Дебрен подумал, что, пожалуй, не он один заметил нечто странное в поведении Ленды.

— В случае чего один он не справится, — сказала Петунка. И тоже подняла руку.

— Предложение не прошло, — заявил Дебрен, стараясь не проявлять эмоций. — Есть другие?

Ленда снова подняла руку:

— Предлагаю эвакуировать женщин и тех, кто не способен драться. — По ее лицу, как и по лицу Дебрена, трудно было что-нибудь понять.

— А конкретно? — проговорил Збрхл.

— Вы что, бабы от мужика отличить не можете, господин ротмистр?

— Я спрашиваю о неспособных. Мне, понимаешь, показалось, что ты и меня имела в виду. Но ты глубоко ошибаешься, если так думаешь…

— Тебе неверно показалось, — прервала она. — Поедем я, Петунка и Генза. Ты останешься с Дебреном. Вот мое предложение. А обоснование такое же, как и в предыдущем случае: грифон нападает только на тех, кто ему реально угрожает.

— Обоснование такое же, а план повернут на шестнадцать румбов? — Дебрен вопросительно и немного иронично приподнял бровь. — Интересно.

— Я человек гибкий, — буркнула Ленда и выразительно глянула на Петунку и Збрхла. — С ним я не разговариваю, так как вижу, что он принципиально не дает мне хода. Но вы-то должны понимать, что это хороший план. Я едва хожу, в бою была бы лишь привязанным к ноге чугунным ядром, Петунка со своей метлой тоже много не навоюет. А в случае поражения нас, женщин, может ожидать кое-что похуже смерти.

— Грифоны на коз не падки, — огрызнулся ротмистр.

— Но замостецкая чернь — вполне, — парировала она. — А поскольку старосты уже нет в живых, они с разгона и Петунку могут…

Завершать фразу не понадобилось: по Збрхлу было видно, что он понял и встревожился. Ленда дала ему еще немного времени, со скрываемым удовлетворением наблюдая, как он краснеет. Заговорила только тогда, когда растерянность в глазах ротмистра сменилась холодным блеском окончательного решения.

— Проголосуем. Ты будешь трусом, — опередила она Дебрена, — если проголосуешь «против». Кто «за»?

Поднялись две руки: ее и Дебрена. Поднялись быстро, так, что несколько мгновений по губам девушки еще блуждала тень торжествующей усмешки. Радостной она вряд ли должна была быть, но победной — скорее всего да.

— Кто против? — спросил Збрхл и поднял огромную, как буханка хлеба, ручищу. Петунка последовала за ним. — Итак, два на два. Дерьмо.

Вероятно, этот вывод слегка отрезвил Ленду.

— Вы что, разума лишились? — просопела она. — Решитесь же на что-нибудь, черт вас побери! Ты хочешь клятву сдержать и биться с Пискляком? Изволь! Хочешь Петунку защищать? Я как раз даю тебе шанс! И ты, и она боитесь за детей, за судьбу семей? Так почему вы голосуете против меня? Кто займется детьми, если все мы здесь погибнем? А так, — добавила она тише, — мы с Петункой…

Збрхл с надеждой глянул на трактирщицу:

— Ты бы действительно?.. Девочки порядочные, работящие… Если всех собрать в кучу, так они из арбалета стрелять умеют и иглой работать. А старшая такие пышки печет, что пальчики оближешь…

Петунка не ответила. Только кивнула, вглядываясь в бородатое лицо широко раскрытыми глазами. Как показалось Дебрену, чуточку как бы телячьими. Ленда, слегка развеселившись, предупреждающе глянула на магуна.

— Значит, еще раз, — решила она. — Кто «за»?

Ленда подняла руку одновременно с магуном. Она нахмурила брови, однако не собиралась мириться с поражением.

— Кто воздержался? — попыталась она зайти с другой стороны. Не поднялась ни одна рука. — Сестра, я к тебе обращаюсь! Не глазей на этого кретина, на меня смотри. И слушай, что я говорю. А я говорю, что ты должна поднять руку. Потому что ты — мать.

Петунка послушалась — перестала смотреть на Збрхла. Но и руки не подняла.

— Бросить друзей? — спросила она тихо. — Чтобы они за меня боролись и погибли?

Никто не пробовал отвечать. Проблема была очевидной, и Дебрен только из чистой формальности опросил, кто против. Против, как и раньше, были Збрхл и Петунка.

— Тогда, может, я? — прервал недолгую тишину ротмистр. — Предлагаю не заниматься глупостями, готовиться к бою. Иначе говоря: я за то, чтобы держаться всем вместе. В коллективе сила, и это вам скажет любой справочник по тактике. Голосуем, — закончил он, сразу поднимая руку.

Добрен после недолгого колебания последовал за ним.

— Кто против? — буркнула Ленда и так же быстро, как ротмистр, направила руку к бревенчатому потолку.

— Я. — Глаза Петунки снова обрели присущий им размер, а телячье выражение уступило место холодной решимости. — Я против. Против вашего здесь пребывания и вмешательства в чужие дела.

— Мы голосуем не в принципе, а по конкретному предложению, — подчеркнула Ленда. — А оно только что провалилось, потому что учитываются голоса, а не мотивировки.

Дебрен размышлял, глядя в огонь. У него тоже было предложение, однако он сомневался, что пришло время это сказать.

У Петунки таких проблем не было.

— Сами видите, — пожала она плечами. — Права я. Поэтому постарайтесь думать головой, а не другими округлостями, и проголосуйте за единственно разумное предложение. То есть мое. Кто за то, чтобы гости выехали, не усугубляя ситуации?

Она подняла руку. Решительно, чуть ли не гневно. Совсем не так, как Дебрен. Но и Дебрен тоже поднял.

Впервые за долгое время он встретил взгляд Ленды. Искренне изумленный, режущий, как раскрытая бритва.

— Ты хочешь… оставить ее здесь одну? — недоверчиво спросила она.

Он не ответил и выдержал напор ее потемневших глаз, хотя далось ему это нелегко, и он не стал поддерживать себя воспоминаниями о другой Ленде с совершенно другими глазами.

— Кто против? — бросила Петунка холодно.

Несколько мгновений никто не шевелился. Наконец поднялись обе руки.

Какое-то время стояла тишина.

— У меня тоже есть предложение, — негромко сказал Дебрен. — Возможно, оно покажется вам странным, но уверяю, надумал я это головой, а не другими округлостями.

— Ввиду отсутствия таковых?

Ленду почти не было слышно. Но в наступившей вновь тишине ее поняли все. Один Дебрен не посмотрел в ее сторону.

— Я предлагаю, — спокойно проговорил он, — чтобы Збрхл оставался здесь и охранял трактир.

От него и ожидали чего-то необычного, но Дебрен изумил всех четверых. Даже Дроп с трудом сдержал сочное ругательство.

Ленда оказалась не столь сдержанной.

— Ты сдурел?! Оставить одного? Он тебе жизнь спас, а ты хочешь?..

— Давай без эмоций, — остановил ее Дебрен. — Просто проголосуем. Или кого-то интересует обоснование?

Ленда было открыла рот — и тут же закрыла, пораженная внезапно родившейся мыслью. Петунка сжала губы. Збрхл хитро улыбнулся и поднял руку.

Ленда мрачно взглянула на него.

— А я, — процедила она сквозь зубы, — считаю, что нужно исключить Збрхла из числа голосующих. Поскольку предложение касается его самого. Это нарушает…

— Принципы демократии? — ехидно подсказал ротмистр. — То, что ты из плебеев и очень честолюбива, я знал, но что у тебя из-за этого башка демократизировалась, и ты рассуждаешь незнамо как…

— Ты ранен шесть раз, — не сдавалась Ленда. — В том числе и в голову. Потеря крови тоже сообразительности не способствует. И… и вообще больше всего стреляли в тебя.

— И к тому же ему пришлось бы с вами сквозь дебри продираться? — опередила Збрхла Петунка. Бледная, угрюмая, но явно решительная. — Здесь по крайней мере его стены защищают. Жаль тратить время на споры. Голосуем. Я… «за».

Она подняла руку. Дебрен, оказавшийся последним, тоже поднял руку. Ленда, чуть не плача, переводила взгляд с одного на другого.

— Вы спятили, — пробормотала она. — И все из-за недоношенного демократического изобретения голосовать группой. Возможно, я и плебейка, но по крайней мере знаю: ничто так не одурманивает людей, как толпа.

Она тряхнула головой, словно пытаясь отогнать дурной сон. И, о диво, ей это явно помогло. Совершенно, казалось бы, растерянные глаза внезапно сверкнули холодной сталью. Дебрену блеск не понравился, но сделать он практически ничего не мог.