Ужас цепкими когтями сдавил ей горло и не позволял выкрикнуть слова предупреждения, которые уже готовы были сорваться с губ. Отчаявшись овладеть своим голосом, Энни раздвинула ветки и бросилась к Ренару, размахивая руками. Он изумился при виде ее и в нерешительности сделал шаг навстречу, но тут же остановился.

Энни не укоряла его за нерешительность. Разумеется, он предположил, что человек, внезапно выпрыгнувший из-за куста и бегущий к нему, хочет завлечь его в ловушку. Возница тоже замер от удивления, как олень, попавший в свет фонаря, и остановил фургон.

У Энни не было времени думать о собственной безопасности, но свист пули, пронесшейся у ее уха, отрезвил ее и заставил понять, как сильно она рискует. И тут к ней вернулся голос. «Ренар!» – крикнула она, но он уже сорвался с места. Однако он не бросился бежать, а устремился прямо к ней. Через несколько секунд он налетел на нее и крепко притянул к себе за талию железной рукой. Не давая ей опомниться, он побежал вниз по дороге, прижав ее к себе.

Кровь стучала у нее в висках от быстрого бега, зубы стучали от страха, но Энни услышала стук копыт по дороге – кобыла уже не плелась шагом, а мчалась по тихой улице галопом, словно ее преследовала стая волков. Фургон скрипел и трещал по швам, подскакивая на ухабах. Из глубины кладбища доносились возбужденные голоса. Скрип солдатских сапог, грубые ругательства и конское ржание не оставили и следа от ночной тишины.

Несмотря на поддержку Ренара и собственное желание спастись, Энни понимала, что силы их на исходе и что исход погони предрешен. Как они могут убежать от конных преследователей? И вдруг она увидела лошадь, черный силуэт которой выделялся на фоне густой тени плакучей ивы, растущей на краю кладбища. Ренар помог Энни сесть в седло, быстро отвязал поводья от ствола дерева и вскочил верхом сам.

– Держись крепче, – жарко шепнул он ей в ухо. Но Энни не нуждалась в советах, когда речь шла об очевидно разумных вещах. Жизни их обоих угрожала серьезная опасность, и Энни не помнила другого момента, когда бы испытывала такое страстное желание дожить до глубокой старости, когда можно будет с небрежной улыбкой вспомнить это опасное приключение. Она вцепилась в луку седла, как утопающий за веревку спасательного круга.

Энни почувствовала, как сильные ноги Ренара прижались к ее бедрам, когда он обхватил крутые бока коня коленями. Его мощный торс придавил ее вниз, он дотянулся до поводьев и щелкнул ими.

– Ийя! Вперед, Ураган! – крикнул он, и они сорвались с места так резко, что Энни ударилась затылком о подбородок Ренара. Она слышала, как от удара он громко клацнул зубами.

Когда они выбрались на дорогу, Энни оглянулась и с радостью обнаружила, что их преследуют всего трое всадников, а не целый вооруженный отряд. Скорее всего это не полиция, а добровольцы, желающие получить правительственную награду за поимку Ренара – их немного, потому что делиться деньгами никто не хочет.

От фургона они были на расстоянии корпуса лошади, а от преследователей гораздо дальше. Но Энни понимала, что они находятся в пределах ружейного выстрела. Широкая спина Ренара служила надежной баррикадой между ней и ружьями врагов, но Энни это не утешало. Она была в ужасе от того, что Ренара могут застрелить.

Он, казалось, не собирался попасть им в руки ни живым, ни мертвым. Умело правя конем, он то и дело отклонялся в стороны от прямой линии, так что являлся для стрелков очень подвижной и непредсказуемой целью. Наконец они поравнялись с фургоном и теперь скакали рядом. Ренар достал из кобуры пистолет и извернулся в седле, чтобы прицелиться.

Оглушительный выстрел раздался совсем рядом. В ушах у Энни зазвенело, но это не помешало ей услышать со стороны погони ржание испуганного коня, сбившегося с хода из-за того, что один из всадников обмяк и стал заваливаться набок.

Погоня внезапно прекратилась, конский топот позади стал тише и наконец совсем смолк. Ренар повернулся в седле. Энни обернулась к нему и устало склонила голову ему на плечо, как вдруг ощутила резкую, мучительную боль в виске.

Кровь, теплая и вязкая, струилась из раны на ее щеке и стекала по подбородку. На лбу у нее выступила холодная испарина. Она почувствовала, что слабеет, теряет равновесие, отдаляется от реальности. Лишь проблески сознания давали ей представление об окружающем… Потом сознание отступило.

Люсьен почувствовал, что Энни обмякла, и, обхватив ее за талию, крепко прижал к себе. Должно быть, с ней случился обморок. Странно, что она продержалась так долго в этой переделке.

Несмотря на ее маскарад, Люсьен узнал Энни в ту же секунду, когда она выпрыгнула из-за куста. Он все время хранил в памяти ее походку, жесты, мельчайшие нюансы ее движений, которые стали ему знакомы и близки, как свои собственные. Уже несколько недель он пристально наблюдал за ней издали, страстно желая приблизиться, оказаться рядом, как тогда в ее спальне или как сейчас. Но только не при таких обстоятельствах, черт побери! Теперь к сильному чувству, которое он питал к Энни так давно, добавилась еще и благодарность. Эта маленькая дурочка рисковала жизнью, чтобы спасти его.

Слава Богу, погоня прекратилась, и благополучный ее исход стал возможен из-за того, что остались лишь два преследователя. Люсьен искренне надеялся, что нанес им не более серьезные увечья, чем намеревался. Он целился в руки и ноги, но на полном скаку было трудно гарантировать точное попадание.

Однако его ведь предупреждали запиской о том, что Джеффри Уиклифф или один из его осведомителей, который знал о сегодняшнем деле, вольно или невольно проболтался кому-то. Это и вызвало ненужное столкновение и кровопролитие. Люсьену впервые пришлось отстреливаться, чтобы избежать ареста. В душе у него клокотала ярость. Неужели пришел конец череде безупречно проведенных акций? В их подготовке принимало участие так мало людей, и они заслуживали бесконечного доверия, поэтому он не имел ни малейшего представления о том, кого же ему подозревать. Кто же информатор Уиклиффа?

Арман обернулся и помахал Люсьену рукой, когда они оказались на развилке. Их дороги расходились: Арман свернул направо и сбавил ход, чтобы старый фургон не развалился прежде, чем он вывезет беглецов из города на север по Речной дороге; Люсьен отправлялся на восток, к Бокажу.

На окраине его поместья, в кипарисовой чаще возле заболоченного озера находилась заброшенная хижина. О ее существовании никто, кроме Люсьена и Армана да еще нескольких избранных, не знал. Они договорились встретиться там на следующее утро и обсудить завершение побега.

Эта хижина была их излюбленным местом, где они часами разрабатывали стратегию каждой акции или просто отдыхали на крыльце, посасывая чубуки и слушая убаюкивающие трели сверчков, наблюдая за аллигаторами, которые притворялись дрейфующими бревнами, сверкая своими маленькими блестящими глазками из-под тины. Именно сюда Люсь-ен собирался привезти Энни, чтобы она могла оправиться после обморока.

Он придержал коня и пустил его сначала рысью, затем шагом, ласково касаясь подбородком непослушной пряди волос над бровью Энни. Он улыбнулся и прижал ее к себе крепче, переполняясь восхищением и страстью, которые как яркие, теплые солнечные лучики осветили темные, холодные уголки его циничной души. Она была бесшабашной, немного бестолковой и упрямой, но смелой духом. И с каких пор он стал так заботиться о ней?

Да, он о ней заботился. Может быть, даже любил. Эта возможность казалась ему захватывающей, но нежелательной. Он не хотел любить ее. Он не имел права никого любить до тех пор, пока продолжается его маскарад с Ренаром, который связан со смертельным риском. Разве Энни может вписаться в его безумный образ жизни? Да и может ли он втягивать ее в те отношения, которые будут угрожать ее безопасности? Она откинула голову ему на грудь. Он поцеловал ее в лоб, провел губами по волосам…

И ощутил металлический привкус крови. Mon Dieu! Ее ранили!