Они оба сделали вид, что даже не знакомы.

Заняв столик в самом углу, они уселись рядом друг с другом. Дронго обратил внимание, что его спутница положила себе в тарелку жареное мясо. Обычно женщины в ее возрасте и при ее комплекции боятся злоупотреблять мясными блюдами, предпочитая салаты или легкие закуски. Очевидно, Зулмира заметила удивление на его лице.

– Обожаю мясо, – сказала она, – и не могу себе в этом отказать. Вы, наверное, считаете, что мне нужно соблюдать диету? Но у меня очень хороший аппетит, и я почти не прибавляю в весе. Все калории сжигаются сами по себе. Говорят, что есть люди, которые не толстеют, сколько бы они ни ели. Видимо, я к таким и отношусь. Я ем ужасно много, но не поправляюсь. Это плохо, как вы считаете?

– Это прекрасно, – поддержал ее Дронго, отрезая поджаристый кусок бифштекса. – Только вы любите мясо с кровью, а я – хорошо прожаренное. Между прочим, совсем недавно группа французских интеллектуалов обратилась к Папе Римскому с просьбой исключить грех чревоугодия из числа смертных грехов. Они убеждены, что гурманы не обжоры и их нельзя причислять к грешникам.

– Папа согласился? – участливо поинтересовалась Зулмира, стараясь не рассмеяться.

– Нет, – вздохнул Дронго, – по-моему, он даже не принял всерьез это обращение.

Они улыбнулись друг другу.

– Вы сознательный грешник или всего лишь человек, не умеющий сдерживаться? – Зулмира облизала языком свои пухлые губы.

– Скорее человек, не умеющий сдерживаться, и поэтому грешник, – ответил Дронго.

– Только в еде? – лукаво спросила женщина.

– Не только.

Ему было приятно и интересно разговаривать с этой незнакомкой. Есть женщины, с которыми всегда легко и просто. Не нужно ничего выдумывать, пытаться выглядеть умнее или лучше. Вы с первого мгновения ведете себя естественно, понимая, что это единственный способ продлить дальнейшее общение.

В какой-то момент он заметил за столом в середине зала Пьеро. Тот отвечал что-то на вопрос пожилого мужчины лет семидесяти, сидевшего рядом с ним. Дронго обратил внимание, что все соседи его напарника были людьми достаточно пожилыми. Он почувствовал себя несколько неловко. Было полное ощущение собственной никчемности. Ведь, приехав сюда для работы, он, получается, использует это время для флирта с понравившейся ему молодой женщиной. Дронго тяжело вздохнул. Принять Зулмиру Машаду за шестидесятичетырехлетнего Мумина Кахарова можно было только при наличии очень буйной фантазии. «Он сделал пластическую операцию, – попытался иронизировать Дронго сам с собой, – пересадил себе силиконовую грудь, закачал гель в губы, получил хирургическим путем новый, красивый разрез глаз, изящный носик с горбинкой. Вот, правда, рост у него должен быть гораздо меньше, чем у этой молодой женщины. Впрочем, это тоже не проблема. Можно вспомнить, как в Чиклане в прошлом году один тип уже выдавал себя за Дронго, сумев нарастить кости на ногах по методу профессора Илизарова… – Дронго взглянул на красивую молодую женщину рядом с собой. – Кажется, я совсем схожу с ума.

Если это Кахаров, то я Монтсеррат Кабалье. И все же подозревать придется многих. Мой список может оказаться далеко не полным. Сервал способен загримироваться под любого известного деятеля Всемирной организации здравоохранения. Но на пластическую операцию просто так не пойдет. Иначе ему придется делать такие операции после каждой удачно проведенной акции. Похоже, мой напарник прав. Нужно искать преимущественно среди людей пожилого возраста. И с характерной азиатской внешностью. Или Кахаров не станет так рисковать?»

– Я видел, как вы говорили с представителями африканских стран, а других делегатов конгресса вы знаете?

– Почти никого, – ответила она, – хотя некоторых я видела раньше. Например, Уильяма Митчелла. Он из Южно-Африканской Республики. Очень хороший специалист.

– Не сомневаюсь, – кивнул на всякий случай Дронго. Но не стал говорить, что много слышал о Митчелле. Это могла быть ловушка. – Я не всех здесь знаю, – честно признался Дронго, – но вот Вармуса и Бишопа, получивших свои Нобелевские премии в восемьдесят девятом, я знаю. Читал их труды. – Перед тем как приехать в Лиссабон, он изучил биографии всех нобелевских лауреатов в области медицины за последние пятнадцать лет.

Однако женщина медленно покачала головой:

– Я о них только слышала, но ни разу в жизни не видела.

– Но, возможно, вы знакомы с Олтменом? – Дронго сознательно назвал первую попавшуюся фамилию, чтобы проверить, как отреагирует его собеседница.

Зулмира снова покачала головой:

– А про него никогда и не слышала.

Это его вдохновило. Если бы она ответила иначе, ему пришлось бы прекратить разговор и больше с ней не встречаться. Или встречаться только для того, чтобы понять, почему на конгресс приехала женщина, которая готова согласиться с его очевидной ложью. Но она не согласилась. Хотя если бы согласилась, то и тогда это не было бы решающим доказательством. Мужчина и женщина часто лгут друг другу в процессе знакомства, и если партнер соглашается с заведомой ложью, то это не значит, что он собирается предать. Возможно, это просто обычная игра в поддавки, чтобы лучше узнать друг друга. Но Дронго приехал в Лиссабон не для того, чтобы поиграть с этой прекрасной сеньорой.

Если она раньше не бывала на конференциях медиков, то могла и не знать большинства присутствующих здесь людей. В зале ресторана было человек семьдесят – очевидно, остальные должны были приехать сегодня ночью или завтра утром. Возможно, что некоторые предпочли отдых с дороги плотному ужину. Дронго взглянул в сторону напарника. Пьеро улыбался своим собеседникам, но внимательно следил и за столиком коллеги. «Нужно найти повод выйти из-за стола, – подумал Дронго, – чтобы переговорить наедине с ним».

Он подцепил вилкой салат и, поднося ко рту, расчетливо уронил его себе на колени.

– Черт возьми, – огорченно произнес Дронго. – Извините. Мне, кажется, нужно выйти.

– Конечно, – улыбнулась Зулмира.

Он поднялся и пошел к выходу. Видя, что Пьеро внимательно наблюдает за ним, Дронго остановился у его столика и громко спросил одного из официантов, где можно помыть руки.

– Туалетные комнаты находятся слева по коридору, сеньор, – ответил официант.

Дронго вышел из зала и свернул к туалету. Толкнув дверь, он вошел в помещение. Осмотрелся. Одна кабинка была закрыта. Дронго подошел к умывальнику, открыл воду. И почти тотчас же дверь за его спиной распахнулась, и он увидел в зеркале входящего сеньора Бельграно. Тот прошел к соседнему умывальнику и встал рядом с Дронго, который тщательно оттирал салфеткой пятно на брюках.

– У меня триста четвертый номер, – шепотом сообщил он. – Я проверяю сразу троих.

– Их не меньше тридцати, – очень тихо, почти не разжимая губ, отозвался Дронго. – Я передам вам список. До утра проверьте все данные по своим каналам.

– Когда передадите?

– Сегодня. Я оставлю список у вас под дверью.

Он не успел договорить, как дверь туалета вновь открылась. Бельграно отвернулся от Дронго к ящичку с бумажными полотенцами. В помещение вошел коренастый мужчина лет сорока афроамериканской наружности. Он был в голубой рубашке с расстегнутым воротом и светло-сером костюме. На груди виднелась золотая цепь. Мужчина сразу прошел в свободную кабинку. Бельграно повернул голову к Дронго, продолжая вытирать руки. И в этот момент хлопнула дверца первой кабинки. Оттуда вышел мужчина лет шестидесяти с характерной азиатской внешностью – чуть выше среднего роста, худощавый, с жесткими черными волосами и резкими морщинами на лице. Взглянув на обоих мужчин, он пробормотал извинения. Дронго сделал шаг в сторону, освобождая место рядом с умывальником, показал на азиата своему напарнику глазами и вышел из помещения.

Когда он вернулся в зал, Зулмира уже улыбалась какому-то молодому человеку, откровенно флиртовавшему с очаровательной женщиной. Неизвестно откуда взявшийся нахал выглядел лет на тридцать, не больше. Его обтягивающий темный костюм, рубашка с высоким стоячим воротником и блестящие туфли сразу бросались в глаза. У него был лишь один недостаток. Но существенный – небольшой рост. Если бы Зулмира встала, этот парень едва ли достал бы ей до плеча. Когда подошел Дронго, оказалось, что он чуть ли не в два раза выше неизвестного. Коротышка озадаченно поглядел на внезапно появившегося кавалера и, пробормотав извинения, отошел от столика.