— Можно выставить версию, что Дарсмар предал королевство и бежал к герцогу. Но от кого он бежал, объяснить будет невозможно. Если заявить, что мы знать ничего не знаем, то придется созывать Коронный Совет, в котором у нас с Вами, мастер Дубовик, большинства может не оказаться. Особенно после того, как станет известно о смерти нескольких гроссведунов. Утверждать, что король оставил мне тайную записку и самому ее изготовить — пожалуй, уже поздно. Остается одно — валить всё на Гарбата. Он свел короля с ума, он отвел глаза мастеру Дубовику, он подчинил своему влиянию маршала гвардии, отправив войска на ненужную войну. Разве мы соврем, если будем придерживаться такого утверждения? — Корсма говорил то, до чего смог додуматься.

Оправдания были слабенькие, это ясно и младенцу. Но что было ему делать в такой ситуации? Проще всего — не делать ничего. Да, за это головы не снесут, но и в должности не оставят, при любом исходе событий.

— Потом король явится, овладевший Сумеречной Тенью, под руку с Гарбатом, и объявит, что проделал весь ритуал в тайне, чтобы наверняка расправиться с дерзким самозванцем Юркаем. Вам, Ваше Сиятельство, он разве ничего подобного не говорил? — сухо спросил Дубовик. — Мне вот говорил, и тому найдется множество свидетелей. Как полагаете, граф, король ограничится отрубанием наших голов, или что позавлекательнее придумает? На кол посадит, или хищникам в зверинце на обед предложит? Ну, Ваше Сиятельство, смелее, Вы же его вкусы в этом отношении лучше знаете.

Граф Корсма мысленно представил все, что говорит Дубовик, и потерял дар речи. Да колдун и не ждал ответа. Все, что мог предложить граф, годилось в одном-единственном случае. В том случае, если король не вернется. Как вариант, годилось бегство короля после неудачной схватки с Юркаем. Граф Корсма припомнил свою семью, сговор о помолвке дочери, всю свою безупречную карьеру и застонал. Вслух, не стесняясь колдуна, забыв обо всех своих многочисленных обязанностях. Он ясно осознал надвигающийся конец всего. И даже соблаговоление Великих Светлых спасало для графа только его жизнь. Ни Колодий, ни его сын, получив трон, не оставят его начальником тайной канцелярии. Он бесповоротно предал своего государя, не имея даже неоспоримых признаков того, что Дарсмар Первый подвергает угрозе существование королевства.

— Не страдайте так громко, граф, Ваши подчиненные услышат. Мое положение ничуть не лучше Вашего, смею уверить. Потому — созывайте Коронный Совет. Немедленно. Скорее всего, мнения там разойдутся, а Колодий никакого решения не примет. Тогда у Вас, граф, окажутся развязанными руки.

Мнения на Коронном Совете, как и предсказывал колдун, разошлись. Кое-кто призывал арестовать графа Корсму за самоуправство, но большинство предпочло отмолчаться. Брат короля молчать не стал. Он поддержал действия начальника тайной канцелярии и повелел тому продолжать попытки отыскать короля, поймать Гарбата, и предотвратить военное столкновение с Великим Герцогством.

Гора Белого Облака

Ту тварь, что ослепила Офедра, я заморозил вместе с болотом. Сил, как и земного времени, на это ушло море, хоть морозил я не все болото, а лишь узкую тропку через него. Интуиция меня не подвела. Когда я тащил по ледяной дорожке за собой Офедра, преследовавшая нас нежить нерешительно мялась на твердой земле. Видать, у болота был один хозяин, возвышающийся сейчас заиндевелой глыбой над темной болотной водой. Он походил на осьминога, которому, для пущей жути, придали добродушное человеческое лицо. Только щупальца этого осьминога были для человеческого глаза невидимы.

Пройдя болото, я прекратил поддерживать заморозку. Офедр безвольно стоял, держась левой рукой за чахлую березку, и поводил головой по сторонам, прислушиваясь.

— Справа ручей, до него шагов десять, — произнес он спокойно.

Он еще соображал, что делать. Молодец. У меня же сейчас в голове никаких мыслей не было. Прорываться сквозь нежить дальше? Со слепым Офедром эта затея казалось обреченной на провал. Ручей, это хорошо. Мы сейчас тихонько по нему побредем, рассчитывая не на удаль и силу, а на незаметность. Что мне говорил начальник охраны: против колдуна нежить сплачивается, а обычный человек ей без надобности. Вот Офедр и будет обычным человеком. И мне придется таким же прикинуться.

Мы зашли в ручей, постояли, пока я создавал многослойную защиту. Гвид молчал, но в его мыслях я прочел противоборство двух устремлений. Офедр колебался, попросить ли меня бросить его тут и желанием выжить. Он жив, он со мной, великим колдуном, а рядом Великие Светлые. Всего один переход — и можно молить их об исцелении.

Нежити вокруг не было. Один заслон мы прорвали, а следующий еще не собрался. Мы прошли по ручью всего ничего, когда гвид, наконец, решился.

— Брось ты меня здесь, Юркай, иди один. Меня ты все равно не доведешь, а со мной и сам сгинешь. Ты не виноват, это судьба так повернулась.

— Мы своих не бросаем, — возразил я ему, а он на это:

— Ты лишь погибнешь попусту. Что слепому в лесу делать? Я же идти сам не смогу, а руку твою держать — это для тебя конец. Нести меня ты не сможешь…

В этот момент в его сознании возник образ рабочей нежити, волокущей на спине огромное бревно. Эти тупые создания, похожие на черных огромных гусениц, использовались на лесоповалах в Светори уже столетия. Творила их Серая Нежить. Если бы мне найти такую, она втащила бы Офедра на гору по моему следу!

— Стоп! Прошу тебя, Офедр, вновь и вновь думай о той образине, что на лесоповале бревна таскает. О ней думай, и о тех, кто этих образин создает!

— Это Тягаль, а не образина, — сообщил гвид, но о Тягалях начал добросовестно думать.

Мне лишь оставалось разбрасывать по лесу вокруг порождаемые им образы, надеясь на отклик. Вдруг да удастся найти нежить, способную такого Тягаля создать. Еще вопрос, станет ли нежить со мной разговаривать. Но в любом случае, ее следовало вначале найти.

Остаток ночи мы провели на берегу ручья, осаждаемые вполне обычными комарами. Офедр, добросовестно мысленно представлявший все, что он знал о Тягалях, после выполнения столь необычного задания успокоился. Поверил, что у меня есть спасительный план. А плана не было. Я лишь знал теперь, что в нескольких милях к северу обитает нежить, очень близко знакомая с Тягалями. В чем заключалось это знакомство, мне не было известно. Может, сия тварь Тягалей кушала. Как бы там ни было, эти несколько миль мне еще предстояло пройти.

Я нес Офедра на спине, продираясь сквозь частый орешник. Гвид по запаху распознавал окружающие деревья, указывая, взять левее или правее. Быть может, без его указаний я отыскал бы путь не хуже, но я специально отключил все мысли, оставив только ощущение опасности. Ощущение молчало. Защиту, под которой мы оба находились, нежить легко могла пробить. Это даже не защита была, а маскировочная сетка. Теплую кровь от нежити не спрячешь, но сейчас мы воспринимались двумя раненными, издыхающими созданиями. И эта маскировка не подвела. Нападений на нас не случилось.

— Колдун, тебя кто послал? — разборчивый, четкий, но совершенно неожиданный голос раздался так внезапно, что я инстинктивно встал в защитную стойку, оглядываясь по сторонам.

Никого. Все тот же лес, сосны кругом, да под ними кустарники, пробившиеся сквозь ковер из опавшей хвои. Ни птиц, ни зверей, лишь надоедливая мошкара висит облаком вокруг головы. Самое удивительное, что и астральное восприятие никого вокруг не показывало. Но ведь доносился же откуда-то голос? Вполне обычный голос, акустические колебания воздуха.

— Ты бы представился сначала, как у людей положено, да показался, а потом вопросы задавал, — громко произнес я в пустоту.

— У людей, может, и положено, — согласился голос, — да только я не человек. Если хочешь, зови меня Шишкопузом.

— Ну и имечко ты себе выбрал, — рассмеялся я, определив направление, откуда раздавался голос.