Макара решили хоронить без отпевания, без панихиды. Но как бы там ни было, проводить его в последний путь собрались многие.

Шли молча. И вдруг тишину разорвал жуткий вой. На дороге, задрав голову к подернутому туманом солнцу, выл пес Макара. Люди в нерешительности приостановились, с опаской обходили собаку. Хоронили возле ограды — на самом кладбище поп запретил, — молча опустили гроб в наспех вырытую могилу, кое-как его втиснули, кое-как забросали яму комьями мерзлой земли, воткнули крест, он накренился — не беда, колдуна хоронят. Молча заторопились по домам. А пес все выл и выл.

— Господи! — не удержался кто-то. — Собака плачет, а мы молчим! Что же делается? Страх божий. Враки все то, что пес дьявол, зачем дьяволу плакать об усопшем? Макар — праведник.

Буран бросался то к одному, то к другому, а потом побежал рядом с Хоминым, будто признал в нем будущего своего хозяина, но Хомин подхватил с дороги палку и со злобой сильно ударил пса по спине. Буран зарычал и рванул Хомина за полу пиджака, чуть не сбил с ног, бросился от людей прочь.

Бережнов узнал, что пес Макара жив, решил сам попытаться приручить Черного Дьявола, послал охотников на его поиски.

— Мы от него разведем собак всем на зависть.

— А если он действительно дьявол? — сомневались староверы.

— Он такой же дьявол, как Макар колдун, — усмехнулся Бережнов. — Макар просто дурак, восхотел знать больше того, что написано в святом писании, а много знать весьма опасно. Ищите пса и ведите сюда. Лаской ведите…

Никто не зашел в дом Хомина помянуть Макара. Люди боялись.

Кузиха пересилила свой страх, сходила на кладбище и забила осиновый кол посредине. Теперь колдун не выйдет из могилы.

Буран прибежал к пасеке. Здесь было запустение и тишина. Бросился на кладбище. Сел на могилу, поднял голову к небу и снова завыл.

Не выдержал воя Хомин, схватил бердану, что досталась ему от Макара. Анисья ухватила за рукав, запричитала:

— Не ходи! Беды бы не было! Ить он дьявол! Черный Дьявол!

— Не ори, пусть люди знают, что я не причастен к дьяволу. А то, смотри, в колдовстве оговорят, дом сожгут.

Промахнулся Хомин, не умел он стрелять, первый раз в жизни взял в руки ружье. Перекрестился Хомин. Постоял, постоял и пошел домой.

Луна зашла за сопки. Не видел Хомин, как позади по забору крался человек. Остановился у амбара Хомина, плеснул керосином на стену, потом подошел к сараю и его облил. Вспыхнула спичка, метнулся огонь. Человек кинулся прочь, побежал, пригибаясь к земле…

Буран не хотел уходить в тайгу. Пришел в деревню, крутился по улочкам. В переулке навстречу ему бежал человек с чем-то вонючим в руках. Буран тихо зарычал. Человек остановился, в ужасе закричал:

— Дьявол! Черный Дьявол! — и повалился на землю. Страх убил его.

Хомин очнулся от кошмарного сна. Во сне видел, будто горит его дом, сарай. Проснулся и не поверил, что все это происходит наяву. Выскочил в одних подштанниках. Бежали с ведрами люди, бросали на огонь снег. Но где там! Подворье Хомина уже не спасти. Ветер раздувал огонь, метал искры. Надо спасать ближние дома.

Занялся тусклый рассвет. На месте пожарища дотлевали головешки. Хомин снова стал бедняком.

В переулке нашли мертвую Кузиху и рядом с ней банку с остатками керосина.

— Вот кто был дьяволом! — говорили люди. — Она подбивала всех против Макара.

Хомин съездил в волость, привез пристава, волостного. Свидетелей было много, составили акты, подворье Кузьмы описали, а когда состоялся суд, все, что имел Кузьма, отсудили Хомину. А Кузьма надел на плечи котомку и ушел бродить по земле.

Охотники-староверы отправились по следам Черного Дьявола. Но пес не шел на их зов, он больше не верил людям. Хитрил, заводил в шаломанники, чепураги, уводил в крутяки, откуда нелегко выбраться. А когда снова пошел снег, он спокойно оторвался от людей и исчез в таежной глухомани…

В деревне все переругались. Обвиняли друг друга, что не по-людски похоронили Макара. Проклинали Кузиху, жалели Макара. Потом собрались мужики, кому больше всех помогал Макар, отрыли его могилу, поправили гроб, насыпали холм земли, ровно поставили крест.

Черный Дьявол ушел от людей. Зов волчьей крови вел его в суровые дебри к суровой жизни. Он бежал день, другой, третий. Теперь он был по-звериному осторожным: не бросался очертя голову под копыта изюбров, не бежал от запаха тигра, не тревожил медведя.

У одного из отрогов Сихотэ-Алиня, куда еще не заходил человек, где вили свои гнезда орланы, он остановился. Отсюда было видно море. Здесь в неприступных скалах водились табуны горалов,[2] по склонам, поросшим дубняком, паслись кабаны. Здесь была тишина.

Черный Дьявол вырыл в горе нору. Добывал зверей, брал их скрадыванием, как это делают тигры, а не гонял и не лаял на них. Брал столько, сколько мог съесть, не больше.

Постепенно он стал привыкать к этой жизни. И все же его тянуло к людям. Поэтому иногда он выходил на вершину Пятигорья, с которой весь мир был как на ладони, смотрел на прихотливые изгибы Голубой реки, на далекие деревни, на дома, как ульи, на тихие-тихие дымы и выл, посылая мольбу небу, тайге, тоскливо выл. Но в ответ лишь отзывалось такое же тоскливое эхо.

И вот в середине декабря в его владения зашел человек. Пес насторожился.

Человек прошел по тропе, долго всматривался в следы Дьявола на свежем снегу, чесал бороду, хмыкал. Дьявол крался за его спиной, местами даже полз на брюхе, чтобы остаться незамеченным.

Наконец человек подошел к логову Дьявола. Увидел груду костей и мерзлого мяса, почесал затылок и заговорил, как это часто делает охотник, когда остается один в тайге:

— Хм, логово. А чей след? Не лапка — лапища. Волк? Нет, волчья лапа меньше. Тигренок? Так те без матки не живут в таком малолетстве. М-да… Барс? А рази те живут в таких логовах? Вот бы поймать этого незнакомца. И хитер, дьяволина, вырыл себе нору в самом зверовом месте. Добре Розов еще не прознал про эту целину таежную. Прознает — всех начисто перебьет…

День угасал. Человек еще немного потоптался у логова и заспешил домой.

Приход человека насторожил Черного Дьявола. Добыв на тропе горала, он не понес его в логово, а съел на месте, остатки мяса зарыл в снег. И спать не пошел в свою нору, а остался дремать в еловом распадке. Утром человек приехал к подножью Пятигорья на коне, оставил коня в ключе, сам же пошел в гору, позвякивая капканами.

Дьяволу хорошо были знакомы эти штучки. Он еще при жизни Макара попал однажды лапой в капкан. Хорошо — капкан был легким, на колонка, поэтому ему только зашибло лапу, а будь капкан волчьим, таким, какие нес человек к его логову, оторвало бы ногу. После того случая с капканом Дьявол обходил стороной эти железные ловушки.

Дьявол будто понял, для чего несет капканы человек, напружинился и скрадывающим шагом крался за охотником. Один раз зашел вперед и, когда человек проходил мимо скалы, где затаился Дьявол, готов был прыгнуть на спину охотнику. Но удержался от прыжка. А охотник, это был Гурин, сопя, обливаясь потом, шел и шел в гору. Первый капкан он поставил у самого входа в логово, второй замаскировал на тропе, третий засыпал листвой у брошенной давленины. Уверенный в том, что неизвестный зверь обязательно попадется в его ловушки, спокойно пошел к коню.

Черный Дьявол осторожно обнюхал железные ловушки, от капканов шел тонкий запах пихтовой смолы — значит, человек капканы выварил в пихтовой коре. Дьяволу это было знакомо: его друг Макар вываривал капканы то в пихтовой коре, то в ольховой, то в валерьяновом корне, чтобы перебить запах человека.

Дьявол обошел все капканы, снова вернулся к первому, который был поставлен под дубком. Загребая задними лапами листву, снег, мелкую щебенку, он начал забрасывать ловушку. И вот раздался сильный щелчок, капкан сработал, сжал свои страшные челюсти. Второй стоял на тропе, с этим оказалось еще проще: засыпая капкан снегом, Дьявол швырнул лапами на него камень, камень ударился об язычок, и капкан замкнулся. С последним, что стоял у логова, Дьявол долго возился, греб на него снег, глину, но капкан продолжал стоять настороже. Пес в недоумении обошел вокруг ловушки, решил, что она для него не опасна, и наступил лапой на кучу снега. Капкан щелкнул, подпрыгнул на месте, разбросав снег и листву. Дьявол прыгнул назад, поднялся на дыбы, но страшные дуги капкана успели прихватить ему средний коготь. Дьявол метнулся влево, вправо, но тут же притих. Понял, что пойман.