Дженна смотрела на свою руку как зачарованная, словно по ней и правда бежала кровь Медведя, словно в ней еще отдавался удар, поразивший Медведя в сердце.

Рука бессильно опустилась. Один удар – но Дженна не смогла его нанести. Она на это не способна. Даже ради того, чтобы вернуть Катрону назад, она не смогла бы убить связанного человека. Не смогла бы, и все. Анна никогда бы так не поступила – а она и есть Анна. Дженна больше не сомневалась в этом. Ее убедило не пророчество, не страстная вера Карума, не мягкие увещевания Альты в роще греннов, не домогательства короля и не ликующие крики солдат. Просто кровь, бегущая от руки к сердцу, напрочь отвергла зверство, присущее Медведю и его братьям. Она – Анна. На этом повороте, в этот час, в этот миг.

Дженна послала Долга вперед. Всадники расступились перед ней, и она заняла место во главе отряда, между королем и Карумом, чуть впереди них.

И Великая Альта подняла павших воинов по лестнице своих волос – темного по золотой стороне, светлого по черной, и приложила их к своей груди, и сказала: «Вы мои милые дети, родная моя кровь, и отныне вы будете со мною навеки».

И Великая Альта ударила светлую сестру по одной щеке и по другой – за смерти, в которых та была повинна. И ударила ее по спине – за смерти, в которых та была неповинна. И обратила ее лицом к солнцу, и сказала: «Ты будешь ехать долго и скоро, пока не начнешь сызнова то, что пришло к концу». И она посадила светлую сестру на большого серого коня и дунула ей в спину, чтобы та ехала скоро, не вспоминая о пережитом.

Эта история записана в Альтене, в деревне Верхний Перекресток. Ее рассказала Дженни Бардлинг, старая кухарка, известная под именем Матушка-Утешительница.

«Моя двоюродная бабка, сестра матери моей матери, была воительница. В войске она спала под одним плащом с последней из славных жительниц гор, которую звали Светлая Сестра. Эта женщина, говорила бабка, была почти шести футов вышиной, с длинными белыми косами – белыми, а не седыми, – которые закалывала на макушке, как корону. В косах она прятала запасной кинжал, а в случаях, когда была нужда в тишине, теми же косами душила врагов. Она поражала бесшумно, как Демон Тумана.

Никто не мог победить ее в бою, потому что она носила в кожаном мешке у себя за спиной Темную Сестру – тень, которая была точным ее подобием, только вдвое больше. В тех редких случаях, когда Светлая Сестра терпела поражение, она развязывала мешок и выпускала тень на волю. Темная Сестра двигалась быстрее, чем видит глаз, и тише растущей травы. Про нее говорили.

Светлая Сестра выпускала ее только в самом крайнем случае – ведь тень пожирала ее изнутри, как водится у всякой нечисти. Моя бабка никогда эту тень не видела, да и никто не видел – но все знали, что она есть.

В конце концов, Светлая Сестра погибла в жестоком бою – он длился месяц, и все это время солнце не хотело выходить на небо. А какая же тень без солнца? Она могла вылезать из своей котомки, только когда солнце ярко светило – разве я не сказала?

Через месяц, когда бой кончился, эту котомку нашли – она лежала на белых косточках Светлой Сестры. Длинные у нее были кости, говорила моя бабка. Кто-то открыл котомку, думая, что там может быть золото, и тень вылезла на волю. Она поглядела вокруг своими черными, полными лютой ненависти глазами – и увидела опустошенную, истоптанную в пыль землю, а от Светлой Сестры остались одни кости. Тень задрала голову вверх и завыла – этот вой и сейчас слышат в том безлюдном месте.

Бабка рассказала мне перед смертью, что Темная Сестра до сих пор блуждает там, когда солнце светит ярче всего, – ищет, должно быть, свою подругу или еще кого-нибудь, кто носил бы ее с собой. За кого она могла бы сражаться и поедать его изнутри.

На этих горных пустошах надо быть осторожным, особенно в полуденную пору. В тех краях говорят: «Не дружись с тенью. Она съест тебя заживо, дай ей только волю».

Первый день их долгого пути утомил всех, кроме Дженны, в чьих ушах не переставал звучать голос Катроны. Дорога шла через березовые и ольховые перелески, через дубравы, через отлогие зеленые холмы и пару ручьев. По обе стороны брода были глубокие заводи, где под темными гранитными глыбами мелькала форель, но король не позволил остановиться. День был безветренный, и туча пыли из-под копыт стояла серыми письменами на голубом небе. Когда они, наконец, остановились, чтобы дать роздых лошадям и сварить на кострах еду, король выслал вперед трех разведчиков.

– Катрона давно уже устроила бы привал, – заметила Дженна Петре и мальчикам.

– А вот разведку высылать рано, – добавил, качая головой, Марек. Как видно, он мало доверял походным навыкам короля, хотя сам обрел их совсем недавно.

Однако через час разведчики вернулись с благоприятными вестями. Они сказали, что дорога впереди свободна от людей Каласа, а в ближних крестьянских усадьбах и слыхом не слыхивали о войне. Один пастух, недавно побывавший в большом рыночном городе – город называется Новая Усадьба и до него не меньше суток езды на север, – сказал даже, что и постоянно стоящая там королевская рота уехала куда-то. Бежавший Медведь поехал явно не этой дорогой, иначе он поднял бы на ноги всех людей Каласа.

Король угостил посланных из своей фляги и обнял их, но Дженна заметила, что ни глаза его, ни рот при этом не улыбались. Вернувшись к кружку, состоявшему из Дженны, Карума, Пита, Петры и мальчиков, король сказал.

– Думаю, что Калас хочет дать нам бой в Долине Креса. Это ворота к его замку, и людей у него больше, чем у нас. – Король стоял нахмурясь, сцепив руки за спиной. – Он будет ждать нас там, зная, что иначе как в бою нам победы не одержать. Не станет он гоняться за нами по всем Долинам, распыляя свои силы.

Пит, сидевший на корточках перед костром, кивнул. Он ничего не ел, а только смотрел в огонь, как будто хотел разглядеть в нем что-то.

– Дурак он будет, если решит ждать так долго, – сказал Карум, запустив пальцы в волосы. – И если позволит нам собраться с силами. Мы, может, еще несколько лет не придем туда.

– Согласна, – сказала Дженна. – Он, конечно же, нанесет удар раньше, если будет знать, что перевес на его стороне. Он ничего не выиграет, дав нам собрать побольше мужчин и женщин. Не так он глуп.

– Это верно, он не дурак, – ответил король, – но он верит, что его кавалерия с легкостью разобьет мое необученное войско, сколько бы народу в нем ни было.

– Но ведь твои необученные люди только что побили Медведя, – заметила Петра.

– Потому-то, милочка, мы и скачем так быстро и останавливаемся только, чтобы не дать людям и коням взбунтоваться – или не уморить их. Нам нужно набрать побольше войска, пока наша приманка еще свежа.

– Приманка? – повторил Сандор.

– Анна, мой юный друг, Анна, – с небрежным жестом пояснил король.

– Я! – вместе с ним сказала Дженна, стукнув себя кулаком в грудь.

– А потом мы пойдем в ту Долину? – спросил Марек, которому не терпелось сразиться.

– Не-ет! – подал голос Пит, поднявшись на ноги.

– Пит прав, – сказал король. – Нужно окружить эту Долину со всех сторон, набирая повсюду народ под знамя Анны. А когда мы достаточно окрепнем, мы двинемся на Каласа разом, сжимая петлю вокруг его мерзкой шеи. – Пальцы короля медленно сжались в кулак.

– Но пока мы будем медлить, Калас убьет еще больше женщин и сожжет все остальные хеймы. – Казалось, будто Катрона говорит устами Дженны. – Так нельзя.