– Фредерик ничего мне не говорил, – сказала она, слегка погрешив против истины. – Он был слишком расстроен. Фредерик – очень несчастный маленький мальчик, – выразительно добавила она, – он шел в Лудлоу… в Лондон.

Джессика увидела, как к бледным щекам мужчины прилила кровь, и поняла, что ему крайне неприятно, когда его тычут носом в правду. В других обстоятельствах она, пожалуй, даже могла бы его пожалеть. На мужчине был дорогой деловой костюм, но ботинки были покрыты слоем пыли, а руки сильно исцарапаны, словно он продирался через заросли, не разбирая дороги. Но что двигало им, когда он так спешил разыскать сына? Гнев? Да, гнев, раздражение, злость – все это Джессика ясно читала на его лице, но чего она на нем не видела, так это ни малейшего намека на любовь, вину или раскаяние.

– Иди сюда, Фредерик, – потребовал мужчина.

Сын не повиновался, и он нахмурился. По-видимому, он совсем не умеет обращаться с детьми, решила Джессика. Думая только о ребенке, трогательно жмущемся к ней, она тихо предложила:

– Может, если я пойду с вами…

Загорелое лицо мужчины мгновенно превратилось в застывшую маску, голубые глаза снова стали похожими на колючие льдинки. Джессика видела, что с его губ готов сорваться отказ, но, прежде чем он успел ответить, Фредерик вдруг отчаянно затараторил:

– Я не вернусь. Я с тобой не пойду! Я тебя ненавижу, ненавижу… и мама тебя ненавидела!

Мальчик снова заплакал, плач перешел в рыдания, которые, если не принять срочных мер, грозили перейти в истерику. Повинуясь инстинкту, Джессика быстро подхватила мальчика и подняла на руки, чтобы он мог спрятать лицо у нее на груди. Маленькие ручки крепко обхватили ее за шею, и она стала тихонько покачивать его, словно баюкая.

Негромко разговаривая с мальчиком, она слышала, как его отец выругался под нос. Он взглянул на часы, и сочувствие, которое Джессика уже начинала к нему испытывать, вмиг испарилось.

– Все, Фредерик, хватит, – жестко сказал он. – Через полчаса у меня начинается совещание…

Должно быть, мужчина прочел в глазах Джессики презрение, потому что он оборвал себя на полуслове, и губы его сжались в суровую складку.

– Я, знаете ли, не только отец, но еще и бизнесмен, – высокомерно произнес он. – У меня есть определенные обязательства не только перед сыном, но и перед людьми, которые на меня работают. От этого собрания зависит судьба важного контракта, и, если он не будет подписан… скажем так, мне придется уволить многих людей. Черт возьми, Фредерик, ну почему тебе нужно было выкинуть этот фокус именно сегодня! Ты хоть понимаешь, что миссис Моррел сходит с ума от беспокойства?! – взорвался он. – Ей пришлось позвонить мне на работу и сообщить, что ты исчез. Хорошо еще, что сосед видел, как ты направляешься к ручью… Что касается вас, – он сердито покосился на Джессику, – то вы могли бы сообразить, что если ребенок его возраста шляется сам по себе, то он, очевидно, ушел из дому без спроса, и, вместо того чтобы поощрять его, вам следовало хотя бы попытаться вернуть его домой.

Он еще смеет ее обвинять! От возмущения у Джессики перехватило дыхание. Но прежде чем она успела открыть рот, мужчина, обращаясь к сыну, отрывисто повторил:

– Фредерик, мы идем домой.

Как Джессика и предполагала, Фредерик отказался ее отпустить. Когда отец попытался разжать его руки, мальчик еще крепче вцепился в Джессику. Она понимала, что мужчина исключительно по необходимости стоит так близко к ней, что буквально обнимает ее, пытаясь разжать руки Фредерика.

Джессика чувствовала запах разгоряченного мужского тела, видела крошечные черные точки пробивающейся щетины. Отец Фредерика нахмурился, и она невольно отметила, что у него длинные и густые ресницы. По коже Джессики пробежали мурашки, и ей стало неловко за свою совершенно неуместную реакцию на этого мужчину. Движимая одновременно желанием помочь Фредерику и стремлением оказаться подальше от его отца, Джессика попыталась отступить и хрипло пробормотала:

– Послушайте, не будет ли проще, если я пойду с вами?

Взгляд мужчины остановился на ней, и Джессика прочла в нем отказ и неприязнь. Он все еще стоял слишком близко, и Джессика, почувствовала, как ее сердце сбивается с ритма.

– Я не вернусь! Я хочу жить с миссис Бауэр! – запротестовал Фредерик, все еще прижимаясь к Джессике, и жалобно добавил: – Пусть он меня не забирает, я его ненавижу.

– О, бога ради! Ну хорошо, в таком случае пойдемте с нами. Нам сюда. – Мужчина махнул рукой.

Бывают же такие неблагодарные люди, мрачно подумала Джессика, когда он круто развернулся, очевидно не сомневаясь, что она последует за ним. Однако он удивил Джессику: раздвинул ветви, чтобы она могла пройти, а потом поднял ее рюкзак и уже тише добавил, обращаясь к мальчику:

– Фредерик, у тебя две ноги, и ты слишком тяжел, чтобы…

– Джессика, Джессика Паркер, – машинально подсказала Джессика.

– …чтобы мисс Паркер несла тебя до самого дома.

Фредерик повернул голову и посмотрел на отца, упрямо выпятив нижнюю губу.

– Не хочу идти, – упорствовал мальчик.

Футболка Джессики намокла от его слез. Хорошо бы суровый папаша, по крайней мере, попытался его понять и проявил хотя бы капельку сочувствия, подумала она, чувствуя прилив нежности к мальчику.

– Что ж, если ты не хочешь идти, я тебя понесу.

У Джессики защемило сердце, когда она увидела, с каким ужасом мальчик отпрянул от отца.

– Фредерик, может, покажешь мне дорогу? – предложила она.

Бережно опустив мальчика на землю, она взяла его за руку, стараясь загородить собой от отца. Этот жест не укрылся от внимания мужчины. Губы его искривились в горькой и одновременно циничной усмешке.

– Тоже мне, «маленькая мама», – процедил он. – Интересно, что такое есть в вас, женщинах, из-за чего вы решительно не способны вести себя разумно, когда дело касается детей? Разве вы не видите, что он…

– А что он? Вы, мистер э-э-э… – сердито перебила Джессика.

Мужчина нахмурился, словно удивленный как ее неожиданной вспышкой, так и желанием узнать его имя.

– Грей, Грей Харди. Неужели вы не видите, что Фредерик нарочно доводит себя до истерики? – холодно сказал он.

Стараясь говорить потише, чтобы Фредерик не услышал, Джессика столь же сухо парировала:

– Нет, я вижу перед собой мальчика, который потерял всех, кого любил… мальчика, по-видимому оставленного на попечение женщины, которой нет до него дела… мальчика, которому не к кому обратиться за помощью, кроме как к экономке покойной матери.

Она понимала, что намеренно старается задеть Харди, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в этом нетерпеливом, критично настроенном мужчине побуждало ее достучаться до его сердца, заставить наконец понять душевное состояние собственного сына.

– А еще я вижу, что вы, мистер Харди, не очень-то разбираетесь в детях.

Мужчина выразительно покосился на ее левую руку без обручального кольца и язвительно поинтересовался:

– А вы? У вас есть дети?

– Нет, у меня нет детей, – неохотно призналась Джессика, с досадой чувствуя, что краснеет.

– В таком случае, сначала заведите их, а уж потом раздавайте свои советы. Тоже мне, психолог доморощенный!..

Его высокомерие привело Джессику в ярость, она с жаром бросилась с бой:

– Пусть у меня нет своих детей, но как профессионал…

– Профессионал? – насмешливо перебил Грей Харди. – Что вы имеете в виду? Кем конкретно вы работаете?

– Я педагог, – ответила Джессика и тут же мысленно спросила себя, долго ли еще это будет правдой.

В этот момент она почувствовала, как ручонка Фредерика дрожит в ее руке, и это помогло ей отбросить все сомнения. Как бы она ни относилась к его отцу, давая волю своему гневу, она не поможет мальчику.

Когда Фредерик с детской непосредственностью заявил, что ненавидит отца, от Джессики не укрылось, что на лице Грея Харди промелькнуло выражение боли. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, нельзя было не согласиться, что отец имел полное право требовать его возвращения домой. В этом Джессика не могла ему помешать, но что она могла, так это пойти вместе с ними и лично удостовериться, что Фредерик убежал из дому из-за потери близких, а не из-за жестокого обращения со стороны отца.