"А главное - на душе,- сказал себе Мазур, наизусть помнивший заученные в школе великие строки.- Насчет души Микола Василич попал в самую точку. Как про нас писано. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Точно, про нас. Именно такие чувства, светлые и поэтические, рождаются в душе, когда сидишь таежной ночью, прижав к уху миниатюрный наушник, и подслушиваешь приватные разговоры сидящих за бутылочкой господ военных, понятия не имеющих, что к ним в палатку хитрюга Лаврик еще по светлому времени определил крохотный микрофон... Да еще предаешься этому пошлому занятию в компании своей последней женщины, которая в настоящий момент и не женщина вовсе, а боевая единица контрразведки соответствующего рода войск..."
Вообще-то, ничего особенно уж похабного или шокирующего там, в тесной палатке, не произносилось -так, обычный треп армейцев со стажем, господ спецназовцев, конечно же, контрабандой протащивших некоторое количество водки и на это задание. Согласно устойчивой традиции, против которой любые уставы бессильны, ибо в чем-то изначально расходятся с потребностями жизни...
Отцу-командиру, то бишь Мазуру, особенно косточки и не перемывали поскольку мало о нем слышали, в основном знакомы были с туманными слухами (а это означало, увы, что неумолимый бег времени берет свое, поколения сменяются, и живые, функционирующие еще волкодавы уже помимо воли становятся мифами "раньшего времени"...).
Кате не повезло гораздо больше - ей, как и Мазуру, пришлось с каменным выражением лица выслушать подробное и обстоятельное обсуждение своих, если можно так выразиться, технических характеристик. Равным образом и нескольких версий, с точки зрения четверки, объяснявших ее присутствие в засекреченной экспедиции. Все версии в конце концов сводились к одному-единственному варианту, не самым лучшим образом характеризовавшему как молодую радистку, так и залетного адмирала. Впрочем, косточки им перемывали без особых эмоций, с грустной завистью мелких армейских винтиков, прекрасно знающих, что тенденции таковой столько же лет, сколько и самим регулярным армиям: взять хотя бы походно-полевых гетер фельдмаршала Македонского...
Мазуру, порой горько вздыхавшему про себя, ежившемуся от тягостного неудобства, пришло в голову, наконец, что это, в принципе, прекрасно. Если никто не подозревает об истинной сути, если все четверо уверены, что стареющий ловелас в адмиральских погонах совместил приятное с полезным, прихватив в качестве радистки именно легкомысленную подружку,- значит, затея Лаврика себя оправдывает и маскировка идеальна. И слава богу...
Как и подобает людям с опытом, о задании четверо вообще не упоминали ни словом, следуя мудрой армейской установке: нет смысла гадать, зачем тебя пригнали в конкретную географическую точку, поскольку ничего эта болтовня не изменит. Когда всезнающее начальство сочтет нужным, разъяснит подробно. По той же причине вовсе не обсуждались ни утренние взрывы, ни личности субъектов, коих пришлось оформить.
"Интересно, кто? - в который уж раз задавал себе Мазур нехитрый вопрос.Вадим или... Очень уж характерная у него была физиономия, когда рвануло,пожалуй, все-таки несказанное удивление... а именно эта разновидность эмоций в данной ситуации выглядит весьма даже подозрительно. Удивиться может только тот, кто живет с двойным дном и обнаружил вдруг, что его потаенные хозяева хладнокровнейшим образом собирались списать и его в неизбежные издержки производства. Или все эти рассуждения - чушь собачья?"
Лагерь простирался перед ними, как на ладони. Четыре фасонных импортных палатки, где обитали белые люди - сиречь дипломированные "черные археологи", два присланных Гвоздем орелика и троица девиц, выполнявших, как уже стало ясно, совершенно конкретные функции, не имевшие ничего общего с историческими изысканиями. Еще один импортный шатерчик, в отдалении,- там помещался крохотный японский генератор, снабжавший лагерь электричеством без малейшего посредства Чубайса. Палатка спецназовцев, палатка Лаврика с Мазуром, персональное Катино обиталище. Еще два огромных шатра из выцветшего брезента, куда мог свободно въехать ГАЗ-66,- китайская резервация. Левее - заброшенная кошара с провалившейся крышей и выбитыми окошками... И, наконец, главное, вокруг чего все и вертелось. Раскоп.
Узкоглазые гастарбайтеры из южных краев постарались на славу - холм они практически срыли и углубились метра на два пониже уровня тайги (не говорить же об "уровне моря" здесь, посреди Евразии?). Вот-вот должно начаться самое интересное - узкоглазых, так и не понявших ни черта, отправят восвояси, и золотишко начнут со всем возможным тщанием извлекать из земли лишь посвященные. Интересно, здесь и в самом деле таится пара пудов желтого металла? Почему бы и нет, если вспомнить кое-какие недавние находки в этих же местах,- как попавшие в руки государства, так и проплывшие мимо закромов Родины.
Поселок пребывал в безмятежном покое. Доносившиеся от импортных палаток звуки неопровержимо свидетельствовали, что там безмятежно употребляют спиртные напитки и безотказных девиц - без особого гвалта, впрочем, где-то даже интеллигентно. Что происходило в палатке спецназа, уже известно. Там, где обитали китайцы, тоже имела место отлаженная вечерняя жизнь - как уже подмечено, плыли непривычные ароматы чужестранных приправ и едва слышно доносились экзотические напевы, заунывные и насквозь непонятные. Палатка Лаврика оставалась темной - ничего удивительного, если учитывать, что ее хозяин сейчас занимал позицию на другом конце лагеря. Раскоп чернел почти идеальным прямоугольником, с двух сторон окаймленный столь же идеальными валами вынутой земли,- чертовы китайцы по своему обыкновению и здесь оформили примитивные землеройные работы таким образом, словно участвовали в каком-нибудь международном конкурсе дизайнеров. Выглядела полуразрытая гробница невероятно буднично, духи усопших не шастали вокруг, и мать-природа вопреки иным жутким байкам не протестовала против нарушения векового покоя гробницы чем-нибудь вроде грозы с ливнем. Романтики во всем окружающем не было ни на ломаный грош и слава богу. Мазур давно уже открыл для себя: как только вокруг обнаруживается нечто, хотя бы отдаленно смахивающее на романтику, жизненные сложности сплетаются в такой поганый клубок, что хоть святых вон выноси, только успевай поворачиваться, чтобы не прилетело вдруг с самой неожиданной стороны...
Он покосился на Катю, сидевшую в удобной позе, со свисающим из правого уха тонюсеньким черным проводком. Как всегда случается с красивыми девушками ночною порой, ее лицо в лунном свете казалось невероятно прекрасным и загадочным, что вызывало у Мазура лишь унылую, устоявшуюся тоску. Он был слишком старым и опытным, чтобы терзаться, как пацан,- на душе попросту было пакостно. Женщины не должны участвовать в э т и х играх, и все тут. Вот только в жизни сплошь и рядом получается наоборот...
В наушниках звучал препохабный, но по-настоящему смешной анекдот про двух ворон и Красную Шапочку. Мазур автоматически ухмыльнулся при финальной фразе.
Лагерь был безмятежен. Появление гостей не встревожило никого из заинтересованных лиц. Мазур перетолковал наедине с главными действующими лицами. Тот, что работал на Гвоздя (равно как и двое надсмотрщиков, присланные покойным), услышав пароль, принял Мазура если и не радушно, то, по крайней мере, философски подчиняясь неизбежному. Троица эта, разумеется, и знать не могла, что один из приближенных покойного крестного Папы был взят в обработку, после чего поделился с Лавриком как этим самым паролем, так и кое-какими иными секретами.
Точно так же обстояло с тем котом ученым, которого не так давно вербанул Антоша Ковбой,- он не особенно и обрадовался появлению непрошеных визитеров, но куда ему переть против рожна? Так что ситуация сложилась надежная и незатейливая: каждая из двух заинтересованных в кладе сторон полагала, что шантарские боссы ради вящего контроля прислали новых надсмотрщиков, только-то и всего...
