– Конечно, я хочу быть с тобой, – подтвердила я. – Сегодня закажу билет и уже завтра буду у тебя.

– Мы очень долго не виделись, – сказал он. – Будет ли это удобно?

– Ты хочешь, чтобы я прилетела? Хочешь видеть меня?

После долгой-долгой паузы Майкл наконец ответил: – Да.

– Ох, дорогой, мне так жаль. Все так плохо. Я так ужасно чувствую себя... Буду у тебя завтра. Хорошо?

– Хорошо.

– А сейчас постарайся уснуть, дорогой, я буду у тебя завтра, – мне не хотелось, чтобы он слишком долго говорил. – Спокойной ночи, дорогой.

Всю ночь я прорыдала, уткнувшись в подушку.

Не хотелось, чтобы соседи подумали, что меня изнасиловали или что меня посетили привидения. Кому было дело до того, что кто-то умирает и этот кто-то – Майкл, мой Майкл. Нет, этого не должно было случиться. Он так хорошо поговорил со мной по телефону. Наверное, они все ошибаются. Ведь врачи так часто ошибаются! Что они там понимают?

Немного успокоившись, я решила позвонить своей матери.

– Алло? – и не успела я вымолвить хоть что-то, как она спросила:

– Что случилось?

Я не могла произнести ни слова.

– Ну же, говори, – потребовала она. – Ведь что-то случилось?

На часах было около двенадцати. Ясно, что я звонила не для того, чтобы поболтать. Каким-то чудом из моих сбивчивых объяснений «Майкл... опухоль... больница... умирает...» она поняла, что я хотела сообщить.

– Давай я приеду к тебе? – предложила она.

– Нет, мне нужно собрать вещи. Еду в Портленд. А еще нужно заказать билет.

Я обзвонила несколько авиакомпаний, стараясь попасть на самый ранний рейс. Никак не могла понять – как все эти девушки могут быть такими веселыми и любезными, когда мой Майкл умирает? И стоило мне положить трубку, как телефон зазвонил. Я со страхом подошла к телефону. Но это была только моя мать.

– Телефон был занят, – сказала она. – Есть какие-нибудь новости?

– Нет, это я заказывала билет.

– Я подвезу тебя до аэропорта.

– Но я могу взять такси.

– Мне хочется помочь...

Я наметила для себя план действий. Как только приземлюсь, – сразу же в такси и в больницу. О жилье позаботимся после.

Однако меня мучили сомнения. Что мне следует сказать Майклу? Как отнесутся к моему приезду его родители? С этими мыслями я и уснула.

Разбудил меня телефонный звонок. На этот раз я услышала порядком подзабытый голос своего свекра. Мы с ним не разговаривали почти четыре года.

– Ну, здравствуй, это Гордон.

– Да, я узнала. Как вы там? – глупый вопрос. Как он мог себя чувствовать?

– Не очень хорошо. Майкл очень болен, – он замолчал. Затем добавил: – А твой вчерашний звонок еще больше расстроил его. – Гордон вещал так, словно он был директор школы, а я – нерадивая ученица.

– Не может быть. Нет, он разговаривал очень хорошо. Понимал меня, – почему-то я начала оправдываться. – Он хорошо себя чувствовал.

– Так что меня вызвали в больницу, – продолжал он. – Я уверен, что ты хотела, как лучше, но после разговора с тобой он был сам не свой.

– Да?

– Все, что он понял, это то, что ты очень огорчена и нуждаешься в помощи. А он – бессилен помочь тебе.

Бог мой, у Майкла – опухоль, а он – беспокоится обо мне!

– Он был страшно подавлен и расстроен. И мне потребовалось почти полночи, чтобы успокоить его.

– Да, я была очень огорчена, но только его болезнью. Мне вовсе не приходило в голову расстраивать Майкла!

– Наверное, нам следовало сообщить тебе, – замялся Гордон. – Но ведь никогда не знаешь, что хорошо, а что – нет. Я объяснил Майклу, что ты огорчена из-за него, а не из-за чего-то другого.

– Я уже заказала билет и скоро буду у вас, – сказала я. – Как и обещала Майклу.

– Но это совершенно невозможно! Он не хочет, чтобы ты приезжала сюда!

– Нет, хочет! И он сам мне об этом сказал.

– Да он не всегда понимает, о чем говорит. Он же просто не готов к встрече с тобой.

На самом деле, и я была в этом уверена, к моему приезду не был готов Гордон.

– Ты должна понять, что он очень тяжело болен. Мы сейчас ждем момента, когда он чуть-чуть пойдет на поправку, чтобы забрать его к нам, в Спрингфилд.

Они забирают его домой. Умирать!

– Вчера я спросил его, не хочет ли он, чтобы ты навестила его позже, там, и он сразу же сказал «да».

– Но ведь я обещала ему. И что, если этого «позже» уже не будет?

– Ну, рано или поздно, это случится с каждым из нас, – ровным механическим голосом произнес Гордон. – Мы намерены поместить Майкла в одну из лучших клиник. Он пройдет там курс рентгенотерапии. Это займет от четырех до шести недель.

Самые обнадеживающие известия за всю ночь!

– Значит, еще не все потеряно?

– Ну, не стоит загадывать, – продолжал Гордон. – Посмотрим, как он воспримет лечение, и как э-э-э быстро будут развиваться другие вещи. Мы надеемся, что он будет готов к переезду дней через семь. Затем он чуть-чуть привыкнет к перемене обстановки и процедурам, и вот тогда ты сможешь навестить его. Возможно, тогда он будет рад тебя видеть...

Я постаралась выстроить в цепочку все, о чем говорил Гордон.

Через неделю Майкл вернется домой, затем – акклиматизация, затем – это лечение. Значит, я не увижу его еще почти месяц! Вот сейчас до меня дошло, что это именно Гордон мешал мне увидеть Майкла. Интересно, что он сделает, если я все-таки объявлюсь в Портленде? Велит сестрам не допускать меня в палату? Похоже, он на это способен...

– И когда же я смогу увидеть его?

– Мы будем постоянно сообщать тебе о его состоянии, врачи и члены семьи, – он сделал ударение на двух последних словах, чтобы дать понять, что я не попадаю в их число, – члены семьи и все друзья Майкла едины в этом вопросе. Мы стараемся сделать все, чтобы Майклу стало лучше.

– Я тоже, – тихо ответила я.

– У тебя есть с кем побыть сегодня?

«Наверное, хочет узнать, нет ли здесь какого-нибудь моего приятеля», – подумала я.

– Да, конечно. Я поеду к матери...

– Нам сейчас очень тяжело, – продолжал Гордон. – Но мы знаем, что и тебе – тоже.

– Да, конечно.

– Возможно, мы его слишком оберегаем, но, поверь, мы стараемся, как можем. Будем звонить тебе.

– Можно мне написать ему?

– Да, конечно. Не уверен – сможет ли он прочесть сам... Но кто-нибудь обязательно сделает это.

– Хорошо, спасибо. До свидания.

Я не знала, что еще можно сказать. Повесила трубку и уткнулась лицом в подушку. Сдерживать рыдания не было сил.

В ту ночь я почти не спала. Все время вскакивала, раз, за разом вырываясь из тяжелого беспокойного забытья. Утром позвонила мать, и я рассказала ей о беседе с Гордоном. Предупредила, что мы не поедем в аэропорт. Она согласилась, что подождать – всегда лучше... Она ничего не понимала!

– Что, если он не вернется? – закричала я.

– Вернется обязательно, – успокаивала она.

Затем трубку взял мой отец. И именно он произнес в первый раз то слово, которое я пыталась гнать от себя все время, стараясь не связывать его с происшедшим:

– Это просто ужасно, что у него рак. Он так молод!

– Рак? Это не рак! – ужаснулась я. – У него опухоль!

– Но – злокачественная?

– Да.

– Тогда это, к сожалению, рак, дорогая. – И все стало на свои места.

Все хорошо. Не надо волноваться.

Надо идти на работу, чтобы не сокращать отпуск. Он еще понадобится, когда Майкла привезут домой. Я заставляла себя отбросить мысль, что он может не вернуться.

Глаза мои покраснели и опухли. К счастью, мой напарник никогда не лез в чужие дела и не задавал ненужных вопросов. А у меня не было желания посвящать кого-либо из чужих в происходящее. Почти все утро я провела у себя в кабинете за закрытой дверью, обзванивая всех, кому Майкл мог быть небезразличен. Мне необходимо было поговорить об этом. Нужно было убедить себя: Майкл умирает. Майкл умирает.