- Я… ничего… вам… не скажу… — враждебно прищурившись, прошептал Орел. — Особенно… этому… слабоумному…

 И взгляд его вполне определенно остановился на волшебнике.

 - Ах, так… — два брызжущих враждой, как кобры — ядом, взгляда встретились, и в воздухе запахло гарью. — Ну, это мы еще посмотрим.

 Чародей, не сходя с места, надергал вокруг себя сухой травы, быстро, ловкими профессиональными движениями скрутил их нее куклу и приложил к голове Орла, бормоча что–то резкое и ритмичное, как удары бича.

 - Ха… — губы костея презрительно скривились. — Это вуду… Ты будешь мучить куклу… чтобы мучался я… Ты… полное ничтожество… колдун… Мы… защищены… от вуду…

 Теперь настала очередь Агафона поучаствовать в конкурсе на самую неприятную улыбку.

 - Нет, мой милый Стервятник… Ты немножко ошибаешься.

 Он вынул из–за голенища сапога Орла нож и продемонстрировал его проводнику.

 - Я приложил эту куклу к твоей голове и произнес заклинание Связи. Теперь ты и она — одно целое. Она знает все, что знаешь ты. Она чувствует все, что чувствуешь ты. Но у нее нет защиты от вуду. Поэтому я поступлю проще — я буду мучить тебя, а заговорит она.

 Лица царевича и не ожидавшего такого поворота костея вытянулись. Иван хотел вмешаться, но маг жестом остановил его и бесцветным голосом продолжил:

 - Не буду тебя пугать — я вижу, ты не из пугливых. Не буду тебя уговаривать — не вижу смысла. Поэтому, сразу приступим. Пальцев у нее нет, я торопился, поэтому начнем сразу с отпиливания рук…

 - Э–э–э–э–э–э!!!.. Постой!!! — если бы костей мог, он бы подскочил. — Это почему ты не будешь меня уговаривать?

 - Потому что ты не хочешь ничего нам говорить, — мстительно напомнил ему Агафон. — Особенно мне, слабоумному.

 И демонстративно проверил ногтем лезвие ножа.

 Оно зазвенело.

 - Э–э–э–э–эй!!! Погоди!.. Я сожалею!.. Я беру свои слова обратно!!!..

 Если бы в стеллийском театре захотели бы ввести маску Паники, ее лепили бы с Орла.

 - Какие из них? — уточнил маг, закатывая до локтя правый рукав костея.

 - Все!!!.. Все!!!.. Я скажу!.. Я все скажу!.. Спрашивайте!..

 - Ты — шпион царя Костей? — быстро задал вопрос лукоморец.

 - Нет!..

 Иванушка торжествующе глянул на чародея.

 - …Я — лейтенант его лиха!..

 Агафон вернул победный взгляд Ивану.

 - Лейтенант… чего? — уточнил посерьезневший враз царевич но, не ожидая от объяснения ничего успокаивающего, быстро вытянул меч из ножен и огляделся по сторонам.

 - Лихо — это четыре беды.

 - Откуда ты узнал про нас?

 - Про царского сына, вообще–то. Мы разослали его приметы по всему царству.

 - Но я не совершал никаких преступлений! — возмутился Иванушка. — Тем более, против царя Костея!

 - Ему виднее, — покривил губы Орел. — Покрытие преступника у нас карается смертью. Старик сразу, как только понял, кто вы, доложил старосте, староста — генералу Кукую, а тот срочно приказал мне прибыть с моим лихом сюда и схватить вас.

 - Почему на нас не напали ночью?

 - В доме вы могли обороняться долго… А мы уже потеряли четыре отборных беды — и нам было приказано в этот раз бить наверняка… И мы решили, что я переоденусь местным и заведу вас в засаду. В такое место, где негде спрятаться.

 - Зачем царю Костею нужен царевич Иван?

 - Не знаю. Приказы не объясняют. А нашему лиху перед вылетом было велено схватить еще и предателя Родины колдуна Агафона.

 Иванушка усмехнулся:

 - Ну, теперь, Агафон, ты не обижаешься?

 Невнятное яростное бормотание было ему ответом.

 - И еще один вопрос, — Иван тревожно склонился над беспомощным противником. — Где нас ждет твое лихо?

 Орел закрыл глаза, и физиономия его перекосилась, как от мучительной боли.

 - Не знаю… Я думал, что на этом привале… Но, кажется, я ошибся тропой… Я вообще в этой дыре впервые…

 - Проводничок!.. — яростно сплюнул Агафон, как будто собираясь пробить скалу насквозь. — Говорил же я тебе, Иван–царевич, говорил!!!.. Кабуча!..

 - Вот ведь… — недоверчиво покачал головой Иванушка. — Что такое не везет, и как с этим бороться… Ну, что ж… Давай, пока нас не обнаружили, поспешим. Может, как–нибудь обойдется…

 - Обойдется, обойдется… — закивал чародей. — Иван, ты сам–то веришь в то, что говоришь?

 Лукоморец вздохнул, выпрямился и кивнул Агафону.

 - Посмотри на небо. Собирается дождь. Если действительно польет — они не смогут летать. И у нас есть шанс. Наверное.

 Агафон вздохнул, подумал, стоит ли сказать своему спутнику о шансах успешно уворачиваться от всей армии Костея всю оставшуюся жизнь, решил, что нет, и просто кивнул.

 - Пойдем. А что будем делать с этим?

 - А что с ним надо делать? — недоуменно сдвинул брови царевич.

 - Сбросить с обрыва, — предложил Агафон. — Я не выношу вида крови.

 - Нет, — твердо возразил Иван. — Пусть лежит тут, пока его не найдут свои. Или пока заклинание не потеряет силу.

 Агафон криво усмехнулся.

 - Иногда мне становится интересно, Иван–царевич, что ты будешь делать со Змеем.

 - В смысле? — не понял Иванушка.

 - В смысле, есть хорошие варианты — уговорить его отдать твою Серафиму, извиниться перед ним за беспокойство и предложить ему уйти доживать в зоопарк на казенный кошт!

 Иван прищурился и покачал головой.

 - Не в зоопарк — в музей. В виде чучела.

 Их схватили вечером, как раз, когда начал моросить долгожданный мелкий дождичек, и они увидели черный провал небольшой пещерки, вполне пригодной с виду как для ночлега, так и для отбития атаки снаружи, метрах в сорока по тропе и уже начинали подумывать о том, что удача снова помахала им рукой…

 Впрочем, они не ошибались.

 Только это было не приветствие, а прощание.

 Около десятка ковров налетели сразу с нескольких сторон, спикировали на них, как ястребы на зайцев и осыпали умруновым десантом. Сержанты остались сидеть на коврах и выкрикивать команды своим солдатам.

 Агафон не успел сказать ни слова, сделать ни жеста — шестопер одного из умрунов, пущенный меткою рукой, угодил ему в лоб, и он, изумленно охнув и скосив глаза, осел на землю, и тьма наступила для него чуть раньше, чем для остального мира.

 Иван остался один и бился, как никогда в своей жизни — почти половины отряда не досчиталось гвардейское лихо царя Костея — но, в конце концов, черная, не чувствующая усталости и боли масса навалилась на него, теряя органы и части тела, повалила и связала.

 На самом большом ковре сидел, поджав ноги калачиком, и самодовольно ухмылялся лейтенант Орел в лохматой овчинной куртке горца, примеряя в мечтах капитанский мундир и перевязь с чудесным мечом этого чужеземца. Стоило потерять половину лиха, чтобы завладеть таким! Даже если его не произведут в капитаны, а разжалуют в сержанты за потерю стольких гвардейцев, один этот меч все равно стократ стоил всех неприятностей.

 Победители и пленники провели беспокойную ночь в той самой пещере. Может, она стала бы для Ивана и Агафона еще более мучительной, знай они, что за этой вершиной начиналась Красная Горная страна.

 Утром, когда солнце уже успело изрядно приподняться над горизонтом и просушить подмокшие за ночь транспортные средства гвардейцев, они вылетели в столицу Царства Костей.

 Дорога у них заняла чуть больше семи часов, и незадолго до заката четыре ковра торжественно приземлились посредине внутреннего двора самого огромного, самого неприступного и самого безобразного замка, какие только повидал Иванушка на своем веку. Впрочем, оценивать архитектурные достоинства сего оборонительного сооружения ему долго не пришлось — их уже ждали.

 Большой грузный человек, напоминающий скорее осадную башню, чем представителя рода людского, в черном кожаном мундире с розовыми пуговицами и ярко–зеленом жабо вокруг того места, где кончалась голова и начиналось туловище (у других людей там была бы шея) назначил Орла лично охранять лукоморского царевича в месте его заключения, а сам ухватил Агафона за локоть и со всей галантностью осадной башни повлек его прочь. За ним последовало еще трое умрунов.