Короче, руки у нее чесались ответить ему, оставить последнее слово за собой, уязвить, укусить, поставить на место, вернуть себе соскользнувшую корону.

Случай подвернулся довольно быстро. Невинный такой, абсолютно высосанный из пальца повод, но она ухватилась за него со всей неистовой женской самоуверенностью, с желанием отмщения и с такой несоразмерной страстью, что теперь обалдел Семен.

Они спокойно пили чай. Молча сидели на кухне и пили чай. Работал телевизор, показывали новости. Репортажи и комментарии сменяли друг друга. Семен внимательно смотрел на экран, слушал и не обращал на супругу никакого внимания.

Катя же, наоборот, посчитала, что вечерний чай – самое лучшее время для общения, и начинала потихоньку злиться. Сколько же можно, в самом деле, молчать? Не пустое же она место, в конце концов! Ну нельзя же настолько откровенно ее игнорировать и не замечать!

Что она и высказала мужу. Он, как ни странно, не очень-то отреагировал поначалу на ее выступление, сказав только одно слово:

– Подожди! – Досадливо поморщившись, Семен хотел что-то возразить, но потом решил дослушать новости до конца.

Катя же дослушивать не собиралась. Она нарочито громко загремела посудой, принялась за мытье, за уборку...

Тогда Семен выключил телевизор и, зловеще сжав губы в тонкую полоску, угрожающе тихо спросил:

– Что ты хочешь?

Катя, дождавшись, наконец, что на нее обратили внимание, начала сразу на повышенных тонах:

– Слушай, Семен! Ну ты хоть немного обрати внимание на свое поведение! Ты посмотри, до чего мы докатились: молчим, как сычи! Будто бы чужие! Будто бы нам сказать друг другу нечего.

– Катя! Я смотрел новости! Неужели я не могу спокойно посмотреть последние известия? Неужели именно в этот момент ко мне надо приставать со всякими глупостями?!

– Ах, так? – чуть не завизжала Катя. – Значит, общение с женой – это глупости? Значит, разговор за чаем, а не бездушное молчание, – это глупости? Значит, потребности супруги – это глупости?

– Кать, не заводись! Я тебя прошу! Успокойся!

Но успокаиваться Катя не собиралась. Она громыхала посудой, хлопала дверцами кухонных шкафов и одновременно продолжала:

– Да я для тебя пустое место! И в жизни вообще, и в постели в частности. Каждый раз как милостыню прошу... Теперь еще и на кухне вздумал меня игнорировать? Новостями он, видите ли, интересуется. А мною? Мною не интересуешься больше?

Семен замер от такого напора. Неоправданно резкого, грубого и, как ему показалось, бессмысленного. Стоял, слушал гневные выкрики жены, ждал, когда она выкричится, выплеснет свое неожиданное раздражение. Катя же, не видя сопротивления мужа, довольно быстро закончила свой монолог. И скорее всего была удовлетворена произведенным эффектом. Теперь Семен стоял перед ней чуть ли не на вытяжку, смущенно, потерянно, и молчал. Она увидела в его реакции хороший знак для себя: ну вот, стало быть, отплатила, отомстила. Теперь стой и думай, каково это – на ровном месте выслушивать гневные замечания не по делу...

Катя собралась уже покинуть кухню. И с гордо поднятой головой победительницы прошла было мимо него, когда Семен неожиданно остановил ее порыв:

– Кать! Присядь! Давай поговорим!

– Да о чем говорить-то?! О чем с тобой говорить? Если события в мире для тебя важнее семьи?! – скорее по инерции, уже без энтузиазма, отбивалась Катя. Но сесть села и, высокомерным взглядом смерив мужа, неуважительно бросила:

– Ну?!

– Что ты хочешь? – спросил он устало.

– Уже ничего! – чересчур самоуверенно произнесла она. – Чего вообще от тебя можно хотеть?

– Катя, мне не нравится твой тон. Это первое. Мне не нравится наш разговор. Это второе. И мне непонятно, к чему ты все это затеяла. Это третье.

Она лишь усмехнулась в ответ.

– Ах, так?! – Он, не повышая голоса, не делая резких движений и даже не меняя интонации, проговорил четко и жестко. Это было даже удивительно: как такое возможно – тихо и жестко одновременно. Тем не менее Семен произнес: – Я не намерен разговаривать в подобном тоне. Я не желаю выслушивать этот бред. И не хочу больше терпеть неуважение к себе.

Катя смотрела на него по-прежнему с сарказмом и по-прежнему не удостоила ответом. Он продолжил:

– Или ты извинишься сейчас и пообещаешь прекратить подобное поведение, или...

– Или? – перебила она его с наигранным интересом во взгляде.

– Ты что, хочешь сказать, что не собираешься извиняться? – начал он заводиться.

– Да ничего я не хочу сказать. Просто любопытно, что стоит за этим «или»? – Она явно провоцировала его, проверяла на вшивость. – Ну-ка! Ну-ка! Что там у нас припрятано в кустах? На что мы способны? Да ни на что! – ответила самой себе. – Ни мысли, ни поступка! Одни слова! – Она язвила, кривлялась и не могла никак остановиться, хотя, наверное, понимала, что уже переигрывает: – Ну-ну!

– Или, – проговорил он решительно, – я предприму радикальные меры.

– Ха-ха-ха! – гротескно захохотала Катя. – Ты? Меры? Да еще радикальные? Не смеши меня!

Семен помолчал, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, потом как-то странно, исподлобья и как будто даже с жалостью посмотрел на нее и негромко сказал:

– Или мы расстанемся.

– Что?! Что ты сказал? Ну-ка повтори! – Катя вошла в раж и никак не могла сказать себе стоп, хотя ситуация давно требовала от нее благоразумия и смирения.

– Ты все поняла правильно, – спокойно повторил он.

– То есть ты хочешь сказать, что поставил на весы две несоизмеримые вещи: просьбу об извинении и всю нашу дальнейшую совместную жизнь?!

– Я сказал именно то, что хотел сказать.

– И что? Если я не извинюсь перед тобой, ты со мной разведешься? – все еще не веря в подобную перспективу, ехидно осведомилась Катя.

– Послушай, Катя! – медленно и очень убедительно начал Семен. – Ты сейчас можешь сделать непоправимую ошибку. Остановись! Успокойся, не делай глупостей.

– Я уже сделала однажды глупость, – повысила она голос, – выйдя за тебя замуж! Так что большей ошибки уже не совершить! – В ее глазах заблестели слезы. Со стороны было похоже, что она усилием воли пытается остановить себя, но ее несло. И здравый смысл затерялся где-то, и ошибку она все-таки совершила. Непоправимую.

– Ну что ж! – На ее удивление, он вздохнул как будто бы с облегчением. Поднялся из-за стола, направился к выходу. В дверях кухни остановился, оглянулся и спокойно произнес:

– Хорошо, что ты сама сделала выбор. По крайней мере не будешь меня обвинять...

– В чем обвинять? – не поняла она.

– В том, что я – инициатор развода.

– Какого развода? Ты о чем?

– Все, Катя! Поздно! – И он тихо вышел из кухни, оставив жену не просто в недоумении, а в шоковом состоянии.

Она сидела и повторяла одно и то же:

– Какого развода? Ты о чем? Какого развода? Ты о чем?

В тот же вечер Семен вновь зарегистрировался на сайте знакомств. Не потому, что не мог позвонить Вере по телефону. Очень даже мог. Просто хотел проверить, на сайте ли она, не обманула ли, когда говорила, что возвращается к поиску. Нет, оказалось, не обманула. Он нашел ее. Она обновила фотографии, написала о себе подробную анкету, гораздо более развернутую, чем в первый раз. Он с удовольствием разглядывал ее снимки, любовался ею, улыбался и продумывал текст нового послания.

Из переписки Семена и Веры:

Он: Верочка, привет! Не забыла старого знакомого?

Она: Привет! Не забыла.

Он: Есть серьезный разговор.

Она: Да? О чем?

Он: О нас с тобой!

Она: И насколько серьезный?

Он: Очень!

Она: Говори!

Он: Можно я позвоню?

Она: Ну попробуй!

Он: Только перед звонком я хотел бы сказать: ты прекрасна! Я очень скучал. В моей жизни происходят важные события. Они настолько кардинально меняют все, что я верю... Нет, «верю» – это не то слово... Я знаю: мы с тобой на пороге счастливых перемен. Вера, скажи: ты вспоминала обо мне? Ждала? Ну скажи!