- Да нет, - сказал Гвоздь. - Я человек старых понятий, мне подобное заведение доить насквозь западло. Бордель ходит под Антошей Ковбоем, он, щенок, из новых, рубит капусту без оглядки на правильные понятия, там, где люди пачкаться не станут. А поскольку он не полный отморозок и понимает, что сила пока что солому ломит, вы там себя не особенно ограничивайте, если что. Конечно, и разносить вдребезги притончик не стоит, там на нейтральной территории, и приличные люди встречаются... Но, в общем, работайте со всем прилежанием, если что-то пойдет не так, я с Антошей сам перетру... Короче, Степаныч. Как только ты мне сказал про среднеазиатов, которые притворяются китайцами, у меня моментально сработали, учено говоря, ассоциации. Тут же вспомнил: ну как же, есть у нас местечко, где подобное явление носит прямо-таки массовый характер... И побежали ребятки с четкими снимками в кармане - мои ж этих "китаезов" снимали во всех мыслимых ракурсах... Того, что назывался Лю, так и не вычислили пока, а этот самый Чжао возник на горизонте. Ты что нахмурился, Степаныч?
- Все еще анализирую нашу встречу с этими поддельными китайцами, - сказал Мазур. - Они знали, Фомич, кто ты такой. Как же иначе? Но были что-то очень уж спокойны, как им вроде бы и не полагалось. Понимаешь? Актеры, мелочь, кем-то подосланные ряженые - но роль свою вели без всякого внутреннего страха...
- Я тебя, кажется, понимаю, - сказал Гвоздь со злой ухмылочкой. - В самом деле, следовало бы понимать, с кем крутят спектакль - а они, падлы, были совершенно спокойны, как будто я им мелкий шнырь... У тебя есть соображения?
- Так себя ведут, когда чуют за спиной кого-то не менее сильного.
- И тем не менее... - покрутил головой Гвоздь. - Чересчур уж мелкая шпанка этот наш Чжао, он же - Ермек свет Уразбаев, шестерка при борделе. Ему по жизни положено перед людьми стоять по стойке смирно - это ж в кровь въедается, ежели ты мелкаш, шестерка... А он жентельмена корчил. В самом деле, очень странно.
"Есть еще одна гипотеза, - подумал Мазур. - Черт ее знает, насколько она отвечает действительному положению дел, но не учитывать ее нельзя. Так уверенно, как наш липовый Чжао, люди держатся еще и в случае, ежели точно знают, что никаких таких последствий для них не будет вовсе, что их собеседник, перед которым ломали комедию - не жилец на этом свете... Это вариант? Вариант. Когда неизвестные профессионалы, которых так никому пока что не удалось не только уличить, но и увидеть хотя бы, начинают выбивать второстепенные фигуры, вовсе даже не заслуживающие такого мастерства, поневоле закрадывается подозрение, что главной целью как раз и должен стать господин Гвоздь... Стоп, стоп. Почему же его не положили сразу? Столь умелые и хваткие ребята, пожалуй, могли бы это провернуть, не размениваясь на слонов и пешек. Самый простой вариант - снайпер на поросшем лесом склоне. В поместье эту возможность совершенно не принимали в расчет, так что шансы были... Нет, не складывается что-то. Не хватает деталек в головоломке..."
А вот с другой головоломкой, очень похоже, что-то начинает проясняться. Точнее, сужается круг подозреваемых. Едва Гвоздь вздумал прихвастнуть своей осведомленностью и вслух упомянул про операцию "Меконг", следочек потянулся не к конкретной личности, но в конкретном направлении.
Кто бы ни запродал Мазура с потрохами хозяину здешнего Шервудского леса, тварь эта не имеет отношения к спецназу, это чужой. Хотя он, несомненно, носит погоны. Ах, как прав был покойный адмирал Марев, Лавриков учитель, и каким рецидивом старых времен, каким перестраховщиком он нам, молодым, казался. А вот поди ж ты, заложенные им мины исправно срабатывали спустя много лет после смерти конструктора...
Не было никакой операции "Меконг", была операция "Альтаир". Это для штабных, паркетных, для кабинетчиков "Альтаир" был залегендирован как "Меконг" - у непосвященных и с помощью такого названия, и с помощью сопутствующего вранья усиленно создавали впечатление, будто "морские дьяволы" тогда работали где-то в Индокитае. А на самом деле все развернулось чуточку южнее - но операция была так важна и секретна, с таких верхов шли приказы и разносы, что многое по устоявшейся системе секретили от своих не хуже, чем от чужих. И правы были, как выяснилось. Если человек знает, что Мазур когда-то усердно резал азиатов в их же родных местах, но при этом именует давнюю операцию не "Альтаиром", а "Меконгом", то это означает четкий след...
- Ну, с богом, ребятишки, - напутствовал Гвоздь. - Не наглейте и не нарывайтесь особо, но суку эту мне предоставьте...
Черный "мерседес", чьи номера никак не выдавали его принадлежность к известной фирме, поскольку были украшены совершенно случайным набором цифр, плавно затормозил неподалеку от входа, и Мазур с осетинским человеком Гигой вылезли из него с должной вальяжностью.
Когда-то здесь помещалось самое прозаическое заводское общежитие - но с тех пор утекло много и воды, и денежек. Четырехэтажка без единого балкона была заново отделана снаружи и особенно внутри. Три верхних этажа погружены во мрак, лишь кое-где слабо горят зеленые и желтые светильники - а вот первый этаж, он же ресторан, залит светом со всей возможной роскошью. Над входом надпись из неоновых трубок "Жемчужина Китая", буквицы стилизованы под иероглифы, насколько это удалось дизайнеру, а возле стеклянных дверей предупредительно вытянулся швейцар в белом смокинге, самого что ни на есть восточного облика.
Распахивая перед ними дверь, фуфлыжный китаец - ну, этот-то, несомненно, домашнего розлива, что стал бы искать для столь прозаической службы истинного жителя Поднебесной?! - внятно и с подобострастной улыбкой произнес что-то абсолютно непонятное. То ли приветствие, дотошно разысканное хватким интеллигентом в словарях, то ли откровенную абракадабру, в которой европейские люди все равно не разберутся.
Едва они вошли в обширный вестибюль с расписанными драконами стенами и затейливыми розовыми фонариками под потолком, к ним шустро и бесшумно кинулся второй азиат, на сей раз в черном смокинге, всем своим видом выражая несказанную радость от того, что белые господа посетили именно его заведение, низехонько поклонился и, мастерски коверкая язык, пропел:
- Коспода сакасали столик в лестолане или зелают навестить клуб?
Они молча подали прохвосту здешние пропуска - квадратные бирки из пластмассы под слоновую кость с загадочными черными иероглифам и цифирками. Поскольку бордель был, модно выражаясь, эксклюзивным, то сюда, как инструктировал Гвоздь, с улицы не попадали - нужно было по какой-то хитрой системе предварительного заказа получить эти самые бирки.
Зато с ними, судя по реакции метрдотеля, гости вмиг становились долгожданными, уважаемыми и где-то даже почтенными. "Китаец" расплываясь в холуйской улыбке, то и дело забегая вперед, делая обеими руками галантные пассы (быть может, он искренне полагал, что так и выглядит хваленая китайская вежливость), повел их мимо шумного ресторанного зала куда-то в боковой проход, тускловато освещенный, кое-где украшенный высокими деревянными статуями то ли неизвестных богов, то ли просто полуголых и пьяных даосских монахов - с голыми пупами и широкими улыбками, скупо драпированными во что-то вроде мантий.
- Коспода плиезжими изволят быть? - поинтересовался метрдотель, бесшумно скользя впереди.
- Из Москвы, - кратко соврал Мазур.
- А я из Махачкалы, слышал, нэт, дарагой? - столь же непринужденно сбрехнул Гига, играя классическое лицо кавказской национальности, прославленное анекдотами и милицейскими сводками. - Ва, пачэму нэ сли-шал, да?
- Моя китайса там не была, - прижав руки к груди, ответил метрдотель. Моя лодная голода - Халбина...
Мазуру хотелось немного над ним поиздеваться: скажем, с обаятельной улыбкой сообщить, что бывал в Харбине не единожды и прекрасно помнит некую городскую достопримечательность, тут же выдуманную из головы - и посмотреть, как этот самозванец будет выкручиваться, поддакнет или промолчит? Но это было бы ненужное и даже глупое лихачество...
