Где она? Что с ней? Родители почернели от горя. И в кафе это побежали, и по всем знакомым, и в милицию. Нигде ничего не узнали. Ну да, была компания. Да, девушка среди них. Молодая, симпатичная. Посидели, погуляли, уехали. Все тихо-спокойно.

Мобильный девочки не отвечал, сама она не звонила. Мать подняла на ноги всех знакомых, кто хоть как-то мог помочь. Никакого эффекта, никакой информации. Она кидалась по гадалкам, по ясновидящим. Все в один голос твердили: жива, вернется! Кто-то даже назвал примерное местонахождение: юго-западная часть города. Дом такой-то... рядом парк... неподалеку торговый центр... Но поди найди по таким-то приметам!

В общем, жили в ожидании. К каждому звонку кидались... Где-то спустя полгода, а может, даже месяцев через восемь, стали раздаваться странные телефонные звонки. И долгое молчание в трубке. Ни звука, ни дыхания... Мать чутьем угадывала, что это дочь. Разговаривала с тишиной:

– Доченька! Это ты? Ну не молчи же! Ну скажи хоть что-то... Возвращайся! Мы ждем тебя...

В ответ молчание, потом гудки.

Где-то через год... Или даже чуть больше прошло времени, раздался очередной звонок:

– Мам! – И быстро, без перерыва, на одном дыхании. – Я жива, здорова!

Все.

Потом еще несколько раз подобные фразы в течение месяца, и наконец:

– Мам! Я возвращаюсь...

Когда дочь вошла в квартиру... Нет, лучше это не вспоминать... В своих воспоминаниях Инесса этот момент всегда пропускала, потому что боялась, что сердце не выдержит столь эмоционально окрашенного рассказа приятельницы. Весь отдел тогда рыдал над этой историей.

А сложилось все довольно банально. Девчонку подпоили и стали уговаривать продолжить веселье на природе. Она отказалась, тогда ей сказали: «Ладно! Не хочешь, не надо! Поехали, мы тебя домой отвезем!». А сами обманом завезли к ухажеру домой.

Ухажер, надо признать, особо не мучил. Сначала изнасиловал, потом периодически использовал молодое красивое тело по назначению, а когда надоела, разрешил пользоваться пацанам. Телефон у нее забрали сразу. Кормить кормили, но из дома не выпускали.

Когда ей удалось вырваться спустя пару месяцев, то сама мысль о возвращении домой страшила ее. Там папа, который не простит... Он выгонит с позором, будет унижать, оскорблять. Папа уничтожит ее своим презрением! Мало того, что она теперь уже не девушка, так еще и порочная... Чего девчонка только не испытала за эти месяцы... Особо над ней, конечно, не издевались, но вытерпеть ей пришлось многое...

Короче, вырваться-то вырвалась, но без одежды, денег, телефона. И мысль о доме – насколько притягательная, настолько и тягостная... Решила: нет, только не домой.

И целый год скиталась. В родном городе, чуть ли не в часе езды от родителей. Работала, где только брали. То на рынке помогала уборщице, то в палатке хлеб пекла на правах ученицы, то еще где-то...

Главное – вернулась. Отец чуть с ума не сошел. Понимал, что из-за него. Поседел, исхудал. Чуть ли не на коленях прощения просил у дочери. А она ничего, спокойная такая. Ни о чем не рассказывала, правда... Да никто особо-то и не выспрашивал. По дому всю работу безропотно делает, с родителями почтительна. В другую школу ее перевели. Учится.

История эта при всей своей неоднозначности очень помогла Инессе. Она даже нашла телефон той приятельницы, поделилась с ней своей бедой. Та ее поддержала:

– Инессочка! Конечно, вернется твоя девочка! Только жди! Только верь! Вернется обязательно!

Ленка была рядом всю жизнь. Всегда. Максим уже и не помнил, когда они повстречались, как поженились. Она была как данность, незаменимая, безусловная, постоянная. Никогда никаких проблем. Полное взаимопонимание, спокойствие, гармония.

Вот только к женщинам его всегда тянуло. Черт его знает, почему... Причем не просто тянуло, как тянет кого-то из спортивного интереса или из любопытства. Нет, как-то мучительно, слишком явно. Поначалу Максим пытался сдерживаться, уговаривал себя... А потом понял: бесполезно. Что-то внутри щелкало... и все: он подходил к женщине, знакомился, договаривался... Поначалу было так: сначала видел женщину, потом щелкало... Со временем картина изменилась: щелкало почти всегда, а женщину предстояло еще искать, повинуясь этому щелчку. Поскольку искать означало тратить время, ухаживать, встречаться и... далее по списку, то он очень быстро переключился на проституток. Просто, безотказно, доступно, дешево, гарантированно. Дешево – в смысле гораздо дешевле ухаживаний, цветов, ресторанов и прочей галиматьи, которая ему уже давным-давно наскучила.

Одно время очень его волновал этот самый щелчок. Он пытался разобраться в себе и понять, а где, в каком месте щелкает? В области гениталий? Внизу живота? Или в груди? А может, в горле? Пока, наконец, не понял: в голове! Его удивило это открытие и огорчило одновременно.

Огорчило потому, что если бы не в голове, то была бы надежда справиться. А он хотел справиться. Уж больно явно развивалась его зависимость от женской ласки. Причем каждый раз – от новой. Одна и та же женщина могла быть в его жизни максимум два-три раза. Ну, не считая Ленки, конечно. С Ленкой он тоже спал периодически. Но это не спасало. Ему нужна была каждый раз новая.

Так вот... Когда Максим только разобрался, в каком месте щелкает, то понадеялся на какое-то избавление. Ему казалось, что все просто: если первопричина кроется в гениталиях – то любая женщина может снять напряжение, а не обязательно каждый раз новая. Если причина в области груди, то речь идет о любви, а это совсем не про него. Он как влюбился в Ленку двадцать лет назад, так и позабыл про это чувство... А оказалось – дело в голове. Недаром кто-то, чуть ли не сам Фрейд, утверждал, что центр сексуальности находится в мозгу.

Осознав это, Макс понял, что пропал. Потому что разбираться с головой он не собирался. Не допускал, что в ней вообще можно копаться. Даже анализировать боялся, не говоря уж о том, чтобы с кем-то поделиться. Он с предубеждением относился ко всякого рода сексопатологам и прочим «знатокам» в кавычках, как сам их про себя называл. Просто смирился. Жил с Ленкой в дружбе и согласии. Слушал щелчки и спал каждый раз с новыми женщинами.

Откуда-то из глубин памяти периодически выскакивало слово «промискуитет». Он помнил, что трактуется оно как беспорядочные половые связи, или потребность в смене партнеров, что, в сущности, одно и то же. «Ну и что? – уговаривал сам себя. – Ничего плохого в этом нет. Тем более не каждый же день. Всего-то пару раз в неделю».

Но и на пару раз в неделю требовалось время и деньги. От Ленки он регулярно и уже давно утаивал часть своей зарплаты, но не считал, что таким образом что-то отрывает от семьи или лишает ее чего-то важного. Подумаешь, тратит на себя тысячу долларов в месяц! Никаких угрызений, никаких сомнений. Иногда, правда, в голову забиралась тревожная мысль: «А вдруг Ленка прознает? Что тогда?» Но он никогда ее до конца не додумывал. Типа: прознает – тогда и буду выкручиваться. А раньше времени зачем голову ломать?

Однажды Максим перелистывал какой-то журнал. Чтиво показалось ему не очень серьезным. Название то ли «Ни дня без эротики», то ли «Эротика и жизнь». Что-то в этом роде. Было даже непонятно, как он вообще попал ему в руки – журнал этот. А, вроде бы в салоне... Да, точно, ждал Максим своего мастера и от безделия просматривал прессу на столике. Он вообще-то ждать не любил. Всегда записывался заранее и приходил строго к назначенному времени. А на этот раз предыдущий посетитель опоздал, и мастер задерживался уже минут на двадцать. Максим томился бездельем, поминутно глядел на часы, пока не принялся листать один за одним журналы, лежащие на столике. Зацепился взглядом за «Эротику и жизнь», просмотрел и наткнулся на статью, которая начиналась с письма мужчины, обратившегося в редакцию с вопросом, мол, что мне делать, если чуть ли не каждый день мне требуется новая женщина? А без удовлетворения этого его желания жизнь ему не просто немила и неинтересна, а тягостна. Будто он обделен, лишен чего-то необходимого...