— Чего-нибудь желаете? — Осведомился кто-то из белой стражи.

— Провалиться, — огрызнулась Катя. — Спасибо, отвалите!

Сегодня решается ее судьба, а за последние день, к ней никто не соизволил явиться. Хотя, Катя понимала, что друзей, скорее всего к ней просто не пустили. Радовало лишь то, что когда она проснулась, на краю кровати лежали ее вещи: постиранные и отглаженные. Катерина все же сомневалась, что обнаружит их после пробуждения. Старикашка, что снимал с нее мерки, был немного подозрительным, и девушка легко могла предположить, что тот подменит наряды. Но, слава Богу, обошлось. Хотя настроение у Первого Хранителя было паршивое…

— Паршиво, паршиво, паршивенько, — выдохнула девушка, медленно опускаясь на белоснежную тахту. — Эй! А кто-нибудь знает, когда начнется совет?

— Как только наследники займут свое место, — прозвучал ответ у Кати за спиной.

Девушка обернулась. — А это примерно через сколько?

Тишина.

— Ладно, я все равно никуда не тороплюсь.

Ещё несколько минут Катя сидела в полном одиночестве, но вскоре в комнату влетел заполошный старик в огромной остроконечной шляпе.

— Это что на тебе? — Засмеялась девушка, внимательно разглядывая своего деда.

— Спецодежда, — ответил Горвин и стащил с головы неказистый головной убор. — Я все-таки старейшина. Как ты?

Катя лениво развела руками.

— Каком к верху. Спасибо, что хоть спросил.

Горвин распростер объятия. — Ты даже не обнимешь старика?

Девушка оживилась. — А ты созвал достаточное количество для моего освобождения?

— Ещё не знаю. Приглашений разослал в сотни концов света, а кто явиться увидим.

— Четыре, — отмахнулась Катерина.

— Что четыре?

— Концов света, всего четыре. Так что твои приглашения не дойдут до адресатов. Я не хочу тебя обнимать.

Горвин присел рядом с внучкой.

— Катя, отгоняй тоску, она притягивает неудачи! Совет ещё не начался, а ты уже поникла.

— Я поникла, сразу как перешагнула порог дома Елизаветы Удальцовой. Поэтому твой Совет к моему настроению никакого отношения не имеет. А ты, думаешь, все будет хорошо? Только честно.

Горвин улыбнулся, бережно обхватив руку девушки теплыми пальцами.

— Я верю в это. Верь и ты.

У решетчатой двери комнаты ожидания появился советник Карл.

— Горвин, — подозвал старика скрипучий голос. — Присяжные прибыли. Они рассаживаются. И нам пора.

— Понял, понял. Иду. — Волшебник подскочил с мягкой тахты и направился к выходу. — Ну, началось. Увидимся в зале советов. Удачи нам всем.

— Это все? — остановила его Катя.

Горвин обернулся.

Девушка шлепнула себя по коленям и усмехнувшись повторила:

— И это все? Ты пришел себя подбодрить или меня поддержать?

— Катерна, не начинай, — произнес старик, и суетливо нацепил на голову остроконечную шляпу. — И не рассиживайся, тебя это касается в первую очередь. Вставай.

— Капец, — тихо выругалась Катя и посеменила за волшебником.

Как только девушка вышла из комнаты, черно-белая стража тут же окружила первого хранителя.

Зал Советов выделялся из общей композиции строений Белого города, не только величиной и качеством отделки, но и царившим здесь черным цветом.

Торжественно сияли посеребренной лепниной арочные проемы; двери, ведущие на широкий балкон, были застеклены черными витражами; в стены зала советов были включены мраморные рельефы, на мифологические сюжеты о борьбе четырех братьев за власть над этим миром. Наборный паркет, начиная от главного входа, превращался в крупномасштабную картину: красная линия разрезала ткань реальности, разделяя зал советов на две половины — черную и белую. В начале светлой капли отполированного паркета мерцал черный мраморный трон. Над ним угрожающе возвышалась морда дракона, усыпанная слоем драгоценного лабрадора — престол по праву рождения принадлежал графу Мракору. Параллельная темная капля паркета заканчивалась белым троном: золотые стрельчатые своды; два ряда четырехугольных пилонов и изображение Всевидящего Ока в золотых лучах над престолом, когда-то принадлежавшему королю Кроносу, воодушевляли своим величием. Сам трон был осенен шатром со входом в три ступени, которые были покрыты золотой парчой. В центе же этого черно-белого колеса удачи, находилась простая скамья. Без каких-либо изысков, выточенная из единого серого камня, она предназначалась для Первого Хранителя. Помимо двух регалий, в зале было еще сорок восемь мест; на белом полукруге располагались семь кресел, соответствующие цвету темперамента, восседавших когда-то на них старейшин: красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего и фиолетового оттенков. Противоположно им на черной стороне стояли девять пронумерованных кресел. Следом шли четыре ряда по четыре кресла, отмеченные карточными мастями: пики, бубны, червы и трефы. На диаметральной стороне белого цвета располагались четыре ряда обозначенных знакомыми стихиями, а именно: огня, воздуха, земли и воды, каждой из них по четыре кресла.

По белой части зала рассаживались сказочные существа разных сословий: эльфы, гномы, вампиры, феи, русалки и прочая живность. От каждого вида по одному представителю. На черной же части подавляющим большинством были обычные люди.

После того, как все подоспевшие заседатели расселись по своим метам, Первому Хранителю было разрешено войти. Тяжелые ворота легко отворились и прежде чем переступить порог зала, в котором решится ее судьба, Катерина глубоко вздохнула. Да после того, как она взяла ответственность, объявив себя хранителем, она уже не могла надеяться на удачу дураков, сопутствующую ей всю ее жизнь. Но на ее пальце находилось кольцо, реликвия, которую боялись и желали многие. Предмет, таивший себе невиданные знания и великую силу. И лишь мысль о том, что все могущество этого мира находится в ее руках, вселяли в Катю надежду. Но как это часто бывает, чем больше у тебя возможностей, тем больше ты зависишь от случайностей.

Как только девушка появилась в зале, присяжные тут же стихли. Их взоры были устремлены на вошедшего Первого Хранителя. А том кем она являлась, вдруг вызвало смех на черной половине.

— Это же девчонка? — раздался возмущенный выкрик откуда-то сверху.

— Это оче-ви-дно, — пробубнила себе под нос Катерина и продолжила путь к скамейке, находившейся в самом центре зала.

Вся светлая сторона, словно по приказу поднялась и почтенно поклонилась своему спасителю. Не зная как на это отреагировать, Катя учтиво ухмыльнулась. Кто бы мог подумать, что однажды, юная, совсем обычная девушка станет важной персоной для всех сказочных обитателей книг и фантазий.

— Вы что, созвали совет, чтобы посмеяться над нами? — Не унимался кто-то с черной стороны зала. — Казните эту девчонку и не тратьте наше время!

Люди все же самые кровожадные существа сотворенные нашим Создателем. Судя по манерам, большинство из них были знатными кадрами: гордыми, приземленными, разных национальностей. Некоторых Катя узнала: там, в секции пики, сидел американский актер; в секции бубны испанский певец; но какого, было ее удивление, когда красноволосая девушка столкнулась взглядом с Геннадием Петровичем, мэром ее родного города, являвшимся к тому же, отцом, капризной блондинки. Катя удивленно дернула бровями, Олин папа поспешно опустил глаза и спрятался за соседом.

— Офигеть, — прошептала Катя.

Феарольф Вира тихо подошел к девушке.

— Что случилось?

— Там Ольгин отец, — указав носом в мэра, ответила Катя. — Вон под первым сердечком. Да здесь полно известных людей.

— Многие, обладающие популярностью, властью, работают в магистериуме. Так что не удивляйся.

— Я уж надеюсь, что больше не буду…

Вся пиковая половина поддержала нарушителя, добавив в общий гул и несколько своих обвинений.

— У нее реликвия! — выкрикнул покрытый мхом старикашка со светлой половины зала. — Теперь вы все получите по заслугам!

Противостояние между сторонами произошло ещё до начала совета, а сейчас разгорелось с новой силой. Как только в зале появился Катин дедушка, люди на некоторое время стихли. Шелестя пыльным подолом зеленой накидки, Горвин волнительно оглядел всех собравшихся. Их было почти равное количество, что не могло не радовать волшебника. Подмигнув своей внучке волшебник сел на одно из семи кресел. Его дрожащая рука коснулась деревянного подлокотника — кресло ожило. Гибкие ветви окрепли, а засохшая листва на спинке стула вновь расцвела. Остальные шесть кресел оставались пустовать.