Столы по-южному уставили во дворе под деревьями. Люди еще не успели рассесться. За одним из этих столов уже сидела необычайно красивая девушка, казавшаяся сказочно красивой здесь, в черной рамке смерти. Я обратил на нее внимание. Заметив это, она стала очень быстро есть. Видимо, кокетство вызвало в ней аппетит. Не ест, а исполняет какой-то сексуально-гастрономический танец. От былой за минуту до этого красоты ничего не осталось. Смерть, красота, пошлость.
В молодости один милый поэт время от времени читал мне свои новые стихи.
Если я говорил, что стихотворение неудачно, он с комическим постоянством повторял:
– Опять перетончил!
Главный признак провинциализма в литературе – стремление быть модным.
Нужно движение, беспрерывное трение о мир, чтобы задымилась искра мысли, а потом нужны тишина и одиночество, чтобы эту искру раздуть.
Чем богаче еда, тем вонючей дерьмо. У вегетарианца, надо полагать, благородный козий помет.
Современный, интеллигентный мальчишечка сказал женщине:
– Тамара Ивановна, будьте любезны, скажите мне, пожалуйста, вы не видели, где моя подушка-пердушка?
Этот человек свою трагедию пережил с таким деликатным мужеством, что никто не заметил этого мужества. Все решили, что он холодный человек.
Ночью в купе. Бессонница. Соседи по купе то дружно, то вразнобой храпят.
Дискуссия глухонемых. У одного из храпящих аргумент иногда достигал такой хамской силы, что он перекрывал им храп обоих и, перекрыв, успокаиваясь на минуту, затихал. Потом он начинал скромно храпеть, как бы предлагая вести дискуссию в джентльменских тонах. На что один из двоих взрывался в храпе, укоряя за его предыдущий наглый выпад.
Что делать? Как заснуть, не убивая их? Я долго думал и наконец, догадавшись о чрезвычайной выгоде своего положения, успокоился и уснул. Я подумал, насколько же безопасней лежать в купе, слушая храп пассажиров, чем лежать в палатке в джунглях, слушая рыканье хищников возле палатки. Храп – признак близости цивилизации. Успокоившись на этом, я уснул. Но я не знал, что, уснув, ввязался в их дискуссию и разрушил ее под утро.
– Я из-за вашего храпа проснулся, – сказал мне утром как раз тот, чей храп достигал наибольшей хамской силы.
– А я под ваш храп уснул, – ответил я ему.
Мне показалось, что он остался очень доволен – то ли миролюбием своего храпа, то ли его исключительной музыкальностью.
Имя знаменитой шпионки Мата Хари звучит как псевдоним русского мата.
Обрывок разговора. Парень, стараясь занять девушку, рассказывает ей:
– Я тогда в горах попал под такой ливень, что получил сотрясение мозга.
– Град или ливень? – переспрашивает девушка.
– В том-то и дело, что ливень, – уточняет парень, – град – это неудивительно… В тот раз в горах был такой град, что на моих глазах убил лошадь.
– А ты как уцелел? – спрашивает девушка, не очень удивляясь, что явно огорчает парня.
– В дупло залез, – говорит он, – потому и уцелел.
– А дупло было большое? – спрашивает девушка.
– Огромное! – радостно подхватывает парень. – Вся наша туристская группа уместилась в нем.
Девушка опять не очень удивляется. Что же надо такое сказать, черт побери, чтобы удивить ее!
Мы знаем две истории человечества – античную и христианскую. Античная история имела огромные культурные достижения, но, не сумев создать гармонический мир, рухнула. Христианская история создала грандиозную культуру и цивилизацию, но, не сумев создать гармонический мир, видимо, приближается к своему концу. По законам мистики и спорта, уверен – будет третья попытка истории человечества. Но это будет последняя попытка. Если человечество и на этот раз не сумеет создать достаточно гармоничный мир, боюсь, оно будет навсегда дисквалифицировано.
Оскал старой красавицы – кокетливый призыв смерти. У всех старых городских красавиц источенные лица. Шутка ли? Лицо, как мотор соблазна, десятилетиями работавший беспрерывно, и чем гуще смазка, тем заметнее, как он источился.
Пьяный сидел на скамье электрички, закрыв глаза и уронив голову на грудь.
Напротив него сидела его жена. Он время от времени клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими, призывающими движениями пальцев просил взять его руку в свою ладонь. Это было понятно. Но женщина не брала его руку в свою ладонь, а время от времени небрежно снимала его руку со своих колен. При этом всем своим обликом она как бы говорила: будешь знать, как пить!
Пьяный снова клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими, долгими, терпеливыми движениями пальцев призывал ее руку. Но женщина была неумолима.
Через некоторое время она сбрасывала его руку со своих колен все с тем же выражением на лице: будешь знать, как пить!
Через некоторое время пьяный снова дотягивался рукой до ее колен и терпеливо призывал ее ладонь. Казалось, пальцы его стремились докарабкаться до ее руки и просили ее помочь ему. Видно, он чувствовал ужас похмельного одиночества.
Но она была неумолима. Так продолжалось полчаса, пока я ехал в электричке.
Конечно, нехорошо, что он так напился. Но она стерва. Возможно, он и напился, потому что она стерва.
Если человек не тяжело болен, бестактно говорить: «Когда я умру…» Можно подумать, что те люди, которым это говорится, бессмертны.
В молодости на пароходе плыл первый раз в Одессу. На пароходе все девушки казались привлекательней и таинственней, чем на суше. Пароход, да еще летний, – новая жизнь, новая земля, новая любовь! Всеобщее желание обратить обычное путешествие в свадебное.
Играл на палубе в пинг-понг с китайскими студентами. Все они играли хорошо и ракетку странно для нас держали между пальцев. Возможно, привычка к палочкам для еды. После игры я решил угостить их пивом. Сказал им об этом. Они собрались в кучу и, некоторое время посовещавшись по-китайски, смело приняли мое предложение. Видеть их совещание было смешно. Мы были на разных уровнях идеологизации. Они еще ползли наверх, а мы уже сползали с вершины.
Один из ускользающих и одновременно точных признаков гения – это ощущение: неужели он в самом деле жил? Ближайший пример – Осип Мандельштам. Неужели он был? По этой же причине гений редко при жизни признается гением. Мешает, что он живой. Даже если отбросить невежество и зависть, остается глубинный, хотя и неосознанный аргумент: живой, а поет райские песни. Что, он там был, что ли? Откуда он их знает? Значит, песни только кажутся райскими. После смерти легче признать: как бы отчасти оттуда поет.
Фокус – пародия на чудо с целью погасить ностальгию по оригиналу.
Он давал взятки чиновникам только для того, чтобы они действовали в рамках закона. Чиновники в этом случае брали взятки за дискомфортность ситуации, в которую он их ставил.
Этот человек, разговаривая с богатыми, неизменно впадал в какое-то неаполитанское сладкогласие. Ему ничего от них не надо было! Он готов был отдать им последнее! Пся кровь!
Однажды в брежневские времена в писательском ресторане я крепко выпил с друзьями. К нам за столик вдруг подсел один ничтожный писателишка. Явно заметив, что я сильно пьян, он, потеряв контроль над собой от радости, что я потерял контроль над собой, не сводил с меня умоляющего взгляда в ожидании, что я скажу. Я всей шкурой почувствовал, что он стукач. Впоследствии так и оказалось.
Мне решительно нечего было сказать. А он, явно понимая мою сущность, с жадным сладострастием ожидал, что я эту сущность выражу в нескольких фразах.
Я этого не только не хотел, но и не умел, а он ждал, ждал, ждал, как ждут козырную карту. Я для них тогда был загадкой. Но что сказать? Так, либеральная болтовня. За половиной столиков в ресторане занимались этим. Но он продолжал умолять меня своим взглядом: сейчас – или никогда, карьера висит на волоске!
Я знал, что я этого не могу, даже если бы захотел. И потому продолжал пить.
В том числе и с ним.
Видел сон, как будто я после купания в море надеваю ботинок. Почему ботинок в купальный сезон? Я не думаю об этом. На мокрую ногу ботинок трудно влезает, я натягиваю его, он сопротивляется, огорчаюсь своей неловкости. К тому же, озираясь, не вижу второго ботинка. Куда он делся? Нельзя же в одном ботинке идти.
