– Понимаешь, мы решили все же свадьбу широко не гулять. Я предложил Вере все устроить по максимуму... Чувствую, что ей хочется, чтоб и платье, и все такое... А она: нет! Говорит, мол, свадьба – не главное. Лучше давай настроимся на домик. Но я сейчас не об этом. Я о другом... Мы ресторанчик заказали на двадцать человек. Скромно, только близкие. Да и близкие-то, сам понимаешь... Мои приятели в шоке от развода, вряд ли кто придет. Ну да бог с ними. Так вот. Я в числе гостей, естественно, предполагал видеть и вас с Аней. А теперь даже не знаю, удобно ли вас звать?! Как ты?

Виктор расслабленно покачал головой. Алкоголь всегда делал его мягче. Агрессия и жесткость уходили на второй план, уступая место неторопливости и расслабленности.

– Мы придем, Сень! Когда, куда, во сколько? Ты позвони Ане, сам пригласи. Она, конечно, на стороне Кати. Это и понятно: женская солидарность... Но прийти придет. Хотя бы из любопытства. Они сейчас с Катей в Европу укатили. Слышал? Через неделю вернутся. Так что звони. Мы придем!

Алкоголь – штука, конечно, хорошая. Жаль, недолговечная. Ну в смысле, выпьешь – и все хорошо вроде бы. Боль отпускает, тяжелые мысли уходят, легкие приходят. Ненадолго, правда. Потом все опять, по новой. И не легче совсем даже, нет. Похоже на таблетку. Выпил – не болит. Через пару часов действие таблетки закончилось – и опять заболело. Причина-то на месте. Куда же боль денется? На два часа ее обмануть, конечно, можно... А что дальше?

Виктор лежал на диване и занимался самоедством. Как ни сопротивлялся поначалу он Никиным словам про болото, как ни выстраивал внутренний монолог контраргументов, все же вынужден был признать ее правоту.

Да, так и есть. Долгие годы он живет семейной жизнью по инерции, раздражаясь по мелочам, придираясь к пустякам. Долгие годы не возбуждается ни телом, ни душой, глядя на Аню. Да, они были очень близки. По-человечески, интеллектуально, дружески, даже интимно первые годы... А потом пропало, прошло. Осталась инерция, привычка, рутина. Он никогда не пытался переиначить, вырваться, изменить ситуацию... Он жил себе и жил, не задумываясь, не замечая несоответствия, не давая себе труда глубоко и всесторонне проанализировать свое место в семье, свою роль, свой путь...

С появлением Ники ситуация обострилась: противоречия выявились, можно сказать, в полный рост. Да, он признавал это, но... сформулировать мысль о том, что отношения с супругой исчерпали себя, сил не хватало. Не хватало даже не сил. Смелости. Потому что если это признать, то надо что-то менять. А менять – это нужно столько в себе перелопатить, столько преодолеть, такую гигантскую работу по перестройке самого себя, своей жизни, своего образа мысли и действия произвести, что лучше и не заводиться. Лучше в мнимом комфорте пребывать, иногда позволяя раздражению вырваться на волю...

Так и жил. Да, собственно, и продолжает жить... Только раньше любовь у него была, отдушина, радость... А сейчас судьба и этого его лишила. Раздражение и болото оставила, а любовь забрала. Только стоп! При чем тут судьба?! Как это сказала Ника? «Это твой выбор! И только твой! Человек – сам кузнец...» Пожалуй, что и не поспоришь...

И что ж получается? Он – весь такой из себя сильный, умный, волевой... Или, как это принято говорить, харизматичный! Он – решительный, успешный, яркий! А прозябает в болоте! У него, безусловно, есть контраргументы: про долгие совместные годы, про взаимное уважение, про ответственность перед семьей... Есть еще слова про статус, про задачи воспитания... Да, они все правильные, честные... Только тошно что-то. Тошно, муторно и больно! А так все хорошо! Взаимное уважение согревает. И чувство ответственности поддерживает... Не сдохнуть бы от тоски только...

В молодости, читая классику, он поражался слабости кисейных барышень, которые, скучая по любимому, могли лежать, угасать и умереть, в конце концов, от непереносимой тоски. Он принимал подобные сюжеты за пустые выдумки и даже удивлялся классикам: чего-то они как-то несерьезно...

Теперь же, лежа в одиночестве дома, страдая, тоскуя и изнемогая от боли, вдруг с легкостью представил себя умирающим... Пусть бы! Зато одним махом! Все проблемы, все узлы – бац! И на тот свет!

«Эх, на работу, что ли, выйти? – слабо шевельнулась вялая мысль, но быстро ушла. – Хоть как-то отвлечься. На кого накричать, кого уволить, с кем рассориться... Глядишь, полегчает. А Сенька-то! Сенька! Вот молодец! В тихом омуте... Надо же. И не побоялся с семьей разорвать отношения. И за прекраснейшей из женщин не постеснялся поухаживать. И решение принял, и в жизнь его воплотил. Сколько лет дружили, знали друг друга как облупленных, ан нет...» Не подозревал Виктор в друге такой решимости и внутренней силы. Другим представлялся Семен. Парадоксы характера? Или психики? Или все же загадки любви?

Ладно, на работу можно и завтра. Сегодня еще выпить! Поспать потом подольше. Утро, оно, как говорится, мудренее будет...

Он вспомнил, как в юности они спорили с Аней: добровольный уход из жизни – это сила или слабость? Не затрагивая религиозной стороны вопроса, они дискутировали довольно пристрастно. Аня считала, что самоубийство – это слабость, а сила как раз в том, чтобы суметь достойно выйти из сложной ситуации. Виктор же до хрипоты доказывал ей обратное. И даже сравнивал суицид с отшельничеством. Мол, разве это просто – отказаться от мирской жизни, уйти в осознанное одиночество и посвятить свою жизнь каждодневной молитве, беседам с Богом, аскетизму и отречению от мало-мальских удовольствий? Аня утверждала прямо противоположное: что именно в подобном отношении к жизни и кроется несостоятельность человека. Поскольку жить среди людей гораздо сложнее, чем одному... Строить отношения, нести ответственность, испытывать различные по силе чувства – от ненависти до обожания, от гнева до милосердия... Это же гораздо проще – ни с кем не спорить, ничего не делить. Никого не воспитывать, никому не подчиняться... Не на кого обижаться, не с кем бороться, некого любить... Жить в социуме сложнее, чем в монастыре. Выживать тяжелее, чем покончить жизнь самоубийством.

Они так и не пришли тогда к единому мнению. Каждый остался при своем. А теперь Виктор вспомнил тот разговор. И не просто так, а применительно к себе... И вновь задался вопросом: нежелание жить – это что? Боязнь проблем? Или страх боли? Опасения быть неуспешным? Или отсутствие смысла? В своей-то жизненной ситуации смысла он не видел однозначно. То есть никакого. Он пытался систематизировать свои жизненные приоритеты, и получилась печальная картина.

Семья есть, но она его не греет. Можно поставить «минус» против этой позиции. Бизнес налажен. Текущие проблемы в нем есть всегда, но по большому счету Виктор все организовал правильно, механизм работает как положено, команда воспитана им в нужном ключе... Так что жгучего интереса работа уже не вызывает. Тем более, что он подключил к работе сына. Так что эта позиция тянет на «более-менее» с точки зрения представления интереса в его жизни. Пожалуй, только она и является привлекательной в данной ситуации.

Любви нет. Это минус. Вернее, любовь есть, но она безответна, несчастна и бесперспективна. Значит, не просто минус, а огромный минус!

Страдание есть. Это опять же минус.

На новые любовные связи нет ни сил, ни желания, ни внутреннего ресурса. Снова минус.

Дружба? Под большим вопросом. Конечно, он не ссорился с Семеном. И тот абсолютно не виноват перед Виктором. Но просто непонятно пока, смогут ли они дружить как прежде... Скорее всего нет. Выходит дело, опять минус.

Хобби? Увлечения? Да нет ничего такого ярко выраженного. Минус.

Что еще присутствует важного в жизни человека? Семья, любовь, дружба, работа, здоровье, досуг... Вроде все перечислил. Ничего не забыл.

Дача если только. Ее можно отнести к досугу и здоровью одновременно. Ну, пожалуй, против дачи можно поставить плюс.

Список получился неутешительный. Минусы явно превышали. А в очевидных плюсах только дача. Как будто он пенсионер престарелый... Ничего себе радость в жизни...