К сожалению, реальность устроена иначе.

В подтверждение нашей вероятностной слепоты такой пример. Кто из нас не восхищался успешными людьми? Кто не пытался скопировать чужие стратегии успеха в надежде, что они сработают и в его случае? Кто, в конце концов, может усомниться в величии Александра Македонского, который благодаря отваге и мудрости вошел в историю, тогда как его менее удачливые конкуренты из близлежащих столетий сегодня известны разве что горстке библиотечных крыс?

Но дело в том, что Александр Македонский и другие великие стратеги, возможно, всего лишь опасные идиоты — может быть, они преуспели не потому, что были так уж мудры и отважны? Куда вероятнее другое: мы сами приписываем им эти качества лишь на том основании, что известные нам исторические персонажи добились успеха. Тогда как в действительности им попросту могло очень повезти. Разумеется, это не означает, что все исторические или бизнес-персонажи — опасные, но везучие идиоты, однако согласитесь, что такая версия выдвигается очень редко, хотя, как будет показано дальше, она как минимум имеет те же права, что и общепринятая трактовка.

Многочисленные искажения, мешающие нам рассмотреть истинное лицо Александра Македонского, раз за разом меняли его историю и, в конце концов, превратили ее в знакомую нам историю восхождения и успеха, где главную роль сыграли его личные качества. Сам Александр Македонский наверняка был уверен, что своим успехом обязан прежде всего себе. Разумеется, нам неизвестно, что он думал на этот счет, но мы, люди, склонны приписывать себе успехи, тогда как про случай вспоминаем, лишь когда дело доходит до неудач. Кроме того, историю пишут победители, и, как следствие, о проигравших в истории говорится или мало, или ничего. Мы не знаем и не можем знать, сколько побежденных полководцев осталось на полях сражений, потому что, как бы это помягче, кому они нужны? А значит, мы не можем отрицать, что любой успех — всего лишь следствие того, что изначально у нас была большая выборка. Неудачники незаметно для нас отсеялись, тогда как мы сфокусировались на тех, кто преуспел. Таким образом, бизнесмен А., восхищающий нас дальновидностью и смелостью брать на себя риски, такой молодец не потому, что он дальновиден, а потому, что тысячи точно таких же бизнесменов, как он, потерпели неудачу.

Стратегии успешных людей очень часто кажутся более эффективными (и, как следствие, более привлекательными), но они, как правило, не учитывают возможности маловероятного, но все же вероятного проигрыша. Проигрыша, который обнуляет результат. Но если событие маловероятно, из этого вовсе не следует, что оно не произойдет никогда. Убедиться в этом можно на примере трейдеров (биржевый торговец). Успеха добивались именно те трейдеры, которые научились отслеживать случайности. Со временем они вытеснили из финансовой экосферы менее удачливых коллег — ведь «неудачники» на коротких и средних дистанциях показывали менее впечатляющие результаты, и хотя риски, которые они брали на себя, тоже были, это мало кого интересовало.

Наше непонимание прошлого приводит к неверной оценке будущего. Склонность к поиску закономерностей заставляет нас предполагать, что повторяемость является гарантией результата. В простейших случаях здравый смысл подсказывает, что это не так — из того, что Иван Иванович не умирал двадцать тысяч дней подряд, вовсе не следует, что он бессмертен. Но в менее прозрачных ситуациях здравый смысл (он же, согласно Эйнштейну, набор заблуждений, которые скапливаются в человеке с возрастом) скорее мешает: с чего бы акциям, которые несколько лет подряд показывали устойчивый рост, завтра упасть в цене? Вроде бы и не с чего. Но это не является гарантией от падения.

Разумеется, в том, что мы умеем продолжать последовательности, есть смысл. Это умение — одно из главных эволюционных преимуществ. И оно же является источником нашей слабости, потому что, хорошо продолжая последовательности, мы склонны недооценивать роль случайности в прошлом, будущем и настоящем. Мы плохо считаем вероятности, но еще хуже оцениваем ожидание — то есть вероятность с учетом теоретически получаемого результата.

Ни наша культура, ни наука не могут помочь нам в борьбе против случайности — и там и там, благодаря особенностям человеческого мышления, царствует культ причинности. Кроме того, многие дисциплины — например, статистика — словно созданы только для того, чтобы дать нам искаженное представление о реальности и свести роль случайности к незначимой величине. Философия? Талеб с издевкой цитирует малопонятные пассажи из Гегеля (хотя с уважением относится к Юму и Попперу, но это, скорее, исключения). Экономика? В изложении Талеба экономисты предстают даже не псевдоучеными, а клубом профессиональных мошенников, которые для вящей убедительности выучили несколько формул. Рыночная аналитика? По сравнению с экспертами рынка академические экономисты — это кристально честные люди.

Тем не менее, выход есть.

Пояснение. Николас Талеб — эссеист, математик и трейдер (биржевый торговец). В сферу его интересов входит эпистемология (раздел философии, изучающий основания знаний) случайности, а также междисциплинарные задачи на неопределенность и знание, особенно в связи с серьезными, трудно предсказуемыми событиями. Одним из первых заинтересовался механизмами торговли производными финансовыми инструментами. Называя себя «скептическим эмпириком», он полагает, что ученые, экономисты, историки, политики, бизнесмены и финансисты переоценивают возможности рациональных толкований статистики и недооценивают влияние необъяснимой случайности в этой статистике. Таким образом, Талеб продолжает долгую традицию скептицизма, который исповедовали Секст Эмпирик, Аль-Газали, Пьер Бойль, Монтень и Дэвид Юм, считавшие, что прошлое не позволяет предсказать будущее. Талеб — последователь Карла Поппера и утверждает, что теории не могут считаться доказанными и могут использоваться лишь условно.

В настоящее время Талеб занят исследованиями в области философии случайности и роли неопределенности в обществе и науке, с уклоном в философию истории и изучение роли важных случайностей (он называет их «черными лебедями») в определении хода истории. Важно отметить, что «черные лебеди» это не обязательно негативные события или катастрофы, но и случайные удачи. По его мнению, люди не замечают этих событий, считая мир систематизированной, понятной и обычной структурой. Случайность — отражение в основном внешних, несущественных, неустойчивых, единичных связей действительности; выражение начального пункта познания объекта; результат перекрещивания независимых причинных процессов, событий; форма проявления необходимости и дополнение к ней.

Маловероятное, принципиально непредсказуемое, но все же возможное событие, которое меняет привычный порядок вещей, Талеб вслед за Юмом называет «черным лебедем». Долгие годы считалось, что лебеди бывают только белого цвета. И никаких причин сомневаться в этом не было. Пока не открыли Австралию, а вместе с ней — радикально черных лебедей.

Если задуматься, по человеческой истории летают целые стаи черных лебедей. Кто мог предсказать революцию 1917 года хотя бы за пять лет до этого? Кто в начале 1930-х мог предвидеть приход к власти в Германии Гитлера и Вторую мировую войну? Распад Советского Союза? Интернет? Исламский терроризм и 9/11? Дефолт 1998 года? Самым частым словом в честном учебнике по новейшей истории определенно должно стать наречие «внезапно». Современникам трудно предвидеть собственное будущее не только из-за отсутствия перспективы, но и потому, что это будущее случайно, и кажущаяся неизбежность исторических событий — это зачастую приписываемое, а не присущее им свойство.

Это не значит, что мы беспомощны перед лицом случайности. Это значит, что мы должны учитывать любые маловероятные события и закладываться на то, что все пойдет не так, даже если у нас нет никаких оснований к подобным выводам. Это увеличивает издержки. Но любой другой подход увеличивает риски до смертельного уровня.