Мессианская миссия
Первым, у кого проскальзывают интонации самосознания своей праведности, является, по всей видимости, тот, за кем в истории и закрепилось такое имя, а именно – кумранский Учитель Праведности.
Схожий с евангельским тон кумранских гимнов отмечают многие исследователи, в частности Давид Флуссер [30] в своей книге «Иисус» (Давид Флуссер «Иисус» «Урал-LTD». 1999 с. 124-125).
А профессор еврейского университета Исраэль Кноль в этой связи пишет: «Из тех гимнов, которые были обнаружены в Кумранах, восстает образ мессианского вождя, ставшего великим в мистическом смысле и видящим себя самого сидящим в небесах «на троне божественной мощи». Он называл себя «другом Царя» и даже говорил о себе «кто подобен мне среди богов?» Эти и другие изречения заставили мудрецов его поколения, прежде всего Гилеля, отлучить этого мессиию и его приверженцев». (2000 ישראל קנוהל «בעכבות המשיח» ירושלים-תל-אביב).
Создается впечатление, что претензия быть первым среди праведников каким-то образом связана с мессианским призванием, которое уже в свою очередь может интерпретироваться либо по-иудейски, либо по-христиански.
В Зогаре можно найти утверждения, позволяющие отождествлять Праведника (рабби Шимона бар Йохая) со Всесвятым: «Написано: Увидит всякий мужчина твой лицо Господина Господа (Шмот 34.23). Кто это лицо Господина Господа? Это рабби Шимон бар Иохай» (2.28а), или «Написано: и назовешь Шабат удовольствием, чтобы святить Господа прославленного (Ишайя 58.13). Кто это 'святость Господа'? Это рабби Шимон бар Иохай, называемый прославленным в этом мире и в мире грядущем» (3.145а).
«Блаженна душа сына Йохая, ибо Святой, благословен Он, совершает для него чудеса. Он постановляет, а Святой, благословен Он, осуществляет. И предназначено ему в будущем быть главою праведников» (Зохар хадаш 95. г)
И все же заранее ясно, что в данном случае не идет речи о персональном боговоплощении. Говоря о себе самом в тоне Всевышнего, иудейский праведник остается только человеком.
Я не стану отрицать, что в любом случае этот тон парадоксален и соблазнителен, что практически все мистические течения в иудаизме вызывали самые серьезные нарекания религиозного истеблишмента (а иудейская критика Евангелия иногда ограничивается критикой этого «тона») (См. Джейкоб Ньюснер «Рабби беседует с Иисусом» Москва 2007 стр 87). Не секрет и то, что книга Зогар не сразу завоевала себе признание в еврейском мире и определенное время подвергалась сомнению. Но коль скоро это соблазнительное и парадоксальное явление оказалось все же иудаизмом принято, резонно задаться вопросом: Что же стоит за этим «тоном» еврейского праведника? Чем он обеспечивается?
По-видимому, осознанием своей миссии. Я бы сказал так: если рабби Ханина стоял перед Всесвятым, как слуга перед царем, рабби Йоханан бен Закай, как вельможа перед царем, то рабби Шимон бар Йохай, по-видимому, стоял как царь перед царем.
Иными словами, высокая самооценка праведника может быть связана с тем, что в какой-то момент праведность начинает переживаться им как специфическая миссия, как царская (в пределе мессианская) миссия. В хасидизме в этой связи даже возник термин «мессия своего поколения». Смысл этого выражения состоит в том, что в каждом поколении есть праведник (или даже праведники), которые по сути выполняют ту же миссию, что и Мессия, но только им не дано ее завершить. Именно осознание этой миссии может придавать праведнику власть и силу говорить о себе в превосходной степени, не отождествляя себя самого при этом с Богом, но лишь сознавая, что он «как Бог».
Праведность напрямую связана с самокритичностью, но, по-видимому, на высоте раскрытия этой миссии праведник начинает балансировать в весьма тонких парадоксальных сферах. Он как бы призывается к предельному уподоблению Всевышнему и даже заговаривает в Его «тоне». «Тон» – это как бы признак принятия на себя всей полноты ответственности за мир. В определенной точке из восприемника света (каковым является всякий человек) праведник может превращаться в его источник, т. е. превращаться в Светоча. Он призывается к этому тону, чтобы обнаружить свою соразмерность Всевышнему, проистекающую из самой природы его миссии.
«Святой, благословен Он, владеет человеком. А кто владеет Святым, благословен Он? Праведник. Ибо Тот принимает решение, а праведник отменяет его» (Зогар 2.15а)
Баал Шем – Властитель Имени
А теперь вернемся к вопросам: кем мог считать себя сам «исторический Иисус»? И кем он может считаться в иудейском мире?
Вопросом, кем считал себя Иисус, задавались многие исследователи. В частности, понять Иисуса как аутентичного иудея пытались Мартин Бубер, уже упомянутый Рудольф Бультман и, наконец, иерусалимский профессор Давид Флуссер. Исследовательские работы последнего считаются в этой области наиболее глубокими и обстоятельными. Все эти авторы отмечают принадлежность Иисуса к кругу фарисеев.
Но если Иисус – это только фарисей, то чем вызван его властный тон, его заявление о себе в качестве «первого праведника»? Не естественно ли предположить, что Иисус был мистик, каббалист, можно даже сказать первый из каббалистов?
Как ни странно, но это предположение определенным образом согласуется с еврейской традицией. Как уже говорилось, Талмуд представляет Иисуса колдуном (Сангед 43а), вывезшим свою магию из Египта (Шаббат 104б). Между тем со времен средневековья стало распространяться представление, что «чары» Иисуса носили не экспортный характер, а коренились в еврейской традиции. В еврейском мире стали поговаривать, что Иисус хитростью вызнал тайное семидесятидвух буквенное имя Всевышнего (Шем Гамефораш) и с его помощью стал творить чудеса. Иными словами, среди многих ортодоксальных иудеев Иисус слывет именно каббалистом, пусть недостойным и ложным, но все же каббалистом.
Поэтому при общем изменении отношения к личности Иисуса, иудею вполне естественно предположить, что он являлся истинным каббалистом, истинным Баал Шемом (Властителем Имени) и даже более того – первым из них.
В этом отношении вполне уместно сопоставить ряд евангельских историй с аналогичными преданиями, окружающими имя основателя хасидизма Исраэля бен Элиэзера (ок.1700 – 1769), прозванного Баал Шем Товом [31].
Прежде всего следует отметить, что основателю хасидизма вполне была свойственна та высокая самооценка, о которой упоминалось выше.
«Баал Шем рассказывал: Однажды я шел в рай и со мной было много людей. Чем ближе я подходил к райскому саду, тем меньше оставалось шедших со мною людей. Когда я прошел в рай, со мной осталось лишь несколько человек. Когда же я встал у Древа Жизни и огляделся, то вокруг не было никого» Мартин Бубер «Хасидские предания» 1977 М 1997 стр 79
При этом и Иисусу, и Баал Шем Тову в равной мере знаком величайший духовный смысл заниженной самооценки:
«Сказал также о некоторых, которые уверены были в себе, что они праведны, и уничижали других следующую притчу: Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей став, молился сам в себе так: Боже! Благодарю Тебя, что я не таков как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь… Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо, но ударяя себя в грудь, говорил: Боже, будь милостив ко мне грешнику! Сказываю вам, что этот пошел оправданным в дом свой более нежели тот, ибо всякий возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук 18.10-14)
«Говорил Баал Шем: «Я позволяю грешникам приближаться ко мне, если они не горды. Потому что с грешником, знающим, что он грешник, и поэтому ни во что себя не ставящим – с ним Бог, ибо Он «пребывает с ними посреди нечистот их». Но о гордящихся тем, что их не касается грех, Бог, как мы знаем из Гемары, говорит: В мире нет такого места, где бы Я был с ними» Мартин Бубер «Хасидские предания» 1977 М 1997 стр 83
