– У него были те же самые раны.

–Вы уверены? Мы не можем допустить ошибки. – это был голос Первосвященника, который внушал каждому, кто его слышал, чувство благочестивого страха, голос хотя и старого человека, но твердый и с ощутимымой внутренней уверенностью и достоинством.

– Это уже второй. И я уверен.

– Это внушает беспокойство. Мы не подготовлены.

– Тогда мы должны начать готовиться.

– Какой смысл вгонять и без того перепуганных  кур в панику? Мы должны действовать планомерно и прежде всего незаметно.

– Это тяжелее, чем Вы думаете. Кто бы ни стоял за этим, он знает, что мы за ним наблюдаем. С нашей стороны ему ничто пока не противостояло. Он легко мог от нас уклониться. Мы не знаем, кто он, но он знает, что мы задумали.

– Он думает, что хорошо нас знает, это якобы преимущество, и до сих пор так оно и было. Но что если мы сделаем нечто совсем противоположное, то, чего он от нас не ожидает?

– Что Вы имеете в виду?

– Я думаю, он исходит из того, что мы направим на него наших лучших людей, и тогда спокойно получит то, чего ожидал. Надеюсь, это помешает ему быть всегда на шаг впереди.

– И как Вы хотите отвести ему глаза?

– Обычно тень ловят с помощью тени.

– Я думал, Вы находились однажды в состоянии войны с некой особой тенью?

– Это тот же случай. Совсем недавно он нанес нам радостный визит.

Я мог бы поклясться, что чужак чем-то забавлялся, когда ответил:

– Кошка не бросит ловить мышей. * русский вариант пословицы: как волка ни корми, он всё в лес глядит

– Этот человек – пример заслуживащей сожаления растраты удивительных способностей.

– Он бы так не сказал.

– Он ослеплен, но также и полезен.

– И как Вы представляете себе общую работу вместе с ним? Он может быть совсем незаинтересован.

– Тогда мы должны будем его убедить.

– Когда я вступлю в контакт с ним, он сразу высмотрит нашего противника. Я близок к нему, насколько это вообще возможно. Итак, должен быть кто-то из Ваших подчиненных, кому бы можно было доверить это трудное задание.

– Это верно. Но только не тот, кто мог бы привлечь внимание чужих глаз. Слуга, работница. Кто-то, кого нельзя было бы  посвятить в наше дело, поскольку он слишком незначителен.

– Итак, у Вас есть кто-то на примете?

– Предоставьте это мне.

Сразу же отворилась дверь и снова от страха я едва не выронил свой молот. Я чувствовал себя пойманым на месте, хотя это было мое задание – сторожить перед дверью. Конечно же это было совсем не мое задание – прислушиваться. Муха лежала на подоконнике, вытянув над собой лапки.

– Неофит.

Пол подо мной не разверзся, чтобы тут же меня поглотить. Первосвященник выглядывал из-за двери и дружелюбно улыбался мне.

– У меня есть пара вопросов, – сказал он, когда я отчаянно пытался так низко поклониться, чтобы он не мог меня заметить. – Пожалуйста, войди.

Я, шатаясь, послушно шагнул вперед, крепко зажав молот в правой руке, с трудом пытаясь сохранить жалкие остатки своего достоинства.

– Ты можешь сейчас положить свое оружие, – сказал Первосвященник при взгляде на грубое орудие убийства и я опустил его на пол. – Пожалуйста, сядь.

Скорее упав, чем усевшись, я не отваживался поднять глаз.

– Как твое имя?

– Тим ... то есть Тимотеус, Господин.

– Как долго ты пребываешь у нас, Тим?

Я чувствовал себя мышью, вокруг которой движется змея, постепенно сужающая  свои круги.

– Три месяца, Господин.

– Твой Мастер -  Торбен, не так ли?

Он прекрасно знал, кто я  и хотел лишь успокоить меня. Это не удалось до конца. Я немо кивнул.

– Ты услыхал во время твоей вахты там снаружи – разумеется против своей воли – нечто, что здесь происходило, не так ли?

Не было смысла лгать, он знал об этом все это время. Я снова молча кивнул.

– Тогда ты знаешь, что нам нужен некто, кто, как можно меньше бросаясь в глаза, мог бы связаться с неким человеком?

Будь я мышью, то громко пискнул бы от ужаса. Но я мог только снова кивать, в то время как ловушка захлопнулась.

– Я думаю, ты тот, кто нам нужен. Ты стал, так сказать, невольно сопричастным. Знание означает также ответственность, Тим.

Я с чувством гибели рассматривал кончики своих ступней.

– Как Вы пожелаете, Господин, – было все, что я смог выдавить.

– Это несложное задание. Ты должен передать ему одну рукопись, которую я тебе вручу. Я пошлю тебя к одной из наружных стен в Город, и ты не скажешь про это ни одной живой душе. Ты меня понял, Тимотеус?

Я слегка содрогнулся и смотрел в пол с большой концентрацией, когда его голос стал отчетливо властным.

– Да, Господин.

– Изволь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю, Тим.

Я сделал это, кинув на долю секунды взгляд на него. Он выглядел не особенно дружелюбно.

– Ты можешь теперь идти. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. И, Тим, – я остановил свое дикое бегство, чтобы окончательно отдать себя на волю судьбы, – никому ни слова. Не забудь свой молот.

С полыхающими щеками я побежал назад и поднял его. Когда я наконец мог идти, то поймал сомневающийся взгляд чужака и мог ясно понять, что тому пришло в голову : „Он не имеет значения, да,  но еще больше кажется никчемным...“

Остаток дня я провел в раздумьях о своем жалком положении и опасаясь того, что должно было произойти.

2

Ничего не произошло. И на следующий день и днем позже. Я уже начал надеяться, что Первосвященник передумал. Конечно же, ему стало ясно, что выбор не был верным. У меня в голове снова и снова вертелся разговор, который я подслушал. „У него были такие же раны“ - „Это уже второй“. Что бы это значило? Кто был изранен? Я не слышал ни о каком инциденте. И откуда пришел этот странный чужак? Кто он был? Совсем уж не говоря о том парне, которого я должен был отыскать. Или о том, что очевидно представлял опасность. Голова моя гудела, но по крайней мере бесконечная сторожевая служба больше не надоедала, ведь я теперь все время размышлял.

Это было вечером третьего дня, с того момента как чужак навестил нас. Мы собрались в трапезном зале, как было заведено каждый вечер после молитвы, и ели. Я сидел возле Беппо, который не был братом, а зарабатывал себе на хлеб и кров тяжелой работой в стойлах и садах монастыря. Я охотно его слушал, ведь он был для меня связью с миром вне монастырских стен, которые мне как неофиту нельзя было покидать без разрешения. Сегодня он видел на деревенском рынке нескольких фигляров и подробно расписывал прелести одной из их танцовщиц.

Я слушал его в пол-уха, ведь Беппо находил прекрасным абсолютно все, что носило юбку. Что, к сожалению, не помогало отыскать ответную любовь, так как он оставил  далеко позади середину своей жизни, имел жидкие седые растрепанные волосы, менее чем пять черно-коричневых зубов и пахло от него ужасно. Тяжелый труд согнул его тощее тело, однако не уменьшил его чувства юмора и радости жизни. Он очень охотно воодушевлялся по какому-либо поводу.  Мартен, такой же  неофит как я, зачарованно прислушивался к его словам. Он все время задавал ему вопросы (которые, услышь их Лукас, его Мастер, привели бы к некоему суровому наказанию), а Беппо детально и с большим удовольствием отвечал на них. Он как раз углубился в одно красочное и не менее непристойное описание, когда поднялся Мастер Урбан. Он был тем самым, кто стоял по рангу сразу после Первосвященника, а также тем, кому он больше всех доверял. Все смолкло.

– Я хочу кое-что сказать вам. – Нехорошее предчувствие зашевелилось во мне. – Первосвященник хотел бы видеть Гунтера, Дэниеля и Торбена в своем кабинете после ужина. Все остальные да будут предупреждены – кажется, существуют силы, которые хотят помешать миру, царящему в этом доме. Будьте настороже и добросовестно выполняйте свой долг.

Он снова сел, не уделяя никакого внимания воцарившемуся всеобщему растерянному молчанию. Лишь спустя время снова начались разговоры, потому что все, кроме меня, оживленно спрашивали, что мог иметь в виду Первосвященник, послав это зашифрованное объявление. Беппо ждал, пока гул от голосов поднимется настолько, чтобы не помешать ему порадовать нас еще одной горяченькой новостью. Тогда он наклонил голову и подозвал жестом меня и Мартена.