Даниель медленно опускал веревку, к которой были привязаны инструменты, а Артур движениями весел старался удержать лодку на одном месте.
Наконец натянутая веревка ослабла: инструменты достигли дна. Потом она дернулась: это Мишель отвязал их. Даниель смотал трос, и потянулись минуты ожидания.
* * *
Едва повернув рычажок, открывавший клапан баллона, Мишель почувствовал, как давит на уши. Он еще не привык дышать ртом. Вода становилась прохладнее, но не настолько, чтобы замерзнуть. Вес был подобран правильно: мальчику не приходилось прилагать никаких усилий, он как будто сам собой погружался все глубже. Стало темнее, солнечный свет почти не достигал дна, но развалины вполне можно было различить.
Взяв за ориентир мост, Мишель нашел на левом берегу ближайший к реке дом — Адриана Маруа? Селестена Пуа? — и разжал пальцы, выпустив пробку. Через несколько минут были спущены инструменты.
Мишель отвязал их и дернул за веревку, давая знать, что все в порядке. Кирку он положил на камни, оставив в руках молоток и долото. Фонарик висел на шнурке, крепко привязанный к запястью.
Мальчика охватило лихорадочное возбуждение. Странное дело: именно теперь, когда ему, казалось бы, следовало думать только о предстоящей непростой работе, он вдруг понял, что не давало ему покоя со вчерашнего вечера, какая мелочь — очень важная мелочь! — могла свести на нет все его усилия…
«Какой же я дурак! — твердил он про себя. — Ну конечно, вот оно что!..»
Действительно, из-за одной этой детали мог рухнуть весь задуманный Мишелем план.
Мальчик намеревался — если и в самом деле Селестен намеренно указал на погреб Маруа как на свой — доказать всей округе, что его дядя был непричастен к исчезновению сокровища.
Ведь вряд ли браконьер стал бы тратить почти все свои сбережения на покупку акваланга, если бы не рассчитывал добыть со дна озера что-то очень ценное, что с лихвой покроет его расходы. Казалось бы, неважно, было то сокровище Адриана Маруа или нет…
«Да, но для меня-то это как раз меняет дело! — сказал себе Мишель. — Ну и ну! Если бы я не подумал как следует, так и надрывался бы зря…»
Знакомство с классической литературой может оказаться полезным при самых неожиданных обстоятельствах. Мишелю вспомнился рассказ Мопассана под названием «Веревочка». Там одного старичка обвинили в том, что он нашел на улице бумажник и присвоил его, — лишь потому, что люди видели, как он, нагнувшись, поднял что-то с земли; на самом же деле это была всего лишь веревочка. Даже когда через несколько дней пропажа нашлась и была возвращена владельцу, никто не поверил оправданиям бедняги: злые языки утверждали, что это сообщник старика принес бумажник.
«И со мной могло произойти что-то в этом роде, — думал Мишель, включая фонарик. — Допустим, я отыщу сокровище Маруа и достану его из воды — даже при свидетелях: все равно люди скажут, что я нашел его на дядиной ферме и подстроил все так, будто оно было на дне озера!»
Мысль была здравая, но проблемы, увы, не решала. Мишель знал теперь, чего не следует делать; однако как поступить, чтобы вся округа убедилась в невиновности дяди Антонима, чтобы ни у кого не осталось сомнений на этот счет?
«Ладно! — решил он. — Что-нибудь придумаем!»
Пока же у мальчика были более насущные заботы. Стреляющая боль в ушах напомнила ему о совете из учебника; чтобы уравновесить давление воздуха на барабанные перепонки, он несколько раз глотнул, и боль отпустила.
Пробираясь среди развалин, Мишель наткнулся на кучу обломков, которые загромождали ведущую в погреб лестницу. Мальчик принялся расчищать проход. Хорошо еще, что в воде все тела, как известно, весят меньше, и таскать камни было не очень тяжело. Но острые края сильно затрудняли работу; Мишель исцарапался и боялся серьезно поранить руки, тем более что кожа на них размякла от воды.
Он работал, потеряв всякое представление о времени, и лишь следил за своим дыханием. «Медленнее, медленнее, не расходовать воздух зря», — говорил он себе.
К счастью для мальчика, несколько больших камней закупорили проход, не дав обломкам осыпаться в погреб. Когда Мишель убрал последний камень, его ожидал приятный сюрприз: погреб был почти пуст, а он уже приготовился было расчищать его…
При свете фонарика — мальчик положил его на ступеньку, пока таскал камни, — он осмотрел подвал, повернулся спиной к лестнице, подплыл к противоположной стене и, пользуясь вместо метра киркой — он еще вчера измерил ее, в ней было метр двадцать, — определил указанное Селестеном место.
Отбить камни киркой не удалось, и Мишель взялся за молоток и долото. Известь поддалась довольно легко, но, увы, радоваться ему пришлось недолго.
Камни были плотно пригнаны, друг к другу; на поверхности стены, правда, швы между ними были достаточно широкими, однако чем глубже, тем сильнее затрудняли работу обломки гранита, которыми была укреплена кладка.
Вскоре Мишель почувствовал усталость. Дышать стало тяжело. Решив, что на первый раз довольно, он положил инструменты на пол, взял фонарик и поплыл под самым сводом, почти на ощупь ища лестницу. Добравшись до нее, мальчик оттолкнулся ногами, чтобы выбраться из погреба, но…
От неожиданности Мишель едва не выронил фонарик. Какая-то сила держала его, не пускала наверх! На минуту или две он запаниковал: принялся вырываться, колотя руками и ногами так отчаянно, что вода стала мутной от ила, тонким слоем покрывавшего камни.
«Спокойно, Мишель, спокойно, — сказал он себе наконец. — Дышать ты можешь, значит, тебе ничего не грозит…»
Одна рука у него была занята фонариком; бросить его он не мог. Теперь Мишель заставлял себя действовать осторожно, двигаться не спеша, без паники. Он сдвинул к запястью шнурок, на котором висел фонарик. Теперь луч света не падал прямо на лестницу, но это было уже неважно. Мишель ощупал каменную кладку свода, и рука его наткнулась на выступ. Ему даже стало стыдно за свой страх. Всему виной было разыгравшееся воображение плюс усталость. Баллоны просто-напросто наткнулись на выступ, потому он и не мог сдвинуться с места! Мишель опустился пониже и поплыл вперед.
На этот раз, сжимая фонарик в руке, он взобрался по лестнице на четвереньках, держась подальше от свода. Каким облегчением было снова свободно двигаться!
«Удивительное все-таки ощущение, когда плаваешь под водой, как рыба, — подумалось ему. — Если бы не надо было экономить воздух, я еще обследовал бы дно…»
Он все же позволил себе проплыть метров двадцать по руслу Гамба — и с удивлением обнаружил, что вода там холоднее, а течение горной речки осталось очень быстрым.
Мишель вернулся к разрушенному мосту; ему казалось, будто он парит над землей, как это бывает во сне. Выплывая на поверхность, он снова сделал несколько глотательных движений — и даже не почувствовал перепада давления. Плоскодонка качалась на воде метрах в двадцати от него.
Завидев Мишеля, Даниель и Артур тотчас направили суденышко к нему. Мальчик не спеша поплыл навстречу; он повернул рычажок, перекрыв подачу воздуха, вынул изо рта загубник, с удовольствием вдохнул утреннюю прохладу и снял маску.
Забравшись в лодку, Мишель освободился от ремней и снял акваланг. Он поежился: дул легкий ветерок. Артур поспешно накинул на друга полотенце и принялся растирать ему спину.
— Ну как? — спросил он.
— Отлично!
— Удалось что-нибудь сделать?
— Кладка скреплена известью, я начал расчищать швы, но вынуть камни будет нелегко… А долго я там пробыл?
— Двадцать одну минуту, — ответил Даниель.
— Всего?! Я был уверен, что прошел час, а то и больше! — удивился Мишель, стуча зубами от холода.
Мартина взялась за акваланг.
