— Я лес ощущаю как сказку. Только представь душистые волны трав и цветов, пряный запах земляники и сладко-липкий — малины. Суета жучков, муравьев, бабочек и стрекоз. Изысканные жабы, мохнатые гусеницы, белки. Весь лесной народец… Роса, сверкающая на паутине. Солнце — сквозь листья.
Теребя в руках чашку, Вера покачивала на донышке несколько мелких чаинок, словно их убаюкивала.
— Но ты ведь не Маугли, — осторожно напомнила Марина. — Стоит быть ближе к реальности.
Вместо ответа Вера завела глаза к потолку, уносясь куда-то в мысленное пространство.
— У меня самое яркое воспоминание детства — как я в три года оказалась одна в лесу. Там весь этот восторг на меня и обрушился! Меня полностью поглотил лес и чудеса вокруг. Вот это была настоящая Жизнь! Гудела бескрайним океаном и не растворяла в себе, а наоборот — насыщала силой. И сколько я с тех пор не искала…
— Вер, прекрасно, — прервала её Марина. — Но мы же про тебя теперешнюю говорим, а не про твои три года! На грудничков не равняемся.
— Царство чудесного — самое дорогое, что у меня есть! — загорелась, не слушая, Вера. — Исчезнет ощущение реальности чуда — и мне ничего не нужно будет! Я живу теми проблесками чуда, которые в городе ещё встречаются: снегопад, дождь, первая листва. Собаки и птицы. Рябь по воде… Люблю, когда ветер поднимается, и чтобы листья наперегонки шумели. Могу часами смотреть и слушать, как они трепещут. Так себе и представляю: хлипкий, плоский листочек наполняется мощью, как парус. Получает от ветра всю силу океана. И растворяется в небе, как я — в лесу.
Она ткнула пальцем в бесформенно-поникший на стуле зеленый балахон.
— А это всё — подделка.
Призывно запевший мобильник увлек Марину в глубину коридора. Там она с кем-то долго и энергично объяснялась. Вера тем временем несколько раз пересекла кухню из конца в конец. И почему-то старалась наступать только на светлые прямоугольнички. Плитка на полу напомнила ей любимую игру детства — 'классики': кусок асфальта с расчерченными квадратами, биту из круглой коробочки от 'монпансье'. Ох, как не просто, стоя на одной ноге, прыгнуть в строго определенный квадратик, если до дрожи боишься туда не попасть! Даже этот страх остался с Верой, так и не уйдя в прошлое. Что уж говорить о лесе…
За окнами потемнело от низких туч, снег повалил мохнатыми хлопьями. Марина задернула переливчатые шторы с извивающимся геометрическим рисунком. Узор запутался в складках материи, потеряв симметрию. Лампа из-под красноватого абажура очертила вокруг стола резкий круг света. Золотистая вязь на поверхности синих чашек заискрилась блёклыми огоньками.
В прихожей послышалось лязганье замков и шуршание. Через минуту в дверях появился заснеженный Костя.
— Ох, и метелища на улице! Не поверишь, что с утра был 'плюс' и все текло. Чёртов климат!
— Скорей к столу! Отогреешься чаем, — забеспокоилась Марина. — И руки опусти под теплую воду. Они совсем как ледышки.
Она нежно обхватила крепкую Костину руку узкими ладонями. Любовно стряхнула с воротника снежинки, прижалась щекой. Вера привычно почувствовала себя лишней.
— Ты бы знала, какой там ветрила, — всё никак не мог отдышаться Костя. — Как будто за окном уже февраль, а не ноябрь… С ног валит, глаза слепит.
— Метель — это по-нашему, — слабо улыбнулась Вера. — Самое своё, российское, родное. Что для нас может быть типичнее — сбиться с пути, но попасть именно туда, куда нужно?
Костя ушел переодеваться. Его жена захлопотала с пирогами. Перекладывала на керамическое блюдо те, что он больше любил — с капустой и грибами, оставляя на столе нелюбимые — с яблоками.
— А помнишь, как Светлана Савельевна вместо дачи в Чехию попала? — вдруг встрепенулась Марина. — Надо было срочно заткнуть дыру в списке участников. Кто-то из своих не смог поехать, и декану чудом пришла в голову именно она.
Микроволновка мерно гудела, мерцая циферками заданного времени.
— Ага, так и я об этом, — потянула носом Вера. По кухне поплыл сладковатый аромат подогретого теста. — У нас в нужное место попадаешь в результате случайности, а вовсе не потому, что запланировал. Никто же не говорит, что задачи здесь никогда не решаются, а цели не достигаются. Но это происходит ненароком, когда человек сбивается с пути, который он сам себе наметил.
— Ох, Вер, опять ты о чем-то неземном… Знающие и умелые люди везде достигают своих целей, — возразил вернувшийся Костя.
— Дело не в целях, а в особенностях здешних дорог, — хмыкнула Вера. — Дороги в нашем городе необычно проложены: кольцевая, окружная. Садовое кольцо, Бульварное кольцо, Третье кольцо… Интересная траектория, правда?
— Ой, я пойду детей позову, — спохватилась Марина. — Вдруг они тоже поедят?
Прихватив балахон, похожий на сброшенную змеёй кожу, хозяйка исчезла в темноте коридора. Сама она вспоминала о еде только когда нужно было кого-то кормить.
— Мы тут о Светлане Савельевне разговаривали, — пояснила Косте Вера. — Она очень хотела побывать в Чехии. Заявление подавала. Доклад для конференции готовила. Мечтала увидеть домик Моцарта, которого боготворит, и цветаевского 'рыцаря на мосту'! — описывала Вера, изображая траекторию движения Светланы Савельевны на скатерти.
На пути встала вазочка с печеньем.
— Ей отказали, и от нечего делать она поехала на дачу. А вместо дачи попала туда, куда не чаяла… То есть в свою вожделенную Чехию.
— Угу, — кивнул Костя, с аппетитом поглощая капустный пирог.
Вера замолкла, задумалась. Огорченно раскрошила кусочек печенья в блюдечко.
— В России, куда ни посмотри, — бездорожье. Так что можно идти во все стороны. Уж если суждено тебе где-то оказаться, ты все равно туда попадёшь, куда бы ни пошел! — пояснила она гусю.
Тот качался на водах живописного озерца, расплывшегося по скатерти. В глазах у Кости появились искорки иронии. Он не слишком стремился поучаствовать в беседе.
— Ничем не лечится это наше бездорожье, — продиралась сквозь его молчание Вера, старательно обводя контур картинки. — Никакой ясности. Совершенно не за что ухватиться! Ведь даже власть только изображает, что она есть. Пустоту, дыру собой прикрывает… Она же у нас — чистый символ.
Вера потянула Костю за рукав, пытаясь увлечь:
— На днях иду мимо Кремля — ну, где гостиница 'Москва' была, помнишь? А там пустырь обнесли забором, оклеили рекламой и написали 'Включи воображение'.
— Ну, не фига ж себе, власть у нас — символ! — ругнулся Костя, прихлебывая чай. — Столько народу сгноить в лагерях! И вполне реально, не символически.
— А кто спорит? — тут же поддакнула Вера. — Кошмар. Ужас. Но сгноили-то как раз во имя мифа — чтобы напоить его живой кровью.
На кухне появились дети с покрасневшими белками глаз и мутными взглядами.
— Еле от компьютера оторвала! — возмутилась Марина, появляясь следом за ними. — Со скандалом. Одно утешение, что такого безобразия у Али больше не будет. Кроме сегодняшнего дня…
— Да ей в обычные дни и играть-то некогда, — благодушно успокоил её Костя, уже порядком отогревшийся. — Иностранные языки, музыка, репетиторы… Ребенок загружен по самые уши! Какие игрушки?
Дети покорно расселись вокруг стола, потянулись за пирогами. Принялись тыкать вилками в разложенные по тарелкам салаты.