– Командир так доверяет тебе? – спросил, чуть наклонившись над бородачом, капитан.

– Да, только ему… – кивнул Дима.

– Очень интересно, лейтенант Сафронов? – неожиданно переглянулся с взводным Крылов.

– С этим в особый отдел надо. Не самим же… – пожал плечами окончательно отошедший от горячки ближнего боя Сафронов.

– А может, это деза? – зло прищурился капитан. – То бишь клевета на советских граждан. Пропагандистское мероприятие, как выражается наш Гоголев… Да и имен этих «больших шурави» этот «язык» не знает.

– Не знает, – утвердительно кивнул Дима.

– Значит, так, гвардейцы, – произнес Крылов. – Насчет всего этого пишем подробный рапорт. Каждый подписывается. – Капитан оглядел всех бойцов разведгруппы. – Ну а дальше особый отдел и главный штаб ВДВ будут решать. Возвращаемся на базу! Насчет пленных вопросов не задавать…

В самом деле, какие уж тут вопросы. Да и в плен бородатые не сами сдались. Старшего стоило бы доставить на базу, допросить еще раз… Но он не траспортабелен, сам двигаться не сможет… У войны суровые законы, ничего не попишешь. Четыре выстрела прозвучали одновременно, слившись в один. Теперь путь разведгруппы лежал обратно, на базу. Именно так между собой разведчики называли место постоянной дислокации. В кабине «Урала» Сафронов ни одним словом не перемолвился с водителем Великохатько. Лейтенант думал, что, скорее всего, произошла какая-то чудовищная ошибка. Их с Крыловым вызовут в штаб, все объяснят… Три «больших шурави». Генерал КГБ, представитель ЦК и некто с уголовными татуировками?! Нет, этого не может быть! Пропагандистская акция, никак не иначе… Неожиданно Сафронову вдруг подумалось, что в сегодняшней разведгруппе собрался полный интернационал: Великохатько с Украины, Алвазян из Армении, снайпер Володя – сибиряк, фельдшер – из Ижевска, рыжий удмурт, Бекамбаев – киргиз, радист из Карачаево-Черкесии, переводчик Дима – коренной москвич… Додумать «интернациональные мысли» Сафронов не успел. Ехавший впереди них «уазик», в котором находился капитан Крылов, внезапно вспыхнул ослепляющим бело-желтым огнем. Такая вспышка бывает от прямого попадания разрывного снаряда. Несмотря на вспышку, Иван Великохатько сумел вырулить на обочину. Задавать вопросы было некогда. И лейтенант, и рядовой-водитель схватили автоматы, покинули ставшую хорошей мишенью кабину и, укрывшись за скатами грузовика, приготовились принять бой.

Однако нападавших было не видать. Не слышалось ни взрывов, ни выстрелов.

– Пирофакелы давай! – послышалась злая команда голосом прапорщика Максимова.

Тут же вечернее небо пронзили несколько ярких вспышек – в воздух были пущены сигналки, подчиненные Федору бойцы не замедлили выполнить приказ – зажгли пирофакелы. «Вот дьявол! – мысленно выругался Сафронов, лишь сейчас поняв, что произошло. – Прапорщик-то раньше допер, квази-уно! Да по нам свои херачат! СВОИ!!! Танковый взвод, что на дорожной заставе стоит…» В самом деле – такая застава находилась впереди, метрах в восьмистах или чуть меньше. Понятия у «заставников» суровые: заранее не предупредил, на запрос не ответил, имеют право открывать огонь. Неужели капитан Крылов не связался по рации со старшим заставы?! Такого быть не могло – ведь радист находился вместе с Виктором в головной машине. Или на заставе перепились?! Бывало и такое… Однако долбануть прямой наводкой по «Уралу», пусть даже без опознавательных знаков, это было в сознании лейтенанта Сафронова чем-то запредельным…

Небо продолжали пронзать вспышки сигналок, слышался мат. Где-то впереди раздался шум двигателя – со стороны заставы выдвинулась «броня». От головного, командирского «Урала» остался лишь догорающий остов. Спасать было некого.

– Что же это, товарищ лейтенант? – спросил рядовой Великохатько.

Сафронов молчал. Что в таких случаях отвечать подчиненным, он не ведал, в Рязанском десантном этому не обучали…

В грузовике, вместе с Крыловым, погибли водитель и радист.

– Как получилось, что разведгруппа возвращалась, не проинформировав старшего заставы? Может быть, была неисправна рация?

– Рация была исправна, – ответил, стараясь ничем не выдавать охватившего волнения, лейтенант Сафронов.

– Тогда получается, что танкисты умышленно расстреляли головную машину? – зло прищурился майор из особого отдела.

– Рация, скорее всего, была неисправна, – повернулся к особисту комполка Зудин, вислоусый, немолодой, болезненно худой дяденька. – Это подтвердил Корольков, переводчик.

«Это когда же?! – мысленно воскликнул Сафронов, но смолчал. – Да ведь Королькова вызвали чуть раньше… Побеседовали минуты полторы, велели ждать… А рация была исправна!» Только теперь она сгорела вместе с радистом, водителем и капитаном Крыловым, поэтому сделать экспертизу не представлялось возможным.

– Значит, так, лейтенант, – заговорил немногословный до сего момента военный прокурор с полковничьими погонами. – Получается следующая неприглядная картина. Капитан Крылов на свой страх и риск, руководствуясь какими-то авантюрными соображениями, отправился в разведывательный рейд.

– Не совсем так, – вяло поправил комполка. – Утром пришел ишак… Ну, да я объяснял. Капитан имел полномочия проверить окрестности на предмет наличия бандформирований.

– И отправился, не заручившись поддержкой армейской авиации, бронегруппы, – продолжил прокурор. – Авантюра в чистом виде… Да еще и с неисправной рацией, как сейчас выяснилось. По возвращении из рейда попали в зону ответственности танковой заставы. Там, как на грех, офицеров не было, только прапорщик и срочники. Будем честны, прапорщик немного хватил. – Прокурор неприязненно щелкнул самого себя по шее. – Однако не настолько, чтобы потерять чувство реальности… Перестаньте улыбаться, лейтенант!

Улыбка у Сафронова получилась непредумышленной, нервной и злой. Ни слова не говоря, он сжал зубы, как мог придал своей небритой физиономии каменное, непроницаемое выражение.

– Солдат-первогодок разглядел в перископ вашу колонну. Издалека, заметьте! Глазастый оказался! И сориентировался по обстановке. Его, оказывается, деды еще в учебке пугали – стреляй во все, что движется, вернешься живым. Каждый метр у танкистов давно пристрелян, потому и не промахнулись. Слава богу, дальше палить не стали. Ну а потом ваши огни увидели… Вот какая картина сложилась, Сафронов. – Прокурор сделал паузу, в упор буравя лейтенанта испытывающе-тяжелым взглядом. – Следствие мы, само собой, проведем. Но в любом случае получается, что виноват ваш командир. Ты согласен со мной, Сафронов?

– Я не знаю, – честно ответил лейтенант. – Но повторю еще раз – рация была исправна, и капитан Крылов не мог не связаться с заставой.

– Но лично ты этого не слышал, – подал голос особист.

– Значит, не связывался, – подвел итог прокурор. – Совсем плохо. Капитан Крылов был мужиком геройским, это любой подтвердит. Сейчас же вроде как обвиняемый…

– А что говорят солдаты? – неожиданно спросил Сафронов.

– Что действовали по инструкции и в соответствии с уставом, – произнес в ответ прокурор. – Двое рядовых в медпункте никак не хотят верить в случившееся… Прапорщик под арестом. Его промах, как ни крути.

– Не так все, – без твердости в голосе вдруг проговорил Сафронов. – Не так, – повторил он, замотав головой.

– Вам бы тоже в медпункт надо, – мягко заметил прокурор, неожиданно перейдя на «вы». – Дерьмовая вещь война, лейтенант. Убитых не вернешь, а мне… Приятно, что ли, вашего капитана в таком виде выставлять?! Все, лейтенант, отдохни… В скором времени опять встретимся.

– Кто командир взвода? – спросил, уже направляясь к дверям, Сафронов.

– Тебе зачем? Старший лейтенант Парфенов, – ответил тем не менее прокурор.

Как все гладко выходит. По возвращении из разведывательного рейда неожиданно выходит из строя рация, нет возможности предупредить заставу… В результате капитан Крылов мертв.