Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Томас Тассер, практичный фермер, составил список трав, которые необходимо было выращивать в саду, «чтобы употреблять их в качестве слабительного», а также длинный список трав, которые использовали для ароматизации дома и избавления от насекомых. В последний, помимо более привычных растений, входили примулы, розы и фиалки. Турецкую гвоздику он советовал выращивать не для «пищи или лечения», а ради чистого удовольствия. «Только человек, — сказал как-то Уильям Боллейн, — вдыхает аромат и наслаждается запахом цветов и душистых растений»(85).

Как это ни удивительно, но елизаветинцы уже пользовались садовыми теплицами. Это было деревянное сооружение на колесах, которое можно было передвигать по дорожкам и тропинкам, чтобы поймать лучи солнца или укрыть растения от ветра. Кроме того, тогда уже были в ходу наружные ящики для растений, которые также делали из дерева, правда, герань в них в то время еще не выращивали.

Нет ничего удивительного, что при описании елизаветинского сада так часто употребляется слово Paradise — «рай», ведь это слово пришло в английский язык из Персии через греков и первоначально обозначало «сад». Именно сад на Ближнем Востоке был символом блаженства. Переводчики «Септуагинты» позаимствовали это слово для обозначения Эдемского сада, а отцы церкви сделали его синонимом небес. В Средние века была популярна идея, что земной рай и в самом деле существует — это прекрасная земля, где царит мир и нет смерти и разрушения. Она находится далеко-далеко, за Китаем, или в стороне от Индийского океана, или в трех днях пути от царства Иоанна, и если очень постараться, ее можно найти. Но романтичные безрассудные англичане, которым удалось обогнуть Землю, так и не смогли обнаружить этот райский уголок.

Нам неизвестно, верили ли они и в самом деле в существование земного рая, но планировка их садов напоминала сад Эдема. Возможно, они пытались сами создать то, что не смогли найти, — или во что перестали верить.

Глава девятая Английская косметика: почему ее любила мать султана

Смуглая леди сонетов Шекспира, кем бы она ни была, вовсе не являлась идеалом женской красоты во времена Елизаветы. Джентльмены, как всегда, предпочитали блондинок: бело-розовых с золотыми волосами, или, как назвал их Спенсер, «розы на постели из лилий». Женщины были менее привередливы: они предпочитали просто мужчин и были готовы выдержать любые мучения, чтобы соответствовать их идеалу. Было бы глупо утверждать, что королева установила определенную моду на тип внешности, хотя ей и повезло родиться с «правильным» цветом волос.

В эпоху Возрождения все женщины континента стремились выглядеть хрупкими и нежными, даже если на самом деле были неунывающими и практичными в делах. Простые итальянки усаживались на плоских крышах домов и, закрыв лицо, распускали свои волосы, чтобы солнце — столь разрушительно действовавшее на цвет лица — смогло начать свою работу по их осветлению. Знатные дамы осветляли свои волосы, подставляя их солнечным лучам в уединенных садах и на крышах дворцов.

Англичанкам повезло больше, чем их средиземноморским сестрам. У многих из них были светлые волосы и бледная кожа, и даже брюнетки, как правило, имели светлый тон кожи и цвет глаз. Однако этого было недостаточно. Существовали и более детальные требования к английскому идеалу красоты. Мы признательны Джону Марстону, поэту и драматургу, за четкое и исчерпывающее описание идеала женщины. Ее лицо должно было быть «круглым и румяным», лоб гладким, высоким и белым, брови маленькими, тонкими, и их следовало подчеркивать карандашом, губы цвета вишни или коралла, глаза «сияющими, но взор потупленным». На щеках должна отражаться «битва розы и лилии» и, как и на подбородке, должны быть видны ямочки; шея, белоснежная и круглая, как колонна из слоновой кости, «высоко поддерживает голову»; уши должны быть круглыми и аккуратными, а волосы — густыми и золотисто-желтого цвета.

К женской фигуре тоже предъявляли особые требования: плечи должны быть широкими; грудь — высокой, гладкой и округлой; руки — маленькие и белые, с длинными пальцами и красными ногтями; тонкая талия и широкие бедра, прямые ноги с маленькими ступнями и высоким подъемом.

Если женщине не посчастливилось родиться с такими данными, то ей приходилось восполнять отсутствие достоинств с помощью искусства Иезавели. Она разрисовывала лицо, обесцвечивала волосы, выщипывала и чернила брови, с помощью пера закапывала в глаза белладонну, красила в красный цвет губы и ловко рисовала голубым карандашом вены на груди, которую, если женщина была не замужем (как и королева), выставляли так неприкрыто, что не оставалось никакого пространства для воображения. Женщины использовали разнообразные лосьоны и косметические средства — для мытья волос, выведения веснушек и пятен. Они носили специальные маски, чтобы предохранить лицо от вредного действия солнца и чтобы дождь не смыл краску с их лиц; увеличивали объем волос, чистили зубы, туго зашнуровывали корсеты, чтобы добиться «осиной талии», надували губы и, как всегда, шокировали пуритан и священников.

Но даже среди пасторов встречались исключения, и Джон Донн в юности выступал в защиту женской косметики. Однако по большей мере те, кто выражал осуждение, придерживались одного мнения: грешно, даже кощунственно пытаться улучшить то, что было дано Богом. В день Страшного суда женщинам не будет пользы от косметических средств и лосьонов. «Смогут ли эти раскрашенные женщины взглянуть на Бога и повернуть к Нему не свое лицо?» — так вопрошал Томас Тюк в «Трактате против подкрашивания и разрисовывания мужчин и женщин».

Но аргументы против косметических средств базировались не только на моральной и религиозной основе. Ученые мужи предостерегали от вредного воздействия ядовитых и неочищенных минералов, которые использовались для приготовления самодельных снадобий и средств. Судя по большинству дошедших до нас рецептов, нет ничего удивительного в том, что наука — и даже здравый смысл — ополчились против косметики. По-настоящему удивляет то, что женщины умирали от отравления свинцом не так часто, как того следовало ожидать.

Необходимая лилейная белизна лица, шеи и груди достигалась с помощью свинцовых белил, представлявших собой белый свинец, смешанный с уксусом, которые наносили на кожу. Впоследствии это приводило к высохшей коже, белоснежным волосам, нарушениям работы желудочно-кишечного тракта и параличу. Воинственный розовый, коралловый и вишневый цвет щекам и губам обеспечивал фукус — красная краска, которую получали из марены или гематита. Фукус использовали еще римские женщины, но их краска, как видно по названию, изготавливалась из безвредных морских водорослей, тогда как лучший фукус в Англии, который давал приятный и стойкий красный цвет, получали из кристаллического сульфида ртути.

Более безопасными и, наверное, не менее долговечными были румяна и помада, изготовленная из кошенили, белка сваренного вкрутую яйца, молока зеленых смокв, квасцов и аравийской камеди. Возможно, именно это средство заставило Полину в «Зимней сказке» предостеречь Леонта, который намеревался поцеловать Гермиону:

Окраска уст ее еще влажна,
Испортите ее вы поцелуем...
Запачкаетесь краской...
Я задерну.

Гермиону приняли за мраморную статую, поскольку статуи тогда почти всегда раскрашивали, а женщины пытались придать своей коже мраморный оттенок. Нераскрашенная статуя показалась бы елизаветинцам столь же унылой, как ненакрашенная женщина. Так что те женщины, которые стремились придать своей коже мраморный оттенок и при этом опасались преждевременного старения, использовали «белый фукус», поскольку он был менее опасен, хотя и не столь эффективен. Его изготовляли из жженых челюстных костей свиньи или кабана и просеянной земли и наносили вместе с маслом из белых семян мака. Большинство косметических средств наносили толстым слоем вместе с белком яйца, что создавало эффект легкой полировки и делало кожу похожей на гладкий мрамор. При этом не стоит забывать, что множество женщин страдали дефектами кожи вследствие перенесенной оспы и стремились скрыть их с помощью обильной косметики. Краска для век, представлявшая собой сульфид сурьмы — khol, — использовалась еще египтянками, а вот обычай использовать белладонну, чтобы расширить зрачки и добиться «бархатного» взгляда, был относительно новым и, вероятно, пришел в Англию из Венеции.

вернуться

119

Иезавель — жена израильского царя Ахава, прославившаяся тем, что с помощью лжи и коварства уничтожала своих врагов (Первая — Четвертая книга Царств).

вернуться

120

Шекспир В. Зимняя сказка. Действие 5. Сцена 3. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

50
{"b":"128788","o":1}