Открыв дверь, она на миг замерла, сраженная представшей перед ней картиной. На начищенном до блеска письменном столе красного дерена красовались потертые мотоциклетные ботинки. Через миг их обладатель чертыхнулся и произнес:
– Вот это класс!
Поначалу Кэтрин подумала, что замечание относится к ней, но, проследив за взглядом гостя, сообразила, что он ее вовсе не заметил, а с неподдельным интересом изучает кожаные с золотым тиснением переплеты старинных фолиантов.
– Чем могу служить? – спросила Кэтрин холодно-любезно, и цвет ее глаз приобрел оттенок стали.
К ее удивлению, незнакомец ничуть не смутился и, сбросив ноги со стола на ковер, продолжил сидеть, пристально изучая хозяйку.
Кэтрин поправила выбившуюся из прически прядь непокорных каштановых волос и внезапно почувствовала странное сочетание неловкости и симпатии. Незнакомец – в черной футболке, кожаной потертой косухе и линялых джинсах – выглядел в интерьере библиотеки крайне неуместно. У него были длинные до плеч пепельно-русые волосы и дерзкие янтарно-рыжие как у рыси глаза. На вид он был чуть моложе ее, лет двадцати пяти.
Он смотрел на нее не отрываясь – не то чтобы раздевая взглядом и оценивая, но слишком уж пристально и выразительно.
– Чем могу служить? – повторила Кэтрин.
– Я хочу поговорить с Генри Эшби.
– Его нет дома.
– Неправда, – не отрывая от нее глаз, возразил незнакомец. – Я точно знаю: он сейчас дома.
Какого черта он рассматривает ее как экзотическое животное в зоопарке?!
– Если вы хотите поговорить с ним по делу, позвоните в офис и секретарша назначит вам время.
– Дохлый номер! – фыркнул тот. – Эта стерва меня отшила.
– Извините, но я ничем не могу вам помочь, – ледяным тоном ответила Кэтрин.
Незнакомец поднялся и, шагнув к ней, спросил:
– Не можете? А вы кто: жена, дочь? Неужели вы не можете устроить мне с ним встречу?
Кэтрин слегка подняла голову и, глядя на него свысока с подчеркнуто враждебным выражением – излюбленный прием отца, – сказала:
– Я его дочь Кэтрин. Сегодня у отца праздник. – И тут, же спохватилась, зачем она назвала свое имя? Да что же это на нее нашло?
– В таком случае я встречусь с ним завтра.
– Боюсь, и завтра ничего не получится.
– Черт! – Незнакомец взглянул на нее с досадой и мотнул головой. – А я-то, кретин, понадеялся, что вы поймете!..
– Что я должна понять? – Казалось, слова вырываются наружу помимо ее воли.
Незнакомец вышел из-за стола и, не отрывая от ее лица медово-желтых глаз, произнес низким напряженным шепотом:
– Как только вы вошли, у меня возникло ощущение, что вы наверняка поймете. – Его глаза блуждали по ее телу беззастенчиво, словно только он один знал, что под элегантным вечерним платьем прячется распутница.
У Кэтрин пересохло во рту, а в голове промелькнул образ: рука незнакомца ложится на лиф платья и спускает его с плеч… Видение длилось лишь мгновение, но результат не замедлил себя ждать: по телу разлилось тепло. Кэтрин тут же ощутила отвращение к себе.
Незнакомец усмехнулся, словно прочитав ее мысли, и его большой чувственный рот скривился в ухмылке. Он стукнул носком ботинка по непрезентабельному на вид кейсу, прислоненному к боковой стенке письменного стола, и, глядя ей в глаза, спросил:
– Знаете, что у меня там?
Завороженная его взглядом, Кэтрин молча покачала головой.
– Последнее слово техники.
– Не понимаю…
И тут на его лице появилась другая улыбка – широкая, мальчишеская и такая обезоруживающая, что Кэтрин и сама невольно улыбнулась. А незнакомец схватил кейс с пола и швырнул его на стол, разметав аккуратно сложенные стопки бумаг.
– Да эта штука будет покруче изобретения колеса! Открытия огня и паровой машины! Понимаете?
Кэтрин пыталась сохранять холодное и безучастное выражение, но впервые ей не удалось справиться с собой.
– Незнакомец подошел к ней вплотную, и, ощутив на щеке его дыхание, Кэтрин захотелось схватить его за руку и понять, в чем секрет его магнетизма.
– В этом кейсе ключи к будущему.
Какой-то миг Кэтрин стояла неподвижно, а потом, когда до нее дошел смысл его слов, она почувствовала себя обманутой и рассердилась.
– Так вы рекламный агент! – выдохнула она, с трудом скрывая необъяснимое сожаление, словно у нее из рук выпорхнула жар-птица. – И что же у вас там: уж не вечный ли двигатель?
– Я знал, что вы именно так и скажете! – усмехнулся он. – Нет, у меня там кое-что по круче.
– У отца уже есть страховой полис, – с сарказмом заметила Кэтрин. – Так что не смею вас больше задерживать.
– А вы замужем? – ни с того ни с сего спросил незнакомец.
– Нет, но я… я помолвлена. Только это вас и вовсе не касается! – опомнилась она. – Позвольте дать вам совет, мистер…
– Стентон. Рик Стентон.
– Мистер Стентон, вряд ли вам удастся встретиться с отцом. Он ведет весьма замкнутый образ жизни. – Кэтрин помолчала. – Так что советую обратиться в технический отдел компании.
– Уже обращался. Там одни ослы! Тупицы в наглаженных костюмах! – Он брезгливо поморщился. – Поэтому я и вломился к вам на вечеринку. Хотел поговорить напрямую с вашим стариком.
– Отец занят с гостями.
– Ну, тогда устройте мне встречу в понедельник, идет?
– Нет. Вряд ли ему это понравится.
– Ну вы и зануда! – Он сжал губы и хлопнул по кейсу. – Может, я зря так говорю, но от таких, как вы, меня с души воротит!
Ну и наглец!
– Не смею задерживать, – ледяным тоном повторила Кэтрин и кивнула на дверь. – Всего доброго, мистер Стентон!
– Какого черта я приперся в вашу замшелую лавочку?! Только время зря угробил!
Нет, это уж слишком! Назвать компанию отца замшелой лавочкой?!
– К вашему сведению, мистер Стентон, компания Генри Эшби – одна из самых прогрессивных и влиятельных автомобильных компаний в стране, – заявила Кэтрин, невольно копируя интонацию отца.
– Если она такая прогрессивная, как вы говорите, так почему в ней не нашлось никого, кто меня хотя бы толком выслушал?
– Полагаю, дело в том, что у вас, мистер Стентон, нет рекомендаций, – ровным голосом ответила она и подумала: да и внешний вид оставляет желать лучшего.
– Да все эти ваши рекомендации чушь собачья! – Он схватил кейс со стола и, пригладив ладонью волосы, предложил: – Давайте поставим на этом точку. Пока. А завтра в полдень я жду вас у Музея науки. Если я не появлюсь, значит, мое мнение о вас изменилось. – И он направился к двери.
Кэтрин в изумлении смотрела ему в спину.
– А я не собираюсь с вами встречаться!
Он остановился, неспешно повернулся к ней лицом и с ухмылкой возразил:
– Нет, Кэти, собираетесь. И знаете почему?
– Почему? – опешив, переспросила она.
– Потому что, несмотря на маску девушки из высшего общества, вы находите меня сексуальным. – Он улыбнулся. – Верно?
– Да как вы смеете! – возмутилась Кэтрин. – Вы просто…
– И знаете что? – с невозмутимым видом прервал ее он. – Я думаю о вас то же самое.
С этими словами он вышел, хлопнув дверью, а Кэтрин еще с минуту стояла неподвижно. Ее бросило в жар. Никто еще не говорил ей, что она сексуальна. Никто, даже Артур, ее любовник.
А потом Кэтрин стало стыдно, что она позволила этому агрессивному самовлюбленному самцу – пусть и ненадолго – до такой степени заморочить ей голову. Неужели Рик Стентон на самом деле вообразил, что она завтра с ним встретится? Черта с два! На миг Кэтрин представила себе, как этот тип приходит к музею и видит, что ее там нет, и ощутила острое чувство удовольствия.
Она возвратилась к гостям, и остаток вечера старалась не думать о Рике Стентоне.
Придя домой, Рик Стентон заметил, что в гараже горит свет. Значит, старина Джошуа все еще работает… Трудоголик, да и только! Он подошел к холодильнику, заглянул внутрь и хмыкнул. Да, не густо! Вытащил банку кока-колы, открыл ее и, сделав глоток, пошел в гараж.
– Если бы ты знал, с какой женщиной я сейчас познакомился! – объявил он с порога и развалился на старом диване. (Джошуа даже не повернул голову от верстака.) – Ты бы ее видел! Знаешь, у нее такое лицо, словно с портрета Гейнсборо… Только еще красивее. И она такая холодная! И на первый взгляд высокомерная. Высший класс! Но в глазах у нее что-то такое… Не знаю, но мне кажется, что я смог бы ее расшевелить! Черт, с ума сойти, что за женщина! – Рик растянулся на диване, поставил себе на грудь банку коки и продолжил: – Надеюсь, с ее помощью мне удастся встретиться с боссом. Если честно, меня тошнит от перспективы продаться компании ее папочки, но ведь выбора у нас нет, ведь так?
