Они говорили, как взрослые, но порой весело смеялись, словно дети. Незаметно беседа коснулась главного: как быть дальше, что делать? Зору смутилась, замолчала, задумалась. А Калой сказал, что он хотел бы не расставаться с ней никогда…

— Я тоже, — тихо ответила Зору. — А зачем нам расставаться? Мы рядом живем…

— Я хотел бы, чтоб мы жили не рядом, а у нас, — смущаясь, сказал Калой.

Но она покачала головой.

— Этого не может быть. Меня дома считают маленькой… Да и мать хочет, чтоб я жила в богатой семье.

— Я уже знаю это… слышал… — ответил Калой.

— А разве это плохо? Разве ты не хочешь стать богатым?

— Нет, отчего же, хочу, конечно, — ответил Калой. — Но богатыми не сразу становятся. Иногда люди всю жизнь работают, а так бедными и умирают. Да и потом, смотря что считать богатством. Против нищих и мы богачи, а против богачей… — Но он не договорил. Ему не хотелось называть ее и себя этим словом. Помолчав, добавил: — Я буду всю жизнь работать, делать все, что смогу, чтобы заплатить твоим родителям калым, справить тебе приданое, как лучшей девушке. И чтоб в доме у нас ни в чем не было нужды!.. Но когда это будет, я не знаю. — Он опять замолчал. Молчала и она.

— А ты так, просто, не пошла бы за меня, чтоб потом все наживать вместе? — неожиданно спросил он. Зору снова покачала головой.

— Я у них одна. Я не убегу. Не обижу их. Они и так несчастны. Отец нездоров. Мать всегда в нужде… в работе… — Она опустила голову.

— Но что же делать? Тебя могут выдать…

— Я буду ждать, когда у тебя будет все… — не поднимая головы, ответила Зору.

— Больше мне ничего не надо! — воскликнул Калой. — Вот увидишь. Я буду ложиться последним и первым вставать. А если вдруг из Турции вернутся мои родители… Я почему-то не думаю, что их уже нет. Говорят, там многие наши стали богатыми…

— И твоя мать подарит мне турецкий шарф, розовый, с серебряными нитями! — воскликнула Зору, хлопая в ладоши.

Калой смотрел на нее, и ему хотелось, чтоб она все время была такой радостной.

— Даже если они не вернутся, я куплю тебе этот шарф! — горячо сказал он.

И Зору снова обрадовалась, точно подарок был уже у нее. Потом она спохватилась — ведь ему, должно быть, тоже холодно — и встала. Но он опять усадил ее. Тогда, вскинув лицо, она неуверенно предложила ему сесть рядом. Калой осторожно опустился на камень.

— На бурку. Камень холодный, — уже более свободно предложила она.

Он пересел. Почувствовав ее рядом, Калой опять потерял способность говорить. Но через некоторое время он справился и с этим волнением.

Сидеть было тепло, уютно. Калой вспоминал недавнее детство, когда вот так же, только с ребятами, в ночном, он сидел у костра. Они грели тогда друг о друга спины, и кто-нибудь рассказывал сказки.

— А хочешь, я расскажу тебе сказку? — спросил он Зору.

— Опять будешь врать? — тихо засмеялась она.

— Нет. Я расскажу тебе, как слышал. А сказки ведь все — неправда!

— Расскажи. Только не страшную! А то ты опять испугаешься! — снова засмеялась она.

— Колючка! Ну ладно, слушай.

— Жила-была девушка. Она была такая красивая, что люди не могли глаз от нее отвести. Влюбились в нее два друга. Оба стройные, оба мужественные и одинаково богатые. Сказали они ей о своей любви и стали просить выйти замуж за одного из них.

Послушала девушка свое сердце и ответила: «Лучше вас нет никого! И сердце мое лежит к вам обоим одинаково. Ни одного из вас я не могу обидеть». — «И все-таки решать тебе, — оказали они. — Мы ждем». Подумала девушка и ответила: «Я стану в середину луга. А вы с двух сторон начинайте косить. И кто из вас первым дотронется до моей руки, — значит, тому я и суждена», Согласились друзья, разошлись и начали косить. Косят, а она им поет, чтоб веселее было. И вот подошли они совсем близко, она протянула к ним руки. Парни в последний раз взмахнули косами и вместе дотронулись до ее рук. Бог видел это и решил за такую любовь не разлучать их никогда. И всех троих он навеки превратил в камни. Так и стоят они до сих пор у селения Галашки. Она стала каменным крестом, по бокам юноши — два каменных столба. Вот и все.

Калой умолк. Молчала и Зору.

— Хорошая сказка! — наконец сказала она. — Только неправильная…

— Почему? — удивился Калой.

— Потому что одинаково нельзя любить! Даже отца с матерью… Это только в сказке бывает!

— Наверно! — согласился Калой и задумался: «Можно ли любить одинаково двоих или нет?» Внезапно Зору забеспокоилась, вскочила. Поднялся и Калой.

— Сколько сейчас времени? Ведь я отцу сказала, что схожу к подружке. А вдруг он проверит!

Она дотронулась до его руки и, заглянув в лицо, тихо-тихо пропела:

— Пусть умрет! — клятвенно повторил Калой.

— Пойду, — сказала Зору, — печально опустив руки.

— Как пойдешь? — удивился Калой.

— Как пришла, так и пойду.

— Нет. Пришла по-одному, а уйдешь по-другому! Нельзя, Ночь… Волки… Пропасти… Что ты? Он привел Быстрого.

— Я пешком пойду, — попыталась Зору отказаться. Но он взял ее за талию, подбросил вверх, как подбрасывают детей, и посадил в седло.

— На лошади с этой крутизны! — взмолилась она.

Но он уже вел коня вниз.

— Держись за холку! — приказал он. — У нас с конем шесть ног, а у тебя две. Кто скорее оступится?

Зору оглянулась. Башня Ольгетты быстро уходила вверх.

Опасный спуск прошли благополучно. Снова рядом послышался шум потока. Калой вскочил на круп лошади позади Зору, и они быстро направились к дому. По дороге встречались подъемы. Тогда Калой шел впереди. А потом они снова ехали вместе и говорили так тихо, что их не слышала даже ночь.

Уже недалеко от аула, на горе, они увидели людей. Калой сел в седло и закрыл девушку буркой. Она обняла его за талию и в страхе прижалась к нему. Быстрый почувствовал ногу Калоя и пошел рысью. Когда люди остались позади, Калой услышал сиплый голос Пхарказа:

— Эй, путник, ты не встречал на дороге женщину?

Зору перестала дышать. А Калой повернул коня прямо на голос.

— Эй, кто это? Дядя Пхарказ, это ты?

— Да!

— Кого ищете?

— Зору! — ответил другой голос.

Калой узнал соседа.

— Я отвезу овечку… Едва нашел возле башни!.. И вернусь, — крикнул Калой и, сделав вид, что не слышит, о чем они еще говорят, помчался к аулу. Проезжая мимо башни Пхарказа, он придержал коня.

— Ты мне очень нужна[76], — услышала Зору.

— И ты мне… — сказала она в ответ.

Освободившись от его рук, она выскользнула из-под бурки и тенью метнулась во двор. Калой заехал к себе, покрутился около база на случай, если кто заметил его, и помчался назад.

Пхарказ и соседи дожидались его. Подскакав, он спрыгнул на землю и подбежал к ним.

— Вот лошадь. А если надо, и я готов куда угодно… — предложил он. — Гости приехали, а ее нету, да?

— Да какие гости! — раздраженно закричал Пхарказ. — Сказала, пойдет к подруге, а там ее и след простыл! Вот и думаю: не пошла ли она, негодница, на хутор, к сестре двоюродной? Ну, погоди, сыщу ее, она у меня получит!

— Дядя Пхарказ, а кто же у вас по дому ходит? Ведь Батази утром уехала, — продолжал удивляться Калой.

— Да никого там нет! Кто там ходит!

— Ну как же нет, я сейчас мимо вас проезжал и видел в окне людей!

— Что же это еще? А ну, пошли!

Отказавшись от лошади, раздосадованный Пхарказ зашагал в аул, проклиная судьбу и разболевшуюся поясницу. Когда они вошли во двор, к ним навстречу выбежала из башни Зору.

— Дади![77] Что случилось? Сердце зашлось от страха! Куда ты девался?

— Посмотрите на нее! — рассвирепел Пхарказ. — Да ты-то сама где была? — он ткнул палкой в землю и даже подскочил на месте.