— Это будет очень дорого стоить.

— Деньги есть, — коротко ответил Прит.

Художник кивнул:

— Тогда сразу и приступим.

Сначала Гаверифер нарисовал сад. Он немного поколдовал, и сад ожил. Потом он нарисовал дом. А затем Регира Прита. То есть того Прита, который сейчас сидел напротив Алекса, и все это рассказывал. Под конец Гаверифер наделил портрет магическими свойствами, одно из которых — способность переносить в картину предметы. Это было очень важно, ведь нарисованному ученому для исследований могло всякое понадобиться.

Замысел Прита был гениален. Он сам заниматься наукой не будет. Это будет делать его двойник, совершенная копия его самого, в картине, созданной великим мастером своего дела, Гаверифером — в замкнутом мире, где ему никто не сможет помешать.

В тот же день портрет был повешен в кабинете Регира Прита, и в него перекочевали многие книги, приборы и разные необходимые для работы предметы. Таким образом нарисованный ученый продолжил работу с той самой точки, на которой остановился его предшественник.

На этом рассказ Прита закончился. Он устало улыбнулся и спросил:

— Вот так… Как тебе моя история?

Алекс сидел почти не дыша. Услышанное потрясло его воображение.

Хотя сам факт существования иного мира мальчика нисколько не удивил. На протяжении всей его сознательной жизни книги и фильмы предлагали ему такой щедрый набор этих иных миров, что сама идея казалось вполне обыденной. Даже его собственное увлечение было напрямую связано с вымышленными (а как теперь можно подозревать, даже подсмотренными!) мирами — он их коллекционировал. Так кому, как не ему, быть готовым к встрече с иными вселенными! Если верить книгам и фильмам, то вход в эти измерения мог таиться где угодно — в зеркале, в норе, за дверцей шкафа, в игральной карте, в картине на стене! И сейчас, лично столкнувшись с другим миром, Алекс испытал скорее удовлетворение, нежели удивление — это же так естественно, что тот существует! Куда более странно, если бы ничего такого не существовало, не так ли?

И тем не менее, пока ученый вел свой неторопливый рассказ, у Алекса бежали мурашки по коже — так живо, так реально вставал перед его внутренним взором родной мир Регира Прита! О, как хотелось попасть туда самому и увидеть все своими глазами!

Многочисленные вопросы роились в его голове, они готовы были сорваться с языка нескончаемым потоком. Как портрет оказался в этом доме? Как Прит занимается своей работой, если его всегда видно на портрете? Почему Директора называют Директором? Удалось ли Приту продвинуться в его исследованиях? Что нужно теням в нашем мире? И еще вопросы, вопросы, вопросы…

— Скажите, а из вашего портрета можно попасть в Шестигранник? — взволнованно спросил Алекс.

— Можно, если картина находится в Шестиграннике, — ответил Прит. — Ты ведь уже, наверное, понял, что эти дом и сад — замкнутый мир. Отсюда есть только один выход наружу — в то место, где находится портрет. А сейчас он в твоем мире.

— Значит, нельзя? — разочарованно произнес Алекс.

— Нет, конечно. В данный момент отсюда можно попасть только в кабинет в доме Дины и Майи.

Но не успел Алекс задать следующий вопрос, как вдруг ученый нахмурился, прижал палец к губам и напряженно прислушался.

— Тихо… — прошептал он встревоженно. — Ты слышишь?

Алекс прислушался, но кроме пения птиц в саду ничего не услышал. Даже музыка уже не звучала, и он не имел понятия, как давно она смолкла.

— Прислушайся! — сказал Прит. — Что-то происходит — там, в доме.

Алекс еще раз напряг слух и на этот раз различил на грани слышимости какой-то отдаленный шум.

— Тебе надо возвращаться, — Регир Прит встал. — Срочно. В доме что-то не так!

Возвращение далось Алексу легче, чем перемещение в портрет, обошлось без обмороков и даже без головокружения. По команде Прита он зажмурился, через мгновение вспыхнул яркий свет, ослепляющий даже сквозь веки, а еще через мгновение Прит разрешил открыть глаза, и Алекс обнаружил себя стоящим перед портретом в кабинете.

— Алекс, — прошептал Прит. — Пожалуйста, помни наш уговор! Держи меня в курсе происходящего в доме. Если что-то происходит, приходи и рассказывай мне об этом, как можно, быстрее. У меня очень плохое предчувствие…

— Вы боитесь, что тени доберутся до того, что ищут, да? — тихо произнес Алекс. — И это что-то или кто-то находится здесь, в доме? В запертой комнате наверху?

Прит пристально посмотрел на Алекса и ничего не сказал. И тут из гостиной донесся отчетливый стук, как если бы кто-то негромко, но настойчиво стучал в окно.

— Иди. И не забывай, чем раньше ты меня предупредишь об опасности, тем больше шансов у нас предотвратить катастрофу, — сказал Прит и застыл. Портрет снова стал безжизненным.

Предотвратить катастрофу… В голосе ученого, когда он это говорил, Алексу послышалась безнадежность, словно на самом деле тот нисколько не верил, что катастрофу вообще возможно предотвратить. О какой такой катастрофе говорил Прит, Алекс не знал, но звучало зловеще.

В гостиной никого не было. По-видимому, девочек странный стук либо не разбудил, либо оставил равнодушными. Алекс медленно, с опаской приблизился к окну, но увидеть уже было ничего нельзя — небывалый для этих мест мороз сделал свое дело, и стекло замерзло. Открывать окно у Алекса не было ни малейшего желания, больше всего хотелось забраться с головой под одеяло и загадочный стук посчитать плодом разыгравшегося воображения. «Коллективного», — ехидно вставил давно не подававший признаков жизни внутренний голос. И тут же за замерзшим окном в нескольких сантиметрах от Алексова лица, появилось черное пятно и несколько раз ударилось о стекло — тук-тук-тук! Кто-то находился снаружи на этом лютом холоде, беззащитный перед страшной снежной бурей, и этот кто-то просился в дом!

Первой мыслью Алекса было разбудить девочек, и пусть они сами решают, впускать ли в дом человека за окном. Но когда его взгляд упал на настенные часы, от этой мысли он отказался — часовая стрелка почти вплотную приблизилась к трем. Нет уж, нечего перекладывать решение на плечи Дины и Майи в середине ночи! Так как же поступить? В обычной ситуации он открыл бы окно, не задумываясь, но тени… Ведь это могут быть тени! Тут Алексу стало стыдно и за свой страх и вообще за подобные сомнения. Разве девочки не впустили его сразу же как он постучал?! Ведь в такой ситуации надо помочь человеку, попавшему в беду, а тому, кто стоит сейчас за окном, наверное, сейчас гораздо хуже, чем было Алексу — и снежная буря сейчас сильнее, и холод, и ночь…

На фоне замерзшего окна вновь появилась черная клякса и ударилась о стекло, но уже тише, чем прежде, словно владельца этой руки силы уже почти покинули. Алекс больше не сомневался. Он решительно распахнул окно, и в тот же миг буря ворвалась в комнату, ветер завыл прямо в уши, а снег, ослепляя, ударил в лицо. А вместе с ними в комнату с удивительной легкостью впрыгнул человек. Алекс даже не сразу понял, что легкость эта вызвана тем, что сугробы практически поднялись до уровня окна, так что в комнату с улицы можно было просто шагнуть!

— Закрывай скорей окно! — хрипло выдохнул незнакомец.

Алекса погонять было не нужно, он и сам стремился побыстрее закрыть окно. Это удалось ему не сразу, уж очень ветер сопротивлялся. Тем временем незнакомец успел отряхнуться от снега, скинуть с себя насквозь промокшие куртку и ботинки и, закутавшись в брошенный на спинку кресла халат (тот самый, в котором вечером грелся Алекс), залезть на диван, поджав под себя ноги. Только сейчас Алекс смог нормально его рассмотреть. На вид незнакомцу было не больше двадцати пяти лет. Под носом чернела узенькая полоска усов, на подбородке виднелся намек на крохотную и ухоженную бородку, а в левом ухе блестела серьга. Он смотрел на Алекса и приветливо улыбался.

— Привет, — сказал Алекс, решив, что пора бы уже что-нибудь сказать.