Чума и мор! Дебрен высматривал первые человеческие поселения, словно потерпевший кораблекрушение матрос — остров; ему казалось, что он ухватит свою удачу… Мечта сбылась, но теперь вместо мягкого блеска он увидит в глазах Ленды жесткость и холод.
— Я что-то должен был сказать… — Слишком темно, чтобы увидеть, морщит ли трактирщик лоб, но то, что он усиленно чешет кудлатую голову, помогая тем самым своей памяти, не вызывало сомнения. — Проклятие, на кончике языке вертится… Мне ведь только что Петунка… — Он перестал чесаться, нащупал засов. — Сюда, уважаемый господин. Думается, эта каморка будет в самый раз. Маленькая, уютная.
Дебрен, к которому на середине лестницы вернулось нормальное зрение, двинулся вперед — и ударился лбом о притолоку. Да так, что из глаз искры посыпались. Свой угол щита он не отпустил только потому, что остальные застряли, когда сворачивали в узкую дверь.
— А, вспомнил! — обрадовался Выседел. — Я должен был сказать, чтоб вы головы берегли. У нас трактир исторический, еще в ранневековье построен, а известно, что в те времена экономика развивалась медленно, да и люди были коротышки. Вот потому тут и низковато для современного человека, который порой вымахивает и в сажень с лишком. Вы, к примеру, госпо… ну, господин гражданский, должны быть повнимательнее.
— Господин магун, — представил Дебрена Збрхл. — Что это было? Гукнуло, как тараном по воротам… Генза? Уж не щит ли? Ты цел?
— Ага, — страдальчески подтвердил шитоносец. — Но я снова прошу, чтобы вы позволили мне ходить самому.
— Ну а коли он чародей, то и внимательным быть не надо, — еще больше обрадовался Выседел. — Я слышал, даже самый глупый чародей во тьме лучше филина видит.
— Замолкни, Генза! Ну так что там так гукнуло? Эй, господин трактирщик, не очередной ли это кусок исторического здания отвалился? Вы нам об истории не говорите, скажите лучше правду о техническом состоянии вашей постройки. Потому что, если она нам на головы свалится, то нассать мне на ее древнюю историчность. Я лучше на гумно спать пойду.
— Э-э-э… ну, чего вы, господин военный? Это такое крепкое здание, что страх сказать. Наверное, мыши… А что касается… поссать, так я как раз вспомнил, что Петунка просит на двор выходить. У нас нужник есть, удобный, аж страх берет. И ходить в него не страшно, потому как двор частоколом обнесен, никакое животное или другая тварь не притаится, чтобы того, кто по нужде пошел, цапнуть.
Дебрен, мысленно ругаясь на чем свет стоит, шаг за шагом втащил всю компанию в комнатку. К счастью, здесь было оконце, и слабый свет, отраженный от заснеженных деревьев, худо-бедно освещал помещение. Ему удалось уложить щит на постель, не опустившись в глазах хозяина до уровня глупейшего из самых глупых чародеев.
— Что вы о нужниках и нуждающихся в них толкуете? — поморщился Збрхл. — Я от обезвоживания падаю, а он мне нужники рекламирует… За что вам диплом дали? Вместо пива вы гостям о моче?.. Этому вас учат? А может, ты, Выседел, адреса перепутал и не в том цехе обучался?
— Да что вы, господин! У меня пергамент есть с печатью, на ней пивная кружка с вертелом и пучком соломы перекрещиваются, потому как и на оказания ночлежных услуг я тоже получил права… Но вообще-то верно, — вздохнул он, — и не знаю, что на меня нашло. Не иначе, как из-за этой вони. Мочой тут несет, или мне кажется? — Збрхл, откашлявшись, быстро выбрался в коридор, как бы давая Дебрену место у лежанки. — Моя Петунка — жуткая чистюля, наверное, поэтому. От мыла нюх обостряется: а она в мойню гоняет, да еще и два раза на неделе, а ежели на нее охота найдет, чтобы… — Он не докончил. — Э-э-э… так я уж…
— Хочу вас попросить, — мягко, но решительно прервал Дебрен, — чтобы вы обогрели эту комнату. И еще хотя бы одну. Но ту действительно как следует. Девица Брангго перемерзла, и ей необходима приличная комната.
— Девица? — Выседел вроде бы удивился.
— Гензу надо чем-то укрыть. Мы перекусили бы.
— И выпили, — быстро добавил Збрхл.
Выседел хотел что-то сказать, но явно не знал, с чего начать.
— Кстати, вы упоминали о мойне. У вас собственная?
— Э?.. А… конечно. Я ж говорил: исторический трактир был жутко приличный. Конечно, есть. Только…
— Может, позже. Моя… ученица, — Дебрен наконец решился, выбирая из нескольких вариантов, — ожидает в седле. Простите.
Хозяину вроде бы полегчало. Дебрен догадался о причине. И не рассчитывал на то, что вопрос о грузе если не свинца, то все же металла, долго останется без внимания. Он добился только отсрочки. Если госпожа Петунка не успела завершить туалет и вернуться в столовую.
Он спустился вниз и облегченно вздохнул. В сочащемся из камелька свете не блестели золотом ни тщательно расчесанные и взбитые волосы хозяйки, ни цепочки на ее изящных щиколотках. Он успел выскочить на крыльцо и захлопнуть за собой дверь. Петунка оставила катанок на подоконнике, поэтому он сразу же наткнулся на взгляд Ленды.
— Прости, княжна, — слабо улыбнулся Дебрен. — Но это позвоночник… Я не мог…
— Я ведь тебя просила, — сказала она тихо.
— Про?.. А, да. Не называть тебя так. Прости.
— О разговоре наедине.
Он спустился с крыльца, взялся за узду гнедого.
— Знаешь, о чем я хотела поговорить? — скорее утверждающе, чем вопросительно сказала она. Но и уверенности в ее словах тоже не было. Если б он поднял брови, она бы ему поверила. И почувствовала бы облегчение.
«Так сделай это! Ведь тебе ничего не стоит. Шишка, которая как раз начинала вырастать из-за недостатков ранневековой экономики, выше. Не заболит. Это так просто. Сделай это».
— Я знаю. — Он удержал взгляд на ее лице. Она удивила его: у нее не дрогнул ни один мускул. Она не начала вдруг рассматривать лапти, стены или небо.
Стало больно.
— Ты читал мысли или просто?.. — Ее голос сравнялся бесстрастностью с выражением лица, но, чтобы докончить, ей не хватило выдержки. Возможно, потому, что она была больна, ослабла и не могла сдержать дрожь.
— Когда-то я говорил тебе: читать в мыслях непорядочно, трудно и неприлично. — Он подумал и добавил: — А в отношении тебя я не хочу проявлять непорядочность.
— Странно понимают порядочность в районе Думайки. — Она уже не дрожала, но все равно укрылась за щитом язвительности. — Похоже, подвешивание женщин на деревьях там считается верхом любезности. Причем в лесах, богатых летучими, а значит, обитающими на деревьях чудовищами.
Он не сумел сдержать усмешки.
— Ну, чего дыбишься? — буркнула она. Попробовала отодвинуться подальше от стоящего у стремени Дебрена, но гнедой был утомлен и не хотел шевелиться.
— Я рад. — Она засопела, и это лучше слов говорило о том, что она думает об идиотах, находящих повод для радости в таких обстоятельствах. Дебрен намотал вожжи на коновязь, вернулся к левому стремени и пояснил: — Глаза у тебя становятся кошачьими.
— Не поняла? — Она была так удивлена, что не пыталась ничего сделать, хоть он поднял обе руки.
— Позлись перед зеркалом, тогда поймешь. А теперь пошли. Пока мы одни.
— Хочешь меня в каморке спрятать, чтобы хозяев не пугать? Весьма разумно. Но если ты такой умный, то надо было Збрхла прислать. У тебя же раны на загривке открываются, когда ты слишком толстых девок на спине таскаешь.
— На загривке? — Несколько мгновений оба недоуменно смотрели друг на друга, после чего Дебрен быстро сменил тему. — Ну, коли о Выседелах речь… Я сказал, что ты моя ученица.
— То есть… ведьма? Ну что ж, благодарю покорно. Хотя вряд ли они поверят. Один мой знакомый чароходец, не помню который, сказал, что старовата я для ведьмы.
— Ленда! — Он умоляюще взглянул на нее. Поздно. Ленда уже оседлала любимого конька и понеслась, получая горькое удовлетворение от собственных слов.
— Конечно, нет таких законов, которые нельзя было бы обойти. Мало ли, что баба старая и не годится для учебы? Если у нее есть другие козыри, то хрен с ней, бабе хуже, не мэтру. Что мешает дурную подучить, она ж серебром платит? Ах, прости. Такому, как ты, академически образованному, наверное, можно только золотом. Известны подобные случаи, хоть, признаюсь, чаще это касается престарелых мальчиков, которым тридцать стукнуло, а у них ни доспехов, ни монашеской рясы, да и для торгашества головы слабоваты. Ну, так их богатые папочки в чародейскую школу силой суют, чтобы они полными-то глупцами не выглядели, а отцу позволили в корчме дитятком ученым похвастаться.
