Пип выехал на верхнюю полосу трехуровневой развязки. Прямо по курсу — пограничная зона, начало пути на большую землю.

   Зиро огляделся. Они на возвышении, хороший обзор на все четыре стороны. Если кто-то решит покинуть В8, они перехватят его на этом перекрестке.

   — Тормози здесь, — сказал он, и Пип остановил Соник-Танк у обочины.

   — Ну, будем ждать, — сказал Зиро, хлопая по карманам в поисках пачки сигарет. — Музыку погромче сделай. Если здесь есть неспящие, они придут посмотреть, что тут за дискотека.

   Зиро, а за ним и все остальные, вышли из машины.

   Трасса на большую землю представляя собой длинный широкий мост, опиравшийся на высокие сваи. Прямо за городом она пересекала длинное узкое озеро формой напоминавшее лук, одно из сотен других на его пути. Зеркальная озерная гладь блестела в рассеянном свете, уже светлеющего, предрассветного неба. Где-то в полукилометре отсюда, немного под другим углом из города выходил железнодорожный мост. Чуть дальше, к дороге примыкал отстойник, большая стоянка, заполненная фурами. Готовящиеся к отправлению крупнотоннажные грузовики выстроились на шоссе в длинную очередь, упиравшуюся головой в полосатый шлагбаум пограничного поста. За этим шлагбаумом начиналась Россия, смурная болотная держава, чудовищно инертное царство абсурда, возведшее свою очевидную нелепость в принцип, страна немых, с удовольствием стоящих на коленях, трясина, в одну шестую часть суши, топь, в которой безнадежно утопало любое проявление мысли. Всегда, когда Зиро всматривался в эти ебанные бескрайние просторы, его захлестывало одно и тоже неприятное чувство, от него опускались руки, утекали силы, сосало под ложечкой. В этом чувстве превалировал страх, но кроме него, в нем было понамешано еще много всякого: смутная тоска по утраченной гордости, истерический какой-то смех, обида, много обиды, больше направленной на себя самого; обиды, за то, что он думает с этими идиотами на одном языке, за то, что он тоже является производной одного с ними генного пула, и от этого никуда, блять, не деться.

   — Зараза! — Зиро убил комара у себя на шее. Болотный поцелуй.

   Впереди приглушенно бухнуло, и дорога стала складываться. По мосту пошла волна, словно кто-то взял его за края и встряхнул, как простыню, и это была волна разрушения, трасса распадалась на прямоугольные блоки, которые с громким всплеском падали в озеро. В считанные мгновения вся дорога до горизонта рассыпались, оставив после себя лишь длинную вереницу опор. Воруйск-8 постоянно жил под угрозой военного вторжения из России, в любой момент по этой трассе в В8 могли пойти российские танки. И поэтому эта трасса была одна большая ловушка. Дорога в РФ была составлена из блоков, которых удерживали вместе толстенные тяжи из эластики. Если ослабить натяжение, дорога рассыпалась в мгновение ока, отрезая В8 от внешнего мира, и топя в болоте захватчиков. А потом ее можно было достаточно быстро собрать, сматывая тросы, вытягивая блоки из болота и стыкуя вновь. В натяжении дорогу держало специальное инженерное сооружение на территории пограничного поста, именно там и произошел взрыв, оттуда поднимался столб дыма.

   Впереди блеснул свет фар, за которым последовал рев мотора на предельных оборотах. Со стороны границы по дороге мчался массивный черный джип, на таких разъезжала Служба Безопасности. Джип пролетел мимо них, резко заложил крутой вираж, едва не перевернувшись, и виляя, погнал вверх в город. Внезапно, на его пути из темноты возник человек. Мужчина в черном плаще вступил в пятно света от фонаря, пистолет в правой руке. Человек выстрелил в воздух, и замахал рукой, приказывая джипу остановиться. Но машина, не сбавляя скорости, мчалась прямо на него. Тогда мужчина начал стрелять прицельно.

   — Сукин сын! — прошептал Зиро.

   Это был Казимир Крамольник.

   Казимир, широко расставив ноги, держа пистолет обеими руками, расстреливал инфокомовский джип короткими очередями, по три патрона. Блики огня играли в очках Казимира, из ствола Пернача били короткие факелы, пули с искрами рикошетили от капота бронированного джипа — Казимир метил в колеса. Покрышка хлопнула, джип завертело юзом, он вылетел с дороги, протаранил ограждение и рухнул вниз.

   Казимир топнул ногой, с досады.

   — Казимир! — Обрадовался Пипетка. — Чувак, смотри, это же Казимир!

   — Вижу.

   — Казимир Крамольник? — спросила Инфинити, округлив глаза. — Тот самый? Герой Воркуйска?

   — Тот самый, — передразнил ее Зиро. — Ждите тут. Я пойду у Крамольника автограф возьму. Тут, я вижу, поклонников до хрена.

   Казимир стоял у пробитого ограждения и смотрел вниз. Зиро, обнажив Меч, крался к нему по темной стороне улице. Крамольник заметил Зиро, только когда лезвие Меча уже рассекало воздух. Казимир резко развернулся и Зиро остановил лезвие всего в нескольких сантиметрах его от горла.

   — Наверное, не ожидал меня увидеть?

   Замешательство на лице Крамольника уступило место облегчению.

   — Зиро. Не ожидал. Но все равно рад.

   — Мне кажется, мы в последний раз не договорили, — сказал Зиро и пододвинул клинок еще чуть ближе к кадыку Казимира.

   Неподалеку опять грохнуло, Зиро обернулся и увидел, как железнодорожный мост рушиться в болото.

   — Ну, все, — сказал Казимир. — Все пути отрезаны. Дорогу на антенный остров они опустили первой. Теперь эти суки всех нас спокойно передавят.

   Зиро буравил Крамольника взглядом, и Казимир ответил на его взгляд, открыто взглянув в глаза.

   — Да, — сказал он. — Я, правда, сильно облажался. Я не успел. Они ударили первыми. Хочешь меня за это убить — давай, убивай. Повод достойный. Только не тяни, я ненавижу ждать.

   — Братан, ты чего?! C ума сошел?! — крикнул Пипетка, приближаясь быстрым шагом. Инфинити семенила следом. — Убери меч! Здоровеньки булы, Казимир Янович! — У Пипетки были какие-то дела с Казимиром, кажется, он когда-то миксовал саундтреки для его революций

   — Йо, — без улыбки поприветствовал его Казимир. — Рад, что ты не спишь.

   — Он меня поимел, — сказал Зиро, не опуская Меч.

   Пип обеспокоено смотрел на него.

   — Ну что с тобой?! Посмотри вокруг! Даже если вы что-то раньше не поделили, какая теперь разница? Он же не спит! Тебе этого мало?

   Зиро очень хотелось рубануть Казимира по горлу. Очень. Он с нарочито громким щелчком загнал Меч в ножны. И отвернулся, скрестив руки на груди,

   Казимир сел на обочину. Скинул из пистолета пустую обойму, и вставил новую. Удлиненную, на 27 патронов, она целиком не помещалась в рукояти, и торчала наружу. Под плащом, грудь Казимира перечеркивали крест-накрест два патронташа с обоймами. Казимир передернул затвор Пернача.

   — Ненавижу, — сказал он. — Боже, как я их ненавижу.

   — Так значит, это правда, — медленно произнес Пип, смотря на развалины трассы, — Значит, это заговор. В Игле действительно нас продали. И теперь они взорвали дороги, чтобы никто не сбежал. Хотят, чтобы мы все здесь сгинули. Гады.

   — Думаю, скоро здесь будут русские войска, — сказал Казимир. — Да, — он, сморщившись, потер себе лоб, — я их недооценил. Какой план! Отрубить Сеть, чтобы не произошло утечки, и одновременно как-то усыпить население, чтобы никто не мог оказать сопротивление. Взять В8 без единого выстрела. Да, круто берете, мать вашу. А я, блять, идеалист сопливый. Как я, мог думать, что на москалей могут подействовать слова? Какая-то там абстрактная «правда»? Их надо мочить. Просто мочить! Я должен запустить Кинжал. Я должен отмстить им за В8! А вы, — он обвел всех троих взглядом, — должны мне помочь.

   Зиро фыркнул.

   — Здесь никто тебе ничего не должен, Казимир!

   — Погоди, — сказал Пипетка. — Какой Кинжал? Этот, который, поезд что ли?

   — Да.

   — Ха, — усмехнулся Зиро. — Кинжал. Очередной безумный гон Казимира Яновича. Его не достроили, это все знают.

   — Все и должны были так думать.

   — Не поняла, что за Кинжал? — нетерпеливо спросила Инфинити.