сотен. Сказал, что представляет Общеамериканский синдикат риэлтеров, который хочет заполучить «Универсальную Телепортационную». Они надеялся выручить деньги от продажи участков под терминалы, которые компания купила и взяла в аренду по всей стране. Я его послал подальше, но он звонил еще трижды. В последний раз предложил две тысячи — сумма, которую я выложил, купив акции. Во-вторых, Уокер неожиданно назначает мне встречу. Вероятно, у него есть какое-то предложение относительно акций, принадлежащих клубу. И в-третьих — сегодня я совершенно случайно оказался на Восьмой-авеню и увидел, что в здании «УниТел» кипит работа. Я имею в виду, что его не разбирали на дрова. Сопоставив все эти факты, я сделал вывод: «Универсальная Телепортационная» откроется со дня на день.

Арнольд медленно кивнул.

— А когда этот тип впервые предложил купить у тебя акции?

— С месяц назад.

Арнольд снова кивнул.

— «УниТел» открывается в понедельник. Но месяц назад этого еще никто не мог знать. Я и сам не знал, а если уж не знал я… Так что месяц назад я и пяти долларов не дал бы за твою сотню акций.

— И все же кто-то знал, — констатировал Даржек. — Иначе — из-за чего было шум поднимать?

— Без понятия, — покачал головой Арнольд. — Мы довели аппаратуру до ума всего пять дней назад. Как раз в тот момент, когда всем уже казалось, что с «УниТел» покончено навсегда.

Даржек закурил и задумчиво выпустил колечко дыма.

— Странно это все…

— В «УниТел» случались вещи гораздо более странные и неприятные. Взять хотя бы тридцать один иск от держателей акций; вспомнить о спорах вокруг патента, о комиссиях Конгресса, о расследованиях Межштатной Коммерческой Комиссии, об угрозах военных прибрать к рукам весь проект, то самое странное заключается в том, что компания еще цела. Все эти всевозможные правительственные запреты и ограничения. Да и саботаж… Доказать я ничего не могу, но знаю наверняка, что саботаж имел место. Хотя, самое неприятное — постоянные сбои в работе оборудования. Сколько раз мы, думая, что все на мази, натыкались лбами на новые неполадки… Страшно вспомнить, сколько раз мы заходили в тупик… И все это время меня не покидало чувство, будто кто-то посторонний знает о ходе дел не меньше, чем я сам. А может, и больше. За мной постоянно следят вот уже два года, и это начинает действовать на нервы.

— Интересно, почему задерживается Уокер? — сказал Даржек.

— Он на задании. Скоро появится.

Откинувшись на спинку сиденья, Даржек принялся изучать мигающую неоновую рекламу в окне ресторанчика. Он все еще не разобрал смысл словосочетания «РЕНОИЦИДНОК ЯСТЕЕМИ», когда входная дверь распахнулась, и в зал поспешно вошел Рон Уокер. Не сбавляя шага, он прошел к их кабинке, бросил шляпу на соседний столик и сел рядом с Даржеком.

— Что новенького? — спросил Даржек. Уокер пожал плечами.

— Ничего особенного. Ходят слухи, что мэр введет ограничения на пользование водой, если в ближайшее время не начнутся дожди. Метеослужбы утверждают, что нынешнее лето будет самым жарким за последние сорок восемь лет. Или восемьдесят четыре? Не помню. На следующей неделе в городе ожидаются три комиссии Конгресса; одна из них, совершенно случайно, опять — по поводу «УниТел». Какой-то судья то ли в Детройте, то ли в Чикаго, постановил, что неспособность мужа оборудовать дом кондиционером не является причиной, достаточной для развода. Словом, лето, похоже, выдалось скучное.

— Ты обратился к репортеру не с тем вопросом, — заметил Арнольд. — Лучше поинтересуйся, почему от него дымом пахнет?

— Пожар на складе, — ответил Уокер. — Склад — пустой. Тоска. Даже пожарникам скучно. Где там официантка? Я голоден, как волк.

Арнольд запустил пустой чашкой в сторону кухонной двери. Чашка со звоном разбилась, и мгновение спустя из кухни выскочила перепуганная официантка.

— Включите в счет, — сказал Арнольд.

Некоторое время все молча ждали, когда она принесет еще кофе и тарелку холодных сэндвичей для Уокера.

— Да, насчет повара ты был прав, — сказал Арнольд Даржеку, когда официантка вновь удалилась на кухню. — Волосы растрепаны.

Уокер взмахнул сэндвичем.

— Даржек у нас всегда прав… и время тяжким бременем повисло на руках этой девушки… Кстати. Когда мы в последний раз проводили официальное собрание? Как минимум, года два назад. Акции «УниТел» котировались так низко, что мы все это время считались банкротами. А как вам понравится получать прибыль?

— Смотря какую прибыль, — с сомнением ответил Даржек.

— Могу продать наши шестьсот акций за тринадцать тысяч. Что на тысячу больше того, что мы первоначально заплатили за них. Не знаю, что этот идиот будет делать с ними. Просто я решил, что будет правильно, если уведомлю вас о его предложении.

— Риэлтерский синдикат? — переспросил Даржек.

— Э-э… ну, в общем, да. Он сказал… — Уокер повернулся и посмотрел на Даржека. — А ты откуда знаешь?

— Я ведь владею сотней акций «УниТел». Ко мне начали подкатываться с подобным предложением месяц назад.

— Очевидно, они могут себе позволить швырять деньги на ветер…

— Вовсе не на ветер, — сказал Арнольд. — Акции будут стоить вдвое дороже номинала буквально через десять минут после того, как в понедельник утром «УниТел» откроется.

Уокер вскочил, опрокинув чашку с остатками кофе.

— Это — официально заявление?!

— Официальное и конфиденциальное, — сказал Арнольд. — Сядь и вытри стол.

Уокер принялся вытирать пролитый кофе бумажными салфетками.

— Хорошие у меня друзья, — ворчал он. — В прошлом месяце Даржек целую неделю занимался делом об ограблении ювелира — и мне ни слова не сказал…

— Когда я раскрыл это дело, — отозвался Даржек, — то дал тебе целых три часа форы над остальными репортерами. Но, готов спорить, этот сюжет твой редактор не возьмет. Сколько раз «УниТел» уже сообщала о торжественном открытии? Шесть?

— Семь, — сказал Арнольд. — Так что сейчас нас не удостоят даже ехидной реплики. Официально мы объявим об открытии завтра в полдень, но большинство газет это заявление, несомненно, проигнорирует.