Сил не было, хотелось рухнуть в траву и разрыдаться, но упрямство и обида толкали вперед, заставляя не думать о боли и о том, что ждет впереди. Плевать, пусть сожрет в лесу какой-нибудь хищник. Это естественный отбор, слабый не выживает. Зато честно, а не исподтишка, не ножом в спину.

От разрушительных мыслей я очнулась только тогда, когда ветки слева от меня затрещали и раздвинулись. Прямо передо мной возник человек. Сердце ухнуло в пятки. Я его знала. Гвардеец, который первый раз привел меня к Дарану, тот самый, с которым схватился Рок в лесу, тот, который должен был меня убить у выгребной ямы, тот, который считал, что я сломала ему жизнь.

Он улыбался, в его глазах не было ни капли человечности. Правая рука поглаживала эфес меча, лежащего в ножнах. Сердце испуганно вздрогнуло в пятке и замерло. Это судьба. Кажется, если каким-то чудом мне удастся спастись и от этого, то за следующим поворотом будет ожидать кто-нибудь еще.

Такой безысходности я не чувствовала уже давно. Что-то внутри меня надломилось, захотелось опуститься на колени и молча дожидаться своей участи. Мне не по силам это, я просто человек.

Улыбка на лице гвардейца стала еще шире, он видел страх в моих глазах. Он понимал, что уже победил. Я видела его торжество.

Как же я вас ненавижу! Как я вас всех ненавижу! Вас, считающих себя вправе распоряжаться чужой жизнью, решать, кому жить, а кому умереть! Я не доставлю тебе такого удовольствия, меня уже так много раз пытались убить, что просто смешно бояться этого. Легко чувствовать себя победителем перед безоружным и истекающим кровью противником, особенно если этот противник — женщина. Как он жалок! Жалок и смешон!

Я посмотрела гвардейцу в глаза и улыбнулась. Он побледнел. Как легко, оказывается, увидеть на моем лице все, о чем я думаю. Особенно когда я даже не пытаюсь этого скрыть.

Он сделал шаг вперед. Меч медленно выполз из ножен. Я не сдвинулась с места, на одной ноге мне все равно далеко не убежать. Гвардеец приблизился на расстояние удара и занес меч. Не было в его лице ни торжества, ни уверенности. Беспокойные глаза наткнулись на мой взгляд. Рука с оружием замерла. Я устало улыбнулась, похоже, не так легко убить, когда не видишь в противнике не страха, не угрозы, когда осознаешь, что это будет не месть, не казнь, а банальное убийство.

Гвардеец взревел и швырнул меня на землю. Если и будет она мне когда-нибудь пухом, то потом, а сейчас скорее камнем. В глазах потемнело, я до боли прикусила губу, чтобы не закричать. Повернула голову и увидела летящий мне в спину меч. Увернуться удалось только чудом, острие вошло в землю в нескольких сантиметрах от корпуса.

Отталкиваясь здоровой ногой и перебирая руками, я отползала от гвардейца. Он отер двумя пальцами землю с меча, брезгливо вытер руку о куртку и еще более брезгливо глянул на меня. Три шага ему потребовалось, чтобы преодолеть расстояние, отнявшее у меня остатки сил. Я еще было попыталась отползти, но он пресек эту попытку, наступив на залитую кровью ногу. Мир поплыл перед глазами, я закричала. Гвардеец надавил еще сильней. Повторный крик застрял в горле. Он наклонился, на лице снова была улыбка. Победитель, твою мать! Я плюнула ему в лицо. Это стоило сделать, только ради того, чтобы увидеть выражение его лица. Пусть даже после этого последовал удар кулаком в лицо, заставивший мир потемнеть. Растворяясь в обмороке, я чувствовала облегчение, что все, наконец, закончиться и мне больше не нужно участвовать в этом отвратительном спектакле.

Краски и звуки растворились. Уже не было слышно ни шума ветра в листве, ни треска разрываемых ветвей, через которые продирался получеловек-полудракон, спешащий на крик, ни глухого удара крылом. Только многовековые деревья видели удивленно оседающего на землю человека, не знающего, что не стоит смотреть дракону в глаза, и устало сгорбленную спину существа, сидящего на прохладной земле, который, уронив лицо в ладони, успокаивал зверя внутри себя и прогонял из головы голоса, спорящие, осуждающие и одновременно оправдывающие все его поступки. Не до них сейчас. А деревья на своем веку, еще не то повидали.

Я открыла глаза, привстала и сморщилась от боли в ноге. На самом деле болело все тело, но на фоне пульсирующей, словно живой раны все остальное казалось несущественным.

Утренний свет проникал через окно. Окно? В голове было пусто. Неужели гвардеец вместо того, чтобы убить, притащил меня… куда-то. Ага, а еще перевязал рану и укрыл собственной курткой, чтобы не замерзла.

Я сползла с кровати и, стараясь не наступать на больную ногу, опираясь на подворачивающуюся под руки мебель, добралась до окна. Знакомый пейзаж, вчера еще его видела, только за небольшим исключением: вчера здесь, куда ни глянь, была армия Дарана, а сейчас только травка, да цветочки. Зачем я опять здесь?

Дверь открылась, издав протяжный скрип.

— Ты как? — или целитель задает одинаковые вопросы в силу профессии и привычки, или потому что я всегда нахожусь в том состоянии, в котором спрашивать это просто необходимо. С другой стороны точно такой же вопрос можно было задать ему самому: Лим был весь осунувшийся и помятый.

— Живая. — Надо же, а ведь была уверенна, что это мне больше не грозит.

Волной накатила слабость. Лим сорвался с места и подхватил меня на руки, когда увидел, каким способом я передвигаюсь. Аккуратно сгрузил на постель, укоризненно поглядывая на свежие пятна крови.

— Рана глубокая, — виновато объяснил он, — а у меня, как назло, почти ничего с собой нет. Но я подсобрал кое-каких травок…

— Куда делись все гвардейцы?

— Ушли. Как узнали о том, что лорда Дарана больше нет, так и ушли. Им-то самим до дракона дела особо нет. Маги еще хотели остаться, не хотели упускать такой шанс, все ради науки, ты же понимаешь, — сам себе усмехнулся Лим. — Но мы им объяснили, что ни к чему им здесь быть. Они и ушли. Без поддержки армии решили не рисковать.

Интересно, а как они узнали о смерти Дарана? Неужели сам Лорд Капитан сообщил? Может быть, он им еще и тело покойного передал?

— Где дракон?

— Полетел искать, где сейчас наш корабль.

— Надолго?

— Нет. Завтра, послезавтра будет. Домой торопишься? — Лим отвернулся к окну.

— Да так.

— Тебе в таком состоянии все равно никуда нельзя. Сначала ногу залечить нужно.

Я пожала плечами, нужно так нужно. Два дня должно хватить. Ну не ране конечно, а мне, дольше я здесь не протяну. Не хочу я его видеть.

Дверь снова распахнулась, на пороге стоял Великан. В отличие от Лима гигант выглядел очень даже бодро, на лице было задорное мальчишеское выражение, которое удачно дополнял синяк под глазом.

— Чего улыбаешься? — заранее зная причину, спросил Великан.

— Просто синее тебе очень к лицу.

— Ха-ха, — отмахнулся Великан. — Кто бы говорил, у меня хотя бы такие украшенья через раз, а вот ты постоянно приятного бледно-зеленого цвета.

— Это потому, что я на половину лесной эльф.

Великан упал рядом на кровать, старые пружины заскрипели и прогнулись. Я поморщилась, потревоженная рана дала о себе знать.

— Ну, рассказывай, чего там у тебя произошло?

— Да так. Как я здесь оказалась?

— Рок притащил. Вечно он всякую гадость в дом таскает, — гигант улыбнулся и подмигнул подбитым глазом.

— Вот у него и спрашивайте. Я ничего не помню.

— Совсем? — Рок стоял в дверном проеме, сложив руки на груди.

— Ну почему, кое-что помню. Ногу вот поранила.

Капитан невесело усмехнулся и прошел к окну.

— Поранила? Мне показалась, что тебе в этом помогли.

Ждешь благодарности за спасение? Не дождешься. За что благодарить? За то, что сам меня сначала и подставил?

Капитан нахмурился, встретив мой не слишком дружелюбный взгляд.

— А мне показалось, что вы убили собственного брата, — медленно, растягивая слова, проговорила я. В комнате повисла тишина. Воздух стал тягучим и никак не хотел попадать в легкие.