— Пресвятая Мария, — прошептала стоявшая рядом Треза, бросилась к нему на шею и спрятала лицо у него на груди.

С наступлением темноты во Дворце зажгли свечи. Правда, нельзя было скрыть уродства исполосованных стен и закопченных потолков. Стоявшие у трона часовые были все в лохмотьях и имели усталый вид. Не было заметно веселья и в городе. Слишком многие погибли.

Руори сидел на троне кальде. Справа от него находилась Треза, слева — Паоло Донойю. Последним предстояло выполнять функции власти, пока новая не будет официально утверждена. Вид у дона был строгий, и перевязанную голову он держал прямо. Треза широко раскрытыми глазами выглядывала из-под края окутывавшей ее мантии. Руори сидел свободно — после окончания сражения настроение у него несколько улучшилось, но лишь очень ненамного.

Это было трудное дело, даже после того, как воспрянувшие духом городские солдаты бросились на вылазку и погнали уцелевших врагов. Слишком многие из пиратов в плен не сдавались и дрались до тех пор, пока их не убивали. Несколько сот пленных, захваченных в основном еще в море, были опасным трофеем. Никто не знал, что с ними делать. — Ну, по крайней мере покончено с их войском, — сказал Донойю. Руори в ответ покачал головой:

— Нет, сенор. Жаль, конечно, но конца пока не видно. Там, на севере, тысячи таких дирижаблей и толпы сильных и голодных людей. Они были здесь не в последний раз.

— Мы будем готовы к этому, капитан. И встретим их достойно. Увеличим гарнизон. Поставим заградительные аэростаты. Приготовим зажигательные паруса, пушки, которые могут стрелять вверх. Может, даже воздушный флот удастся сделать… научиться летать самим.

Треза пошевелилась. В ее голосе снова зазвучала жизнь, хотя это была жизнь, полная ненависти.

— В конце концов, мы сами придем к ним с войной. В Корадских горах ни одного не останется.

— Нет, — ответил Руори. — Этого быть не должно.

Треза резко повернулась к нему и пристально посмотрела из-под мантии. Наконец она сказала:

— Да, мы должны возлюбить наших врагов. Но к ним это не относится. Они не люди.

Руори обратился к пажу:

— Пошлите за главным пленником.

— Чтобы объявить ему наш приговор? — спросил До-нойю. — Это надо сделать официально, при всем народе.

— Нет. Просто поговорим с ним.

— Я не понимаю вас, — сказала Треза. Она запиналась, и говорить презрительно не получалось. — После всего, что вы сделали, в вас неожиданно пропало мужество.

Руори не понял, почему его слова ее задели. Если бы это сказал кто-нибудь другой, ему было бы глубоко безразлично.

Вошел Локланн. Его сопровождали два охранника. Руки пирата были связаны за спиной, на лице — запекшаяся кровь, но он шел как победитель. Подойдя к трону, Локланн остановился, расставив ноги, и ухмыльнулся Трезе.

— Значит, — сказал он, — эти тебя не удовлетворяют и ты решила позвать меня?

Треза вскочила на ноги и закричала:

— Убить его!

— Нет! — крикнул Руори.

Стражники замялись, и мачете остались наполовину в ножнах. Руори встал и поймал Трезу за руку. Она вырывалась и шипела как кошка.

— Ну хорошо, не убивай его. — Она согласилась так быстро, что в это даже не верилось. — Не сразу. Медленно. Пусть его задушат, сожгут заживо, сбросят на копья…

Руори крепко держал ее до тех пор, пока она не успокоилась. Когда же он отпустил ее, она села и заплакала.

— Кажется, Я понимаю, — раздался стальной голос Паоло Донойю. — Надо найти ему подходящее наказание.

Локланн плюнул на пол.

— Конечно, — сказал он. — С беспомощным человеком можно вытворять любые штуки.

— Стой спокойно, — произнес Руори. — Ты этим себе никак не поможешь. И мне тоже. — Он сел, положил ногу на ногу, скрестил на коленях пальцы и уставился перед собой, в окутанную темнотой часть зала. — Я знаю, что этот человек причинил вам боль, — осторожно произнес он наконец. — И возможно, что вы будете страдать от, его сородичей и в будущем. Это молодая раса, неосторожная, как все дети. Такими были и ваши, и мои предки. Может быть, вы считаете, что Перио была создана мирным путем? Или, если я только правильно помню вашу историю, инейцы были рады приходу сланцев? А ингличдне воцарились в Новозеллании без. насилия и кровопролития? А маураи не были раньше людоедами? В эпоху героев должны быть и антигерои.

И ваше оружие против обитателей небес — не армия, которая просто обречена потеряться в непроходимых горах… Ваши священники, художники, купцы, ремесленники, воспитанность, мода, образование — если вы используете все это, то поставите их на колени.

Локланн вздрогнул.

— Ты дьявол, — прошептал он. — Ты на самом деле хочешь обратить нас в… бабскую веру и обречь на жизнь в этой городской клетке? — Он откинул назад рыжую гриву и проревел: — Нет!

— Это займет одно-два столетия, — сказал Руори. Дон Паоло улыбнулся себе в усы.

— Очень утонченная месть, сенор капитан, — согласился он.

— Слишком утонченная! — Треза подняла заплаканное лицо, жадно глотнула воздух, подняла руку с длинными ногтями и скрюченными пальцами и резко опустила вниз, как будто впиваясь в глаза Локланна. — Даже если бы это было возможно, — огрызнулась она, — даже если бы у них была душа, что нам с ними делать или с их детьми и внуками… с ними, которые сейчас убивают наших малюток?! Да услышит Всемогущий Господь: я, последняя из рода Карабан, обращусь к народу, и мейканцы пойдут за мной! И я говорю: только истребление для этих тварей! Мы можем сделать это, клянусь! Текканцы нам помогут за право грабежа. И я еще увижу, как горит твой дом, ты, свинья, и как псы пожирают твоих сыновей! Она резко повернулась к Руори.

— И как еще мы можем защитить наши земли? Мы со всех сторон окружены врагами. И у нас нет выбора — если мы не уничтожим их, они уничтожат нас: А мы — последняя мериканская цивилизация!

Треза села на место и задрожала. Руори потянулся, чтобы взять ее за руку. Она была холодной. Треза на мгновение бессознательно напряглась и отдернула ее.

Он устало вздохнул. — Я вынужден не согласиться, — сказал он. — Простите. Я понимаю ваши чувства.

— Ничего вы не понимаете, — сквозь зубы произнесла Треза. — И не можете понимать.

— Но все же, — сказал он, заставляя себя говорить сухо, — я не просто высказываю пожелания, которые у каждого человека свои. Я представляю свое правительство. Мне надо вернуться, чтобы рассказать о том, что здесь происходит. И я заранее знаю, что они на это скажут.

Они помогут вам противостоять нападениям. Ведь вы от этого не можете отказаться? Люди, которые будут стоять во главе Мейко, не отклонят наше предложение о союзе, только чтобы сохранить эту необоснованную независимость действий, как бы ни возражала горстка экстремистов. И требовать мы будем очень немногого. Основное требование будет состоять в том, чтобы, когда обитатели небес устанут от бесплодных попыток пробить нашу совместную оборону, вы начали завязывать с ними тесные мирные отношения.

— Как? — спросил Локланн. Его голос прозвучал в полной тишине. Белые глаза уставились из-под шлема прямо на Руори.

— А начнем мы с тебя, — сказал маурай. — Когда настанет время, тебя и твоих товарищей отправят домой. И вашим выкупом будет как раз то, что вы согласитесь принять дипломатическую и торговую миссии.

— Нет, — сказала Треза так, как будто слова вызывали у нее, боль в горле. — Только не его. Пошли остальных; но не этого, чтобы он там хвастался тем, что сделал здесь сегодня.

Локланн опять ухмыльнулся.

В Руори вспыхнул гнев, но он сдержался и промолчал.

— Я не понимаю, — раздраженно произнес дон Паоло. — Почему вы так обращаетесь с этими скотами?

— Потому что они цивилизованнее вас.

— Что?! — Дворянин вскочил на ноги и схватился за меч, но с высокомерным видом сел опять. Его голос был холоден как лед. — Объяснитесь, сенор.

Руори не видел под капюшоном лица Трезы — она сидела обособленно в своем одиночестве, но чувствовал, как она отдаляется от него все дальше и дальше.