Инна вышла за дверь и… вся палата моментально погрузилась в чарующую тишину…
…Продолжалось это не долго, пока за дверью не послышались восторженные возгласы Инны, "О! КЛАСС!!! ЗДОРОВО КАК… КЛЁВООО!!".
Инга тут же подскочила к двери, дёрнула за ручку, но дверь не открывалась…
– Ингочка, потерпи пока, - донеслось из-за двери, - не выходи из палаты… а не то ты… ОООО!!!…охереешь…Тут такое!…
Инга стояла перед дверью так, словно умела смотреть сквозь неё; как баран перед новыми воротами.
Но вот дверь открылась и в палату вошла совершенно голая Инна. На теле её повреждений никаких не было видно. Она вошла и вид её был такой, словно ей что-то необходимо было захватить с собой.
– Инка, ты чё? - уставились все на неё, кроме, разумеется, Нашиной.
– Девчонки, у вас бритвочка есть? - спросила она суетливым голосом.
– Да что такое? - не понимали те, - объясни ты толком.
Инга в это время, как марионетка, полезла в тумбочку, распаковала "Gillette" и несла подруге, пока та бормотала что-то вроде, "прекрасно, но очень тяжело со всех сторон: давит - невозможно вытерпливать".
– Молодец, Ингочка, - взяла та у неё распакованную бритву и… с каким-то облегчением полоснула себе по венам…
– Ты чё, сдурела!!! - завопила Инга сквозь взвизг всей палаты. Одна только Маша не визжала.
Инга схватила двумя руками подругу за запястье, поливающее тёмно-красной жидкостью обнажённое тело Инны. Но та вырвалась из её рук, - у неё ещё хватало сил, - шепча, "не мешай мне, я улетаю в рай".
– Это наверняка Говлинович, - пыталась объяснить всем Наша Маша, игнорирующая свой робкий, противный (ей самой было противнее всего мира) голос, - он без кишков. Мне этой ночью страшный сон про него приснился, но я не стала его рассказывать - думала не сбудется. А он - наоборот - сбылся. - Говорила она не слышащим её девчонкам с перекошенными от ужаса лицами. - И он за всеми нами пришёл, этот Говнович. Не надо было вчера с него трусы снимать!
Часть вторая
18
– Не, ну ты ж знаешь весь лес! Что ты мне говорил! А теперь я не то что опоздала на Санту-Барбару; вообще заблудились! - пилила сестра брата. - Объехали бы на трёх автобусах, как всегда…
– Я ведь не миллиардер, - попытался тот вставить хоть словечко, - на автобусников работать! Кормить их, дармоедов!
– Жадность фраера сгубила! - затыкала она ему рот. - Никогда больше с тобой никуда не пойду! Надо же, пошла с неудачником. Заблудились в результате в трёх соснах!!!
– Я не неудачник.
– А кто же ты! - насмехалась она над ним. - Двадцать два года, а он всё ещё живёт с мамой - с папой!
– Но ты-то тоже с мамой - с папой живёшь, - отпарировал он.
– А мне ещё девятнадцать, я ещё молодая. А тебе давно уже пора. Работаешь всё на своём заводе, как придурок, и у мамы клянчишь деньги…
– Я писатель, - повторял он ей каждый раз, как она начинала его на подобные темы доставать, - и на заводе мне удобнее работать, там часто нечего делать и много свободного времени. А если я женюсь, то и завод придётся сменить на какую-нибудь утомительную херню, и писать некогда будет.
– Тоже мне, писака! - усмехалась она в ответ всякий раз. - Ты хоть бы людей не смешил! Кто будет читать твои враки!?
– Это не враки, - продолжал он повторять одно и то же, - а фантастика!
– Да хоть сказки, - отвечала она ему то же что и раньше, почти слово в слово, - хоть фэнтези, но во всём должен присутствовать здравый смысл. А у тебя сплошное враньё и никому ненужная, безынтересная галиматья. Эти твои тщедушные рассказики даже в гроб с тобой не положат; тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но чего не бывает; только одно место ими вытерут…
– Смотри-ка! - перебил он её. - Больница! - Сквозь деревья проглядывалось старое знакомое девятиэтажное здание. В детстве он раза четыре там лежал.
Сестра тоже узнала это небезызвестное во всём городе здание.
– Куда ты меня завёл, идиот?! Как мы теперь домой попадём?! - Она помнила, что от больницы до ближайшей автобусной остановки дальше чем до луны пешком; от ближайшей автобусной остановки до их дома - дальше чем пешком до солнца.
– Ты смотри! - не обращал он внимание на "идиота", хотя в другой ситуации обязательно сделал бы своей сестрёнке словесное замечание, - больница-то изменилась! Корпус её смотри что напоминает…
– Чего? - посмотрела она на него как на инопланетянина, - чё ты городишь, идиот?
– Ты посмотри на больницу! - пытался он привлечь её внимание. Так его взбудоражил этот неожиданный вид больницы. Все окна зашторены чёрными шторами! Что там у них происходит!?
– БОЛЬНИЦА!!! - неожиданно дошло до сестры; она словно вместо больницы смерч увидела. - Удираем отсюда!!!
– Что с тобой? - спрашивал тот её на бегу, спеша за ней следом, словно был марионеткой. - Что тебя так напугало?
– Оттуда мертвецов каждый день вывозят! - отвечала она ему сквозь частое глубокое дыхание. - Людей ловят в городе и… - споткнулась она и подвернула ногу.
– Да враньё это всё! - остановился он, даже и не догадываясь, что сестра его сильно вывихнула ногу, - что ж ты дурочка у меня такая - веришь всем этим городским байкам и россказням? Ну нашли возле больницы человеческие внутренности, вот все и начали трепаться… Э!, что у тебя с ногой?… Подвернула?
– Чёрт его знает, - прокряхтела та, попытавшись пошевелить ногой. - Интересно, помогут ли мне в той больнице… Она ведь детская!
Она как будто не ногу вывихнула, а голову, и из головы этой вылетело то, отчего она мчалась по лесу как ненормальная пару секунд назад.
– Вряд ли помогут, - говорил брат, - у детей ведь совершенно другие организмы. Но, всё равно, пошли, до травмпункта-то они должны доставить, в любом случае.
– Конечно, пошли! - усмехнулась она. - Полетели! Я сейчас только летать умею.
Брат понял, в чём дело и подставил ей своё плечо.
Когда они вышли из леса и подходили к больнице, брат обратил внимание, на что больше всего смахивает этот девятиэтажный корпус.
– Летать! - усмехнулся он, вспомнив её последние слова (после этого они выходили из леса молча, словно боялись произнести хоть слово - нарушить царившую вокруг больницы абсолютную тишину: даже ни единой вороны не было слышно). - Я думаю, в больнице этой удастся полетать! То-то она смахивает на НЛО!
Сестра не обращала на слова брата ни малейшего внимания, словно была загипнотизированной марионеткой… Хотя, нет, скорее всего, всё её внимание сосредотачивала на себе ноющая боль ноги.
Двери больницы были открыты, так что стучаться, как предполагал брат по пути, не пришлось…
19
709-я палата.
– Куда ты подскочил, козёл! - гаркнул 13-летний Паша Тидоров на 11-летнего соседа по палате, Гошу Кучко, - доигрывай, давай!
– Да я срать хочу! - объяснил ему Кучко как можно откровеннее, - а не то вонять у нас в палате будет.
– Ладно, ублюдок, Чукчо, бежи в туалет, дрочи там…
– Ты только карты мои не поднимай!
– Конечно-конечно! - ухмыльнулся Тидоров. - Я в замочную скважину буду подглядывать и на видеокамеру запишу твою мастурбацию.
– Подъе…ёшь, когда я срать сяду, - ответил исчезающий за дверью Кучко.
Павел тут же поднял брошенные рубашкой карты своего единственного соседа по палате, изучил все до единой, просмотрел все до единой карты в коло-де, разложил как положено, на своё усмотрение, подождал Гошу ещё немного… Потом ещё немного подождал… Гоша из туалета так и не возвращался…
– Точно дрочит! - поднялся Паша с места, чтоб отправиться в сторону туалетной комнаты и выдавить дверь, если что. Он часто хлипкую туалетную дверь выдавливал по разным причинам.
Вот он подошёл к двери, взялся за ручку, собрался дёрнуть на себя (дверь открывалась вовнутрь), и чуть не потерял сознание, отлетев от толкнувшей его двери на два метра.
