— Прячься! — рявкнул он из-за камня. — И стреляйте, бездельники!

— Бегом, Дебрен! — кричал из-за фуры Збрхл. Только теперь чародей увидел, что фура горит. Не очень сильно, зато сразу в нескольких местах. — Ко мне!

Вторая стрела, справа, почти задела Дебрену бедро. Он сделал два неуверенных шага к снежному завалу. Третья стрела прошлась по лопатке, ободрала кожу, отрезвила.

Стрелки были уже выше. Немного, но достаточно, чтобы даже лежащий на пролете человек был для них удобной целью. А в луках они разбирались. Когда Дебрен повернулся к ним спиной и побежал, перепрыгивая через упирающиеся в брусчатку поручни, они пустили в него с полдюжины стрел, и ни одна не разминулась с целью больше, чем на стопу.

Но ни одна и не попала — что следовало признать чудом, сравнимым со сходом лавины.

Он забежал за фуру. Огромная лапа схватила его за плечо и швырнула на колени.

— Голову ниже, — буркнул Збрхл. — Это тебе не городская милиция. Это профессионалы.

Дебрен был еще мыслями на мосту, под снежными завалами, но все же признал правоту ротмистра. Стрелы, свистящие над их головами, пролетали поодиночке, нерегулярно, и расходились с краями борта всего на долю стопы. А именно так военные справочники рекомендовали блокировать бойницы замков; защитник либо сидел за стеной и не мешал штурму, либо высовывался и рисковал получить стрелу в лицо. Конечно, атакующие не всегда попадали, однако отпугивающий эффект был серьезный, и спешащий укрыться за стену стрелок, как правило, промазывал.

Збрхл не промазывал. Просто противники знали свое дело. Во-первых, они прятались за деревьями и камнями, а во-вторых, были внимательны. Видя направленный на них арбалет, они, презрев гордость, прятали головы, предоставляя товарищу право сделать ответный выстрел. Они были настолько близки, что щелчок собачки предупреждал будущую жертву, и при этом достаточно далеко, чтобы успеть уклониться.

— Она не свалилась, — прохрипел Дебрен. Действие заклинания кончалось, говорил он уже нормально. Только горло болело.

Ротмистр, грустно моргая, переломил пополам вырванную из бортика стрелу. Только после третьей магун сообразил, в чем дело. В колчане осталось два болта.

— Не погасить. — Збрхл ударил по фуре. — И не выглянуть.

Он был прав. Лучники, обладая свободой действий и не думая о союзной пехоте, показали, на что способны. В неподвижную цель размером с голову они наверняка попали бы каждый второй стрелой — так расценил это Дебрен. Збрхл, менявший позиции и, почти не прицеливаясь, освобождавший спуск, не давал им столько времени, но стрелы с северного берега летели так часто, что в конце концов ему пришлось подставить голову под одну из них.

— Они не отступят?

Збрхл не успел ответить.

— Эй, вы, двое! — донесся до них хрипловатый крик. — Не хотите поговорить разумно?

— Хотим! — На сей раз уже сам Дебрен не дал Збрхлу заговорить. — Я Дебрен из Думайки, известный заграничный чароходец! С кем имею честь?

— Старший десятник Врахта, на службе у королевского города Грабогорки! Сложите оружие! Ваша песенка спета!

Збрхл перестал натягивать арбалет, глянул вопросительно.

— Мы только заберем девку! — Дебрен рискнул выглянуть из-за бортика. Никто не стрелял. — Мы ничего не имеем против Грабогорки. Прекратите стрельбу. Разумному человеку противно напрасно проливать кровь!

— И впустую расходовать стрелы, — добавил ротмистр.

Один из людей десятника выбежал из-за скалы, погружаясь по пояс в снег, добрался до торчащего в небо дышла и начал копаться в сугробе.

— Ну прям с языка у меня сняли, — обрадовался Врахта. — Мы по лесам за всякими шалопаями гоняемся, так я знаю, что из восьми выпущенных стрел одна пропадает, даже если ее незнамо как красочно оперить и с собаками искать. А мы собак не прихватили. И опять же каждая вторая из упомянутых восьми так в камень врежется, что без кузнеца наконечник…

— Господин десятник! — перебил Дебрен, приподнимаясь выше на согнутых коленях. Человек, рывшийся в сугробе, был живым доказательством серьезного отношения желтых кафтанов к переговорам. Збрхл мог попасть в него запросто. — Интересно вы говорите, но там, возможно, истекает кровью моя ученица. Мы заберем ее и исчезнем!

— Похоже, вы не поняли тактической ситуации, господин чародей! Вам конец! — Десятник не насмехался и не злословил. Просто объяснял. — Стрел у нас много, а теперь будет еще больше. — Он указал на копающегося в снегу солдата. — Мы по пять дюжин на лук возим, а нас было десятеро! Получается… сейчас сочту… Пять дюжин на дюжину без двух парней.

— Шестьсот, — помог ему Збрхл. — Не болтай столько, братец, говори, что ты предлагаешь!

— Братец? — Врахта внимательнее пригляделся к голове, торчащей из-за коптящей фуры. Кроме него и копающегося в сугробе солдата, все остальные прятались в укрытиях. И они тоже держали стрелы на тетивах, так что хоть прикрывающая Збрхла и Дебрена телега разгоралась все сильнее, никто не пытался ее тушить. Было ясно, что первый же взмах мокрой тряпкой сорвет перемирие.

— Я тоже кондотьерством живу! Чтобы времени зря не тратить, скажу сразу: девку мы не бросим! Если хочешь ради одной дурной бабы голову подставлять, дело твое. Но предупреждаю, что напишу о тебе в цех! Под твоей командой люди, отцы семейства! За бездумное пренебрежение их жизнью тебя могут и из списков вычеркнуть! Уж я-то знаю, с кем поговорить!

— Ты сначала выживи, — поддержал командира один из отцов семейств. — А ведь погибнешь, сучий сын!

— Драться-то не за что! — крикнул Дебрен. Он лихорадочно водил взглядом по сугробам, выискивал.

— Так я ж и говорю, — подхватил десятник. — Вы у нас в руках, и я только из цеховых принципов предлагаю вам договориться! Снег идет, — указал он на небо. — А в лес полсотни стрел улетело. Если засыплет, так ни за что не отыщем. И подчиненных на потери подставляю! Так что ты меня судом кондотьерским не испугаешь! Я о людях забочусь, не видно?

— Вы нас к девушке пустите, мы вас — к стрелам!

— Я против вас ничего не имею! — развел руками Врахта. — Но мой кормилец, город Грабогорка, живет за счет этого моста. Преступницу, поднявшую руку на упомянутый мост, я обязан либо поймать, либо убить!

И тут Дебрен разглядел то, что искал. Удивительно, что так поздно. Вся она была большая, поэтому и руки у нее были большие. И прекрасные. А пальцы — длинные, тонкие… Она не красила ногтей, как госпожа Солган, но все равно розовое пятно прямо-таки бросалось в глаза на грязно-буром фоне.

— Отступись, Врахта! — попытался ротмистр. — Намерение, может, у нее и было, но шансов никаких! Бердышом? Такой мост? Ошалела девка, вот и все!

— Ну, стало быть, городской суд ее оправдает! — Десятник зыркнул на копошащегося около фуры солдата, удостоверился, что тот влез достаточно глубоко, чтобы скрыться из поля зрения противника, и сразу же присел сам. — Вы о княжнах болтали! А на княжон советники особливо злы. Вроде бы баба в короне может мост переломить!

— Ты ее видел? И она что, княжна?

Дебрен изо всех сил стискивал бортик. Ноги сами рвались бежать. Над рукой Ленды было немного снега, но выше из сугроба торчал огромный, как щит, камень. Наверное, обломок. Возможно, плоский, как щит, и легкий. А может, и нет.

— Почему нет? — принял вызов Врахта. — Рослая — видать, хорошо откормленная! И волосы золотистые!

— Искусственные! — парировал Збрхл.

— А телеса-то! — добавил свои три гроша лучник, скрытый за разлапистой елью. — Сиськи такие, что аж…

— Искусственные, — прервал его ротмистр.

— Это как же? — удивился солдат. — Сиськи?

— В борделе, как говорится, собаку съела! Распутницы и не такие штучки со своим телом выделывают! Хочешь жить — умей вертеться!

— Хрен там, собаку! — возразил десятник. — Сразу видно, хорошей пищей с малолетства кормили! Может, даже и сахаром!

— Искусственные!

— А сахар для зубов вреден! — добавил Дебрен.

— Ну, теперь-то уж вы перебрали! — торжествующе расхохотался Врахта. — Сахар?! Дураком меня считаете? Это опосля заморских кореньев самая дорогая пища, ее только во дворцах подают. Вреден! Ничего себе!