– Уважения? – произнес он протяжно. – К тебе, Чэрити? У меня его нет. Ни капельки, даже самой разнесчастной толики. Тебе давно пора это уяснить. Я никогда ничего тебе не обещал. Когда ты обманным путем вынудила меня жениться на тебе, все, что ты получила, – мое тело. А сердце мое осталось свободным, Чэр, и, чтобы надеть на него уздечку, нужно что-то большее, чем костлявая неряха с холмов, гораздо большее, разрази меня гром…

Он повернулся к Кэссу, который позволил мулам остановиться.

– Чего ты ждешь? – обрушился Вэс на него. – Гони, забери дьявол в ад твою черную душу!

– Да, масса Вэс, – сказал возница и сильно стегнул по спинам мулов.

Животные рванули вперед. Когда Гай обернулся, облако пыли, поднятой фургоном, скрыло дом из виду.

Домик надсмотрщика был скорее не копией Фэроукса, а карикатурой на него. Крашенный в тот же безукоризненно белый цвет, он вроде бы, особенно если смотреть издалека, был выдержан в том же неогреческом стиле. Однако колонны, которые поддерживали крышу, были не круглые, а квадратные и представляли собой просто полые коробки из четырех планок, грубо и неумело обтесанных скобелем, со щелями, куда Том мог просунуть палец, что он тут же и сделал.

Вэс, глядя на все это, зло ругался. Гай, как всегда, стоял рядом с отцом и мрачно кивал, разделяя его чувства. Конечно, по сравнению с любым другим домом, который Гай когда-либо видел до приезда в Фэроукс, это был королевский дворец, но отнюдь не для человека из рода Фолксов. А вот Фэроукс – это то, что нужно, и Гай, будучи сыном своего отца, ни в коем случае не был согласен на что-либо меньшее.

Негры-слуги вышли на галерею дома и стояли там, кланяясь и улыбаясь. Они улыбались и кланялись Вэстли Фолксу, но во взорах их, обращенных на Чэрити и двух светловолосых ребятишек, Гай увидел затаенное презрение, и это обожгло его, как удар кнута.

– Здравствуйте, масса Вэс! – повторяли они хором. – Как хорошо, что вы вернулись, сэр! Да, сэр, очень хорошо. Господь милосердный дал вам целую кучу красивых ребятишек! А это вот ваша миссис? Добрый вечер, мэм, добрый вечер…

Гай чувствовал, что хоть слова были правильными, произносились они неискренне и звучали как пародия на учтивость. Но время для них было выбрано удачно и очень точно: вот-вот могла сверкнуть молния, зарождавшаяся в глазах Вэса Фолкса; негры видели это, но понимали – достоинство белого человека не позволит ему показать, что он заметил плохо скрытую насмешку, а принадлежность к касте господ не даст унизиться до мелкой мести.

– Ладно, ладно, – сказал Вэс. – Ты, Руф, забери вещи из фургона. А ты, Бесс, приготовь ужин. И я, черт возьми, надеюсь, что девушки выметут хотя бы половину грязи из дома…

– Да, сэр, – снова сказали они хором. – Все готово, масса Вэс.

Вэс обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как Руф смотрел на потрепанные саквояжи, которые он передавал Кэссу. Черное лицо слуги было перекошено откровенно презрительной гримасой. Увидев, что Вэс смотрит на него, негр мгновенно стер усмешку с лица. Вэс перевел взгляд с Руфа на свои пожитки.

– Ты совершенно прав, Руф, – спокойно сказал он после некоторого молчания. – Эта рухлядь недостойна человека, в котором есть хотя бы капля крови Фолксов. Вынеси их куда-нибудь подальше и сожги.

– Папочка, – заскулила Матильда, – там кукла и все мои вещи!

– У тебя будут куклы получше этой, мисси, – сказал Вэс мягко. – Давай, Руф, неси весь этот хлам на задний двор и сожги его. Кэсс…

– Да, сэр, масса Вэс?

– Сходи-ка в дом на горе и скажи мистеру Джерри, что я хочу видеть его. Прямо сейчас. А вы, дети, идите умойтесь. Бесс мигом приготовит ужин…

Мебель в доме была простая, но хорошего качества. Однако по всему было видно, что прежний надсмотрщик не придавал большого значения порядку в доме. Негритянки подмели и протерли мокрыми тряпками, как они это всегда делали, если за ними как следует не присмотреть, только середину комнат, оставив в углах хлопья пыли.

Вэс посмотрел на жену.

– Давай-ка, – проворчал он, – скажи им! В конце концов, хозяйка ты или нет?

– Здесь не очень хорошо прибрано, – робко сказала Чэрити.

– Гром и молния! – проревел Вэс. – Здесь совсем не прибрано! Слушайте, вы, ленивые, никчемные черные девки! Завтра вечером в это же время здесь должно быть так чисто, чтоб можно было есть с этих полов! Слышите меня?

– Да, сэр, масса Вэс, – ответили служанки.

– Ладно, ладно. Ты, как, черт возьми, тебя зовут?

– Руби, сэр. Руби Ли, вот как.

– Ты, Руби, возьми детей и отмой их. Кроме этого мальчика.

– А ты, как тебя? Скажи Бесси…

– Тильди, сэр.

– Тильди, скажи Бесси, что я хочу поужинать сейчас, а не через неделю!

Он насмешливо взглянул на жену:

– Ну, Чэрити? Что ты об этом думаешь?

– Это… это отлично, Вэс, – сказала Чэрити.

Они сидели вокруг стола и ждали. Наконец вошли Бесс и Руби, неся огромную суповую миску. Руби держала ее, а Бесс щедро наливала суп в тарелку Вэса. Не дожидаясь остальных, Вэс поднес ложку ко рту. Гай сидел, во все глаза глядя на отца.

Вэс резко встал и шагнул вперед, так что стул с треском качнулся. Ни слова не говоря, он схватил миску, сделал два широких шага к открытому окну, и струя горячего супа с шипением выплеснулась на землю.

Вэс повернулся к кухарке, держа суповую миску в вытянутых руках.

– Послушай, Бесс, ты знаешь меня. Ты, можно сказать, меня вырастила. Я не ем помои. Если бы ты не знала, как надо готовить, – другое дело. Но ведь ты, разрази меня гром, одна из лучших кухарок во всем штате Миссисипи. А теперь возвращайся на кухню и начинай снова. Я буду ждать. И я голоден. А чем дольше я сижу голодный, тем я злее. Слышишь меня, Бесс, ступай!

– Да, сэр, масса Вэс! – пропела Бесси и выскочила из гостиной со скоростью, поразительной для ее грузного тела.

Ужин, когда он вновь появился (через такое короткое время, что Гаю подумалось: без помощи джиннов и демонов здесь не обошлось), оказался чудом кулинарного искусства. Настоящее креольское филе с окрой[5] сменило суп, а затем последовал золотисто-коричневый жареный цыпленок с сухим, легче воздуха, печеньем из взбитого теста, таким горячим, что Том выронил его, взвыв от боли. Были и засахаренные бататы, и блюдо с овощами, в котором плавали куски жареной свинины. Руби подавала, а когда они, наевшись до отвала, собирались уже встать из-за стола, торжественно вплыла Бесс, неся огромный графин персикового напитка. Такого вкусного Гай еще в жизни не пробовал.

Бесс не уходила, вся сияя.

– Ну как теперь, масса Вэс? – спросила она довольно. – Вам понравилось?

Вэс встал, его темные глаза горели. Он торжественно взял Бесс за руку:

– Ты сделала очень большую ошибку, Бесс, потому что отныне, если ты подашь мне обед хоть самую чуточку хуже сегодняшнего, мне придется спустить с тебя твою жирную шкуру. Ты меня слышишь, Бесс?

– Да, сэр, масса Вэс, – рассмеялась Бесси. – Но думаю, это как раз то, о чем нам с вами не придется беспокоиться. Нисколечко, сэр!

Вэс обернулся к семье.

– Что ж, Чэрити, – сказал он благодушно, – ты с детьми можешь идти отдыхать. А Гай пойдет со мной. До темноты еще далеко, и нам надо начинать приводить все в порядок…

– Да, папа, – сказал Гай, став рядом с отцом. В этот момент он уловил выражение боли в глазах Тома и в первый раз пожалел старшего брата.

– А можно и Том пойдет с нами?

– Ну… – заколебался Вэс, – ну ладно. Но ты, – на этот раз он обратился непосредственно к Тому, – должен шевелиться поживее и держать язык за зубами, пока что-нибудь разумное не придет тебе в голову.

Они втроем вышли из дома и остановились на переднем дворе, осматриваясь. Двор был страшно запущен, весь зарос сорняками и куманикой. Вэс видел, что все это выросло не за один год: не было ни малейшего сомнения в нерадивости прежнего надсмотрщика.