Те, в течении одной минуты оставили Конькова без ничего, привязав за руки к его койке. Эрекции пока не наблюдалось.

– Раздевайся теперь ты, - обратился Пришелец к спортсменке в таком тоне, будто он был её сутенёром, а она - его "вещью".

– Чего?! - протянула та, не веря в то, что только что услышала. - Вы, сопляки, - обращалась она ко всем, - думаете, что я одна с вами со всеми не справлюсь?

– Ты одна с одним мной не справишься, - неожиданно изменился тон Пришельца, став ледяным, зловещим и прогоняющим по коже мурашки.

Он подошёл к ней вплотную и прошипел неузнаваемым голосом: Тебе помочь, или ты сама?

У дзюдоистки тут же сработала ответная реакция: она схватила этого хлипкого парнишку за воротник, чтоб произвести обычный бросок, но воротник в самый последний момент выскользнул у неё из рук, и Пришелец молниеносно пропал из её поля зрения. Теперь он стоял за её спиной и ещё более молниеносно раздирал сзади халат, приговаривая, "Неприятно ей! А вчера приятно было ни за что ни про что позорить человека? Из-за вас ведь его не стало!"

В общем, не прошло и пяти секунд, как спортсменка стояла привязанная к противоположной Конькову кровати. И из глаз её покатились слёзы.

– Заткни фонтан, чувиха! - рявкнул на неё Вася Сеенко, - никто твою целку трогать не собирается!

– Смотрите! - заорали в голос Пришелец, Серёга, Мишаня и Кротов, тыча пальцами в сторону гениталий нагого Жени Конькова, - ВСТАЁТ!!!

Светлана Олеговна и сама не понимала, как её угораздило перепутать палаты. Вместо 711, она открыла дверь 713…

– Что вы делаете? - моментально отреагировала она не своим голосом.

– Ё-моё! - воскликнул Рома Горов, - мы же забыли "шухер" у двери поставить!

– Затаскивайте эту дуру сюда, - скомандовал всем Пришелец.

– Что ты сказал? - опять сделала медсестра вид, что не расслышала, пока исполнители подбегали к двери, запирали её, проталкивая Светлану Олеговну в центр палаты. - Ты кого дурой назвал, соплёнок!… Да не трогайте меня!! - вырвалась она из рук ребят.

– Всё нормально, Светок, - известил её Пришелец, - идёт разборка. А ты стой смирно и не рыпайся, если не хочешь…

– Да ты знаешь как это называется? - зацедила та ему в угрожающем тоне. - Что вы вообще себе позволяете!!

– Света, - зловеще проговорил Пришелец, пока дзюдоистку развязывали и она укутывалась в одеяло, так как её халат и нижнее бельё были не пригодны для пользования, - а ты упрямая, как ослица!

Он подошёл к двери, вышел из палаты и через несколько секунд вернулся обратно, с целым халатом и трусиками (больше на спортсменке ничего не было) в руках.

– Не плачь, Жанна, - сказал он ей, кидая стопроцентную копию её порванной одежды, - сработал закон бумеранга. Не блюй в колодец - не воротится.

– Да я и не плачу, - пожала та плечами, пока 15-летний Серёга подкрался сзади к медсестре, накинул ей на голову одеяло, а Мишаня принялся скручивать руки, - просто у вас у всех скоро будет куча проблем.

– Не говори "гоп" - не перепрыгнешь, - отреагировал Пришелец на слова спортсменки Жанны.

– Чё-то ты, Пришелец, сёдня афоризмами блещешь! - заметил ему Кротов в весёлом тоне, - прям как Колян Хохменко!

– Глупа та птица, которой гнездо своё на мыло, - кивнул он в сторону закрывшейся одеялом и натягивающей трусики спортсменки; кивнул в то время, как одеяло нечаянно обнажило её промежность.

– Ну ты, Пришелец, весельчак! - воскликнул Кротов. - Чё с извращенцем делать будем?

– Разберёмся, - достал тот из-за пояса "кнопарь", в тишине раздался щелчок и выскочило лезвие… - отвяжите его.

– Ну чё, пойдём в туалет, - сказал пришелец Жене, когда того отвязали от кровати, руки оставив связанными, - сделаю тебе местный наркоз, отрезание. Пошли, чтоб дети кровяки не видели. - По его тону было заметно, что он сильно шутит.

– А там есть кто-нибудь, в коридоре? - промямлил Женя, когда Пришелец по-дружески положил руку ему на плечи и повёл в сторону выхода из палаты.

– Вряд ли, - ответил тот, - я их всех зарезал.

И пацаны захихикали остроумной шутке Пришельца.

– Не подглядывать за нами! - предупредил всех Пришелец строгим, но театральным голосом, перед тем как дверь за ним и за обнажённым Коньковым закрылась.

Жанна в это время застегнула последнюю пуговицу на халате и двинулась к выходу, вслед за Женей с Пришельцем.

Она уже подходила к двери, как та молниеносно открылась и закрылась. Перед ней стоял Пришелец.

– Пока ещё рано выходить, - заметил он ей.

– Дай мне выйти! - потребовала та.

– Перебьёшься, - незаметно метнулась его рука в сторону груди спортсменки и та отлетела аж в конец палаты, приземлившись на кровать.

– Я думаю, Свету тоже надо вывести из палаты, - посмотрел он на извивающуюся, привязанную к батарее медсестру. - Отвяжите её, поднесите к двери, но сами дверь не открывайте. Я всё сделаю.

Серёга, Кротов и Мелков исполнили требование Пришельца - отвязали от батареи медсестру и поднесли её, связанную по рукам и ногам, к двери. Выражения их лиц были уже изменены, словно им хотелось удовлетворить любопытство - выглянуть за дверь, но они чего-то боялись; ещё страшнее было задать подобный из вопросов Пришельцу.

Пока кляп приглушал вопли старшей медсестры, которую Пришелец выволакивал в коридор, открыв дверь так, чтоб никому из 713-й палаты ничего не удалось увидеть из того, что происходит в коридоре седьмого этажа, девять девчонок в 714-й играли в карты. Вообще-то, трое играли, остальные исполняли роли советчиц. Не принимала в этом массовом мероприятии участия только Маша Нашина, хоть и сидела вместе со всеми.

– Чё-то Жанка не возвращается, - проговорила Инна (спортсменка) скорее сама себе, чем своей подруге, Инге. - Понравилось ей там, что ли?

– А может сбегать кому-нибудь за ней, - отозвалась Инга, тоже, с таким видом, будто разговаривала с потолком.

– Вот, - произнесла третья участница игры, 13-летняя Зина Короленко, - пусть Наша Маша и сходит на разведку, - с улыбкой посмотрела она в сторону Нашиной. И все как по команде приковали взгляды к Нашей Маше, белой вороне 714-й палаты. Даже двое оставшихся спортсменок прекратили игру, чтоб изобразить на лицах искусственные улыбки, дожидаясь от Маши ответа.

– Нет, - скованно ответила та (её голос всегда был скованным и неуверенным в себе, даже с родителями). - Не надо.

– Почему же не надо?

– Не нравится мне этот новичок, - ответила она как через нехочу. - Наверное, не вернётся Жанна оттуда. Надо про неё забыть, и самим не выходить из палаты.

Инна бросила карты и поднялась с кровати.

– Ты куда? - спросила её Инга.

– Да надоела мне уже сегодня эта дура, - кивнула она на Нашину, - пойду за Жанкой, чтоб это лялякало заткнулось.

Говорила она тихо, чтоб Наша Маша ничего не слышала, и не могла знать, куда собралась идти эта девушка. Но Маше слышать совсем ничего и не надо было; она хоть и выглядела закомплексованной неудачницей, но под "маской" имела совершенно иной облик, и вместо того, чтоб прислушиваться к тому, о чём шепчутся за её спиной девчонки, она могла обыкновенно обо всём догадаться хотя бы по внешним признакам, необязательно при помощи интуиции. Просто эта патологическая закомплексованность помещала её в своеобразную невидимую оболочку, сквозь которую человека видно, но не слышно (не слышно, например, о чём думает его душа); эта оболочка всю Машину жизнь приковала к несвоей тарелке. Но Маша не завидовала раскованным людям, которые побороли неуверенность в себе, взобрались на высокую трибуну и высказали всё наболевшее (пока они высказывались, большая и высокая трибуна заслоняла им глаза, так что откуда эти потерявшие застенчивость люди могли знать, что их глас вопиющего в пустыне со стороны выглядит как трепотня со стенкой, ведь громкий раскатистый голос этих людей заглушает собой царящую вокруг тишину); она понимала, что такое кривой гвоздь, и что иногда его лучше ещё больше искривить.