Не ошибся Моржаретов и насчет женщин: одна разливала спиртное у костра, вторая умело сбегала по трапу ей на помощь с новыми бутылками в руках. Спиртное – это хорошо, это быстрее усталость и крепче сон. Яхту и брать нужно ближе к утру, когда все погрузится в забытье: здесь ничего и вьщумывать не надо, раз сама природа работает на разведку.
Нигде пока не видел Борис Черевача. Может, он занял свой пост на яхте, но не особо отсвечивала и внутренняя охрана. Где засели те, что обязаны охранять костер, Борис пока тоже не выяснил. Скорее всего лежали, как и он, под кустами, и это тоже было не очень приятно: движущееся более прогнозируемо, чем затаившееся. Но делать было нечего, и он принялся осматривать через прибор каждый кустик.
Нашел троих. Лежат, маются от безделья и подступающего холода. Свитерок надо надевать при выезде на реку, это вам не май месяц. И тайно попивать из фляжек тоже чревато последствиями.
Шумнул в ветвях ветер, полетели от костра искры – неужто все-таки дождь пойдет? Если ливень грянет, наверняка все соберутся на яхте, и в этом случае добраться до сейфа окажется практически невозможно. Может, плюнуть на все рекомендации насчет бдительности и пойти за документами как раз в пик настороженности? Сейчас вылезет из воды моторист и можно вместо него опускаться в реку. А что, две группы бродят по побережью, коммерсанты ублажаются женщинами у костра, и если на судне осталось человека три-четыре, то это семечки. А семечки нужно лузгать, иначе они отсыреют…
Борис отполз назад, сделал крюк, выходя к реке. У последних деревьев снял одежду, вернув на тело лишь бронированную жилетку с принадлежностями. Осмотревшись еще раз с помощью прибора по сторонам, припрятал одежду под очередным корневищем. И, наверное, слишком долго возился с захоронением и отвлекся, когда же распрямился, над ним стояли два охранника.
Учил полковник – любитель перстней и колечек из Рязанского десантного – самому простому и мудрому правилу: бей первым. Особенно тех, кто чувствует себя в более выгодном положении, кто ждет твоего недоумения и твоей заминки. Такие почему-то не кричат и не зовут на помощь, даже когда завязывается драка. Самое большее, на что они готовы, – это насладиться своим превосходством. А по лесу ведь нужно ходить, выставив локоть левой и сжав кулак правой…
Они и вправду не издали ни звука, даже когда Борис, оттолкнувшись ногой от дерева, прыгнул сразу на двоих. Сбить, повязать их дракой, не дать отскочить им и остаться свободным – а дальше пока он не заглядывал. Охранники лишь сопели, словно боясь, что крик не только отвлечет их, но и что вместе с ним уйдет и часть силы, которая вдруг так нежданно потребовалась.
Преимущество Бориса оказалось и в том, что он знал, кто перед ним, а охранники понятия не имели о возникшем полуголом робинзоне. Не пожалев силы и ребра ладони, Борис врезал по первой же подвернувшейся шее – туда, где сонная артерия. Когда несчастный рухнул без сознания, второй наконец спохватился, раскрыл рот, чтобы закричать и позвать на помощь. И вновь ни секунды не колеблясь, ближайшим, что было, – коленом поддел Борис противника в пах. Вместо крика тот стал хватать ртом воздух, и теперь уже двумя ладонями с обеих сторон нанес Соломатин ему удар по сонным шейным артериям.
Из множества болевых и смертельных ударов, которые он знал, эти отличались все же своей безобидностью: через минуту-другую оба придут в себя и вновь могут даже полезть в драку. Поэтому, рванув их же рубахи, затолкал им кляпы в рот – но не сильно, чтобы не вызвать рвоту и не погубить, в общем-то, ни в чем не виновных ребят. Зато в следующий раз станут лучше учиться, если хотят выжить в той среде, куда окунулись.
Лейкопластырем, извлеченным из одного из кармашков, он залепил им рты, связал сзади руки и за шиворот потащил пленников в лес. Привалил каждого спиной к сосне, завел за ствол руки и одну ногу, перехватил там морским узлом – прикованы. Хорошо, что ветерок комаров разогнал, а то попировали бы на халяву. Проверил карманы охранников, усмехнулся найденному оружию: даже его не вытащили, настолько уверовали в свое превосходство. Но это не электричка, где можно сзади ударить бутылкой по голове. На просторе драться одно удовольствие.
Пистолеты он прикопал рядышком – все же числятся за фирмой и Ивану придется отвечать за них. И теперь еще более осторожно стал пробираться к реке, припоминая: в воде уже ноги поднимать нельзя, их нужно волочить по дну, чтобы не шуметь. И не думать, как холодна вода. Надо представить, что ты толкаешь в воде бревно и тебе жарко…
Вода, конечно, оказалась не такой, как в озере Лесном. Далеко не молоко и тем более не парное. А самую большую опасность представлял теперь оператор: вдруг ему захочется снимать лунные блики среди волн? Лучше бы коротышка увлекался музыкой и таскал с собой какого-нибудь композитора.
Сжав от холода зубы, Борис вошел в воду по горло и стал медленно перемещаться в сторону яхты. Внимание теперь занимал не озноб, а обстановка на берегу – там по-прежнему веселились, радуясь нежданной задержке: что им грустить, коли вино в стакане, женщины пред глазами, на костре шашлык. Романтика. Про возможные неприятности в такой ситуации думать может только самый закоренелый скептик, а таких, судя по всему, в компании особо не просматривалось. Одни надеялись на то, что раз их пригласили, то обо всем остальном голова должна болеть у хозяев. У тех же оглядка на охрану: деньги платим – берегите. А в охране тоже люди: лежат под кустиками и потягивают из фляжек водочку. Нет, одно удовольствие работать при подобной безответственности.
Шажок за шажком, иногда все же окунаясь с головой под воду, дошел Борис до округлого, уходящего под воду борта яхты. Пожалел, что еще не придумали присосок на руки, с помощью которых можно было бы подняться по борту. А может, у кого-то и есть что-то подобное, но пока секретное и не про их, налоговой полиции, честь. Так что придется лезть, как в старые, еще пиратские и мушкетерские времена, – при помощи «кошки».
Отдохнув, Борис достал ее, расправил и укрепил лапки. Металл виден только на ноготках, остальное взято в резину – даже стукнувшись о палубу, «кошка» не привлечет особого внимания. Хорошая экипировка – приятная работа. Только отчего же так холодно? Может, вид костра и разгоряченных женщин действует? Тогда мы вновь толкаем бревно и нам самим жарко до невозможности…
Отплыв немного к середине реки, он подержался на воде, вслушиваясь только в звуки – есть ли кто на палубе? Затем вновь приблизился к борту, бросил вверх «кошку». Замер. Тишина. Натянул стропу, попробовал на надежность зацеп. Замер. Тишина. Сердце колотилось все учащеннее, предвкушая опасность. Даже холод – и тот забылся. Медленно, чтобы вода не падала с тела, а стекала, мокрыми руками удерживаясь за предварительно навязанные на стропе узелки, упираясь в крутой бок судна кедами, надетыми ради резиновой подошвы, начал он подниматься. Здесь не надо бояться задирать ноги выше головы – не женщина. И не стесняться ими упираться в круглый живот корабля – не в женщину опять же! Но когда он готов уже был ухватиться рукой за леера, яхта качнулась – кто-то с берега прошел на нее, замер посреди корабля.
– Все нормально?
Асаф, тот самый коротышка, которого столь заботливо и подобострастно приглашали к костру. И чего это ему там не греется? И тут наконец он услышал голос Ивана:
– Тихо.
Значит, Черевач сидел на яхте, как он и предполагал.
– Я не люблю случайностей в ответственные моменты. Пройди, проверь посты на берегу.
– Есть.
Вновь качнулась яхта – Черевач ушел с палубы, а коротышка, если только голос принадлежал ему, остался. Значит, Борис поспешил, навешивая им безответственность. Ребята в достаточно чутком напряжении. Хорошо, что подобные штрихи проявляются чуть раньше, чем начинается конкретное дело, и отрезвляют. Иначе ведь проигрыш. А проигрывать Моржаретов не велел. Да и с ним самим церемониться не станут…
Рука, перетянутая петлей, занемела, а коротышка все не трогался с места, высматривая что-то ему одному ведомое то ли в небе, то ли в море, то ли на острове. Пусть смотрит, лишь бы не взялся за яхту. Интересно, когда они хватятся исчезнувшей лесной парочки?
