25

Мы ввалились в каморку, оба промокшие до костей. Я отряхнул снег с плаща и заботливо повесил его сушиться, вытер как мог кинжал, лук и стрелы, а Гарретт напугал меня – перевернул с кислой гримасой мой колчан, откуда при этом вылился целый шквал ледяной воды.

Съежившись, я удобно устроился у огня, разглядывая свои синевато-красные пальцы на ногах, а тепло постепенно и с неприятным покалыванием разливалось по телу.

Между тем было уже далеко за полдень, слабый свет дня почти угас, а снежинки бились о стекла маленького оконца. Гарретт дал мне немного времени, чтобы отогреться, читая за столом корреспонденцию антиквара. Но долго пребывать в блаженном бездельничаньи мне не пришлось – закончив с письмами, он велел мне взять кинжал и  атаковать его как противника, тем самым показав, насколько хорошо я усвоил технику боя. Оставшись недовольным результатами, он в жесткой форме освежал мои воспоминания примерно втечение двух часов. Лишь когда я уже валился с ног от усталости, Гарретт отпустил меня. Как здорово было упасть на свою лежанку и закрыть глаза! Но тут какая-т отяжелая металлическая штука брякнулась прямо на мое одеяло. Непонимающе глядя на стоящего рядом Гарретта, я взял странную вещь в руки. Это оказался замок, один из тех, что обычно врезают в двери. Я лишь беспомощно вертел его в руках, снова и снова разглядывая со всех сторон.

Вор протянул мне те два изящных инструмента, с помощью которых он устранял со своего пути различные пустяки вроде наглухо закрытых дверей.

– Открой его. Но смотри не сломай отмычки!

А сам опять как ни в чем не бывало уселся за стол, оставив меня один на один с самым невыполнимым на свете заданием. Скептически оглядев оба металлических щупа, я пытался правым глазом рассмотреть запирающий механизм изнутри. Раньше меня никогда не интересовало, как устроены всякие там замки, так же трудно было представить, как это можно открыть без подходящего ключа.

Наудачу воткнув одну железку внутрь механизма, я пытался поворачивать ее в разные стороны. Ничего.  От другой тоже было никакого толку. Пытаясь догадаться, как с ними управлялся Гарретт, я вдруг вспомнил, что он одновременно использовал обе отмычки, вставил узкую над широкой и старался их повернуть. Что-то сдвинулось внутри замка, но инструмент соскользнул и деталь с щелчком вернулась на старое место. Я делал все новые и новые попытки, пока не научился сдвигать и задвигать обратно эту самую часть механизма. Ну а что дальше? Я осторожненько повернул второй щуп, но он не сдвинулся с места. „Если сейчас эта дрянь опять соскользнет, придется начинать все заново“ – мелькнула вызывавшая отчаяние мысль у меня в голове. Очень осторожно я вращал отмычку и когда раздался отчетливый щелчок, выпустил со страху из рук тонкий щуп, который теперь глубже сидел в замочной скважине.

Краем глаза мне было видно, как Гарретт с чуть насмешливой ухмылкой наблюдает за моими трудами.

– Ага, один готов. Их всего тут три.

Поднявшись, он показал мне, как надо правильно работать отмычками. Хоть теперь я и знал, в чем дело, но из-за неуверенности движений потратил почти целый час, чтобы открыть замок. Гарретт объяснил мне, что замки состоят из отдельных стержней, которые поднимаются вверх и освобождают путь, поворачивая механизм и перемещая задвижку. Просто надо точно знать, где следует надавить. Тот замок, с которым мне  довелось помучился, был одним из самых простых. Обозленный на собственную неумелость, я тренировался как одержимый, пока в конце концов Гарретт не забрал у меня отмычки, сказав при этом, чтобы я не пытался с налету пробить головой стену.

Тем вренем снаружи совсем смерклось и мой голодный желудок нпомнил о себе. Я встал, чтобы приготовить нам ужин, как вдруг в нашу дверь тихо постучали. У меня прямо руки опустились. Кинжал Гарретта сам собой оказался в его руке, однако вор не выглядел слишком обеспокоенным. И тут я вспомнил, что он ожидал прихода Езекила, а это означало, что сейчас за дверью могла стоять и Дана?..

В этот момент голос Езекила тихо произнес, что это он и что сюда привел его Артемус. Гарретт сперва чуть приоткрыл дверь, глядя на гостей сквозь узенькую щелку, и лишь затем впустил в комнату три укутанные в плащи фигуры. Самая высокая откинула капюшон и я узнал Мага Воздуха. Он дружелюбно улыбнулся мне, а я в ответ вежливо кивнул. Стоявший рядом Артемус тоже скинул свой отсыревший плащ, проговорив:

– Кажется, сегодня погода сошла с ума.

Когда третья, самая изящная фигура отбросила капюшон, мое сердце болезненно дрогнуло. Кожа Даны казалась еще прозрачней чем при нашей первой встрече, и от этого девушка выглядела очень хрупкой. Темные глаза задержались на мне на одно мгновение, но тут же ее взгляд скользнул прочь, а рука убрала с лица намокшие волосы. Я заметил, что стою как вкопанный, бессовестно пялясь на Дану, покраснел и быстро опустил глаза. Потом, усевшись на один из стульев, попытался вести себя так, словно сам был каким-нибудь предметом мебели и старался не поддаться глупому желанию спрятаться под столом.

– Придется теперь переехать, – вздохнул Гарретт, глядя на трех наших посетителей и указав им на остальные стулья, а сам остался стоять, прислонившись к стене.

– Нам есть о чем побеседовать, – с радостным воодушевление сказал ему Езекил.

– Слушаю.

– Нам удалось сделать сносный перевод тех рукописей из комнаты Самуэля. Ваши догадки, о которых сообщил нам Артемус, оказали неоценимую помощь в раскрытии тайного смысла надписей, особенно эта идея с созвездием.  Работа с летописью была очень тяжелой, но продвинула наши исследования: там упоминается Аристайдес.

Езекил рассеянно скрестил пальцы особым образом, от которого у меня мурашки по спине побежали. Как и в прошлый раз, его большие руки находились в беспрерывном движении. Дана с внимательным видом прислушивалась к его словам, не отрывая глаз от своего Мастера. Я поймал себя на том, что снова и снова украдкой бросаю на нее взгляды. Юная волшебница выглядела усталой. Езекил же, расцепив пальцы, продолжал:

– Тот техт на таэлине, найденный нами в комнате Самуэля, не что иное как вид предупреждения или пророчества...

Гарретт закатил глаза и Маг посмотрел на него в некотором замешательстве.

– Ничего, ничего, продолжайте... Пророчества – моя специальность.

– Текст сообщает, что пятеро жертв под Знаком Змеи возвещают о чьем-то возвращении. Больше ничего не удалось понять – остаток так путанно написан, что можно лишь гадать о скрытом там смысле. Речь там идет о некоем Страже и Предательстве, но что охранялось и кто был предан, разобрать невозможно.

Езекил ненадолго умолк, а затем сказал:

– То, что еще удалось мне выяснить, просто ошеломляет. Знак Змеи – одно из созвездий Предков, имевшее ранее огромное ритуальное значение. Пришлось приложить усилия и покопаться в библиотеке, чтобы отыскать взаимосвязь, но, кажется, это то самое созвездие, что мы теперь называем Малым Драконом. Оно и сегодня играет важну роль, но мне было даже невдомек, как сильно связан наш Орден с этим расположением звезд. В текстах есть места, касающиеся верований Предков. Змея – Руна – символизировала начало и конец, замкнутый жизненный круг. По древним поверьям она обвивалась вокруг Вселенной, охраняя вечный круговорот энтропии. Использование силы Змеи означало власть над жизнью и смертью. Этот знак скрывается почти во всех ритуальных предметах и понятиях нашего Ордена. Даже контур Крепости смутно напоминает по форме созвездие...

Споткнувшись на полуслове, он взволнованно огляделся. Гарретт молчал, Артемус тоже не имел намерения перебивать Мага, поэтому он продолжал:

– Не могу понять, как могла кануть в безвестность квинтессенция учения Братства Руки. Как будто все указания на нее внезапно и мгновенно исчезли... Как бы там ни было, есть наблюдения, что Малый Дракон каждые восемьсот лет приближается настолько сильно, что доминирует в северном небе. Во времена колдуна он находился так же близко как и теперь. И это совсем не случайность.