Граф Галеари провожает моё движение взглядом и удивлённо качает головой:
— Надо же… Шалунья сама попросилась в ваши руки…
— Шалунья?
— Раз уж так случилось… Видите ли, лэрр… только не сочтите мои слова обычными стариковскими бреднями… Я уверен, что книги обладают разумом.
— Ну конечно, если принять во внимание…
— Особенным разумом, лэрр! — тоном, не терпящим возражений повторяет старик. Хотя, какой же он старик? Мужчина в самом соку… Если пьёт настойку из воггского корня, разумеется… — Я не говорю о мудрости, заключённой в строчках букв… Я говорю об их собственном разуме.
— Любопытная теория… Поясните, в чём она находит выражение на практике.
— Я много наблюдал… — Граф, нашедший внимательного слушателя, перешёл на тон изложения, весьма напоминавший учительский. — И заметил, что люди, которые пренебрежительно относятся к книгам, в свою очередь вызывают у книг похожее отношение.
— А именно?
— Например, искусно прячутся на полках… Вам смешно? — Он заметил мою улыбку и слегка обиделся.
— Нет, граф, нисколько! Скорее я улыбнулся своим мыслям… Почему же никто не обращает внимания на то, что каждая книга обладает… Давайте назовём это всё же душой, а не разумом, потому что разум холоден и практичен, а страницы книг согревают сердца…
Галеари растерянно моргнул:
— Не ожидал…
— Чего вы не ожидали?
— Найти в лице лэрра столь тонкого ценителя… Признаться, я полагал, что вы немного времени уделяете…
— Почему же? Я пришёл именно сюда, граф, не просто так, а чтобы выразить своё уважение вам и вашим питомцам.
Он сжимает и разжимает пальцы, обдумывая мои слова. Довольно долгая, но наполненная смыслом пауза. Наконец взгляд Галеари проясняется.
— Да, именно так… Вы и в самом деле любите книги: они это почувствовали… Даже Шалунья не стала прятаться за спинами других.
— Да что же это за Шалунья, объясните, прошу вас!
— Собственно, просто книга, но с характером… Редко кому удаётся взять её в руки и открыть… Например, даже моему сыну она далась только на третий раз, а уж Шэрол просто обожает находиться в библиотеке!
— Ревнуя вас к книгам? — мягко шучу. Граф понимает шутку и устало вздыхает:
— Отчасти… Он делает это совершенно зря: я не приравниваю книги к своим детям и люблю их одинаково сильно, но всё же по-разному. А ему не помешало бы на какое-то время забросить чтение и развлечься в кругу сверстников, как вы считаете?
— Следует спросить самого Шэрола о том, что ему ближе — мудрые тексты или бессмысленное пьяное веселье, граф. Возможно, он сделал правильный выбор… Кстати, если говорить о развлечениях: прекрасная Роллена не одно из них?
— О, если бы… — Он горько вздыхает. — Боюсь, здесь всё гораздо серьёзнее. Мальчик влюблён.
— Вы не одобряете этот выбор, верно?
— Как вам сказать… Она из знатной, уважаемой семьи, красива, но…
— Недостаточно умна?
— Я этого не говорил! — Граф грозит мне пальцем.
— А я не слышал… — принимаю игру. — И всё же… Если жена и муж одинаково умны, это может стать проблемой — уж вам ли с вашим жизненным опытом этого не знать! Пара равновесна, если супруги дополняют друг друга, а не соревнуются… Так что, если Шэрол действительно находит Роллену достойной себя, почему бы и нет? Дети должны получиться очень недурные. Особенно если возьмут от отца ум и благородство, а от матери небесную красоту!
— Ах, лэрр, смотрю я на вас и удивляюсь: как в глуши мог появиться столь блестящий ум? Да ещё в столь юном возрасте.
— Не такая уж у нас глушь, дорогой граф! Да и возраст у меня совсем уже не юный… Право, вы меня смущаете!
— Правда не должна вызывать смущение, лэрр, и вы это понимаете лучше многих других… Однако я вас совсем заговорил! Вы пришли с определённым делом?
— Честно говоря, я хотел заслужить ваше расположение, — открываю карты. — И с этой целью…
Откидываю с корзинки салфетку. Граф внимательно изучает содержимое плетёной чаши и заметно оживляется:
— С этого и надо было начинать, дорогой лэрр! Не пройти ли нам…
Спустя четверть часа мы уже сидим в рабочем кабинете Хранителя Королевской библиотеки — комнате, заставленной книжными шкафами. Каким чудом здесь уместились письменный стол и два кресла, я так и не смог понять. Зато в уютном полумраке зашторенного окна так приятно потягивать из пузатого бокала, согретого пальцами, терпкое, приторное, с чуть горьковатым ореховым привкусом вино. Вино, которое в Южном Шеме подают лишь самому дорогому гостю. Самому себе то есть. Его пьют в одиночку, закрывшись от мира, в тепле тлеющих углей очага воспоминаний о прошедшем и несбывшемся… Всё это я и сказал графу, когда разливал тёмно-золотую влагу по бокалам. Галеари согласно кивнул, сделал крохотный глоток и прислушался к ощущениям. А потом странно посмотрел на меня:
— Если не ошибаюсь, лэрр… Это может быть только «Кровь времени». Я прав?
— Целиком и полностью!
— Но… Где… Как вам удалось разыскать этот чудесный напиток? Насколько знаю, он стоит невероятных денег…
— Не скажу, что бутылка обошлась мне дёшево, дорогой граф, однако… Не всё в мире измеряется деньгами. Есть вещи гораздо более дорогие. Вы со мной согласны?
— Более чем! Вы позволите? — Он взял с блюда кусочек истинно южной сладости: орехи, вывалянные в меду и куче пряностей. Очень подходящая закуска к тому, что мы имели удовольствие пить.
— Надеюсь, сей скромный подарок искупил мою вину, граф?
— Вину? Не совсем понимаю… — Он немного растерялся.
— Я имею в виду ваше волнение по поводу отсутствия сына вчерашним вечером.
— Ах вы об этом… Признаться, я и в самом деле немного испугался. Видите ли, Шэрол — умный мальчик, но вряд ли это помогло бы ему при встрече с грабителями.
— Собственно говоря, именно поэтому я и взял на себя смелость проводить его домой.
— И за это я весьма вам благодарен, лэрр! Что бы ни думал Шэрол, я не хочу его потерять…
— Дорогой граф, — я решил слегка изменить течение беседы, — вы, должно быть, очень занятой человек, а я нагло отнимаю у вас драгоценные минуты… Вы же и до моего прихода были чем-то заняты, не так ли?
— О, не волнуйтесь! Всего лишь моё личное увлечение, если можно так выразиться… Я обожаю возиться с редкими записями, особенно принадлежащими перу известных людей… В частности, сейчас я просматривал дневник одного весьма уважаемого человека… Ныне покойного, к сожалению.
Я изобразил на лице крайнюю заинтересованность, и граф продолжил:
— Вы, наверное, и не слышали, но лет двадцать назад его имя произносили с придыханием… Лара. Известно вам такое имя?
— Вы не поверите, граф… Я кое-что слышал о сём человеке. Он был магом, если не ошибаюсь? — Нет, дыхание у меня не перехватило, отнюдь. Грудь свело совсем иной болью. D’hess Лара…
— Да, он был магом, но скорее теоретиком, нежели практиком… Очень сведущим в своём деле теоретиком. Ему даже предлагали место Королевского мага, но он отказался, предпочитая учить, а не почивать на лаврах. Правда, Лара принимал участие в жизни двора… Изредка. Кстати, теперешний придворный чародей — его старший ученик. И когда учитель бесследно пропал — это произошло лет пятнадцать тому, — подозрения пали прежде всего на Гериса… Хорошо, что молодому человеку удалось доказать свою непричастность к исчезновению… Ему и так было несладко: не прошло и нескольких лет, как на его плечи пала тяжесть забот о королевской семье… Но что-то я отвлёкся! Так вот, мне в руки попал этот замечательный дневник — последние заметки Лара, которые он делал буквально перед своей гибелью. Наверняка там есть нечто способное пролить свет на причины его исчезновения, вот только…
— Что?
— Никто не в силах прочитать, что же именно там написано.
— Неужели? Быть такого не может!
— К сожалению… может. И есть. Лара делал записи на каком-то странном языке, возможно с применением магии, потому что даже его ученик не смог разобраться в написанном. Всё, что ему удалось, — прочитать пару фраз в начале.
