— Ну хватит! Скажи, можешь помочь или нет?
— ГАИ все может. ГАИ может даже больше, чем уголовный розыск.
— Ну хорошо — поможешь или нет?
— Будет зависеть от твоего поведения. Как ты понимаешь, я рискую своим положением.
— Нет, Воробьев. У нас с тобой все. У нас с тобой тысячу лет все.
— Это у тебя все. А у меня…
— Ты поможешь?
— За что?
— За просто так. Ну или за деньги. Сколько у вас стоит подобного рода услуга?
— Я деньги с женщин не беру. Похоже, правду говорили в очереди. Насчет женщин и гаишников.
— Я тебя очень прошу. Я тебя почти никогда ни о чем не просила. Ну хочешь, я перед тобой на колени встану? Прямо сейчас встану.
— Ну зачем сразу на колени?
— Пошляк!.. И подлец!
— Нет, не подлец. К подлецу ты бы не пришла.
— Хорошо, не подлец. Действительно, не подлец. Просто обиженный мужик. Очень хороший, но обиженный. Мной обиженный. Несправедливо обиженный. Дурой бабой, на которую даже обижаться…
— Для мужа стараешься?
— Для семьи!
— Ладно, давай свой номер.
— Вот. Я его написала…
Воробьев снял со стоящего на столе телефона трубку, набрал номер.
— Егоров? Не в службу, а в дружбу, посмотри в картотеке номер… Когда? А побыстрее нельзя? Да, очень нужно. Через десять минут? Хорошо. Через десять минут, — повернулся он к Татьяне. — Надо подождать.
— Может, я пока в коридоре постою? Там очередь…
— Ничего, посидят. Им полезно. Татьяна заерзала на стуле.
— Как живешь? — спросил Воробьев.
— Хорошо. То есть раньше лучше, а теперь хуже. Поэтому к тебе пришла…
— А так бы не пришла?
— Тут трудно сказать… Я не думала… — засуетилась, забормотала, пряча взгляд, Татьяна.
Но Воробьев смотрел прямо ей в глаза. Очень внимательно смотрел. И очень требовательно.
— Не пришла бы? Нет?
— Понимаешь, Воробьев… — И вдруг, подняв глаза, твердо сказала:
— Нет! Не пришла. Извини, Воробьев, но…
Несколько минут Татьяна и майор молчали, глядя в стороны. Каждый в свою сторону. Больше говорить было не о чем. Потому что самое главное было сказано…
Звонку телефона оба обрадовались, как спасению.
Воробьев быстро схватил трубку.
— Уже нашел? Спасибо тебе. Само собой. С меня… Положил трубку. Пододвинул к себе лист бумаги с номером машины. Что-то быстро написал.
— Фамилия хозяина машины. Его адрес. Его телефон. Все, что ты хотела.
— Спасибо! — поблагодарила Татьяна. — Спасибо тебе, Воробьев. Я знала, что ты поможешь.
И, перегнувшись через стол, чмокнула майора в щеку.
— Хорошая ты баба. Жаль, не моя, — вздохнул тот.
— Ты сам пробросался. Сам сменил одну хорошую на много плохих…
Татьяна быстро пошла к выходу.
Воробьев догнал ее, открыл дверь и несколько секунд, высунувшись в коридор, смотрел в сторону быстро идущей по коридору фигуры.
Очередь, напряженно замерев, смотрела на майора и на уходящую женщину.
— Ну, чего уши прижали? — грозно спросил майор, повернувшись к притихшим водителям. — Как ПДД нарушать, вы все герои. А как отвечать — хвосты поджали. А ну, кто первый хочет у меня права получить?
Желающих не было. Проштрафившиеся водители потупили взоры.
— Смелых нет? Тогда все ко мне в кабинет! Разом! Будем повторять правила дорожного движения. И если вы запнетесь хотя бы на одном пункте…
— Но, товарищ майор, зачем нам знать правила дорожного движения, если мы уже имеем права…
— Это самоуправство…
— Он верно говорит. Мы уже сдавали на права…
— Тогда вы сдавали на права, а теперь на права иметь права. Ясно?
— Безобразие!
— Обнаглели гаишники!
— Кто сказал? Ты сказал? Ты? Кто еще сказал? — совершенно рассвирепел майор. — Кто не желает изучать ПДД — будет сдавать лично мне правила передвижения авто — и бронетехники в условиях боевых действий, на лишенных разметки фронтовых грунтовках…
— Но зачем нам знать про бронетехнику?!
— Затем, что — если завтра война! Затем, что вы не просто водители, а военнообязанные водители. И не дай вам бог перепутать, кто кому должен уступать дорогу на неосемафоренном перекрестке — танк, БМП или артиллерийское орудие на гужевом ходу! А ну — заходи по одному!
Очередь потянулась к двери кабинета.
— Ну я же говорил! — тихо сказал один из обреченных водителей. — Эти в отличие от нас всегда с теми столкуются. А нам отдуваться. Если у тех с этими что-нибудь не сладится.
— Думаешь, у этого не сладилось?
— Думаю, не сладилось. Думаю, у этого с той совсем не сладилось!..
Глава 11
Электричка отстукивала колесами сто двадцатый километр. Почти все пассажиры в вагоне спали. Даже те, кто стоял в проходах.
— Осторожней! — предупреждал Сергей наваливающегося на детей мужчину, присевшего на край скамейки.
— Что? — вздрагивал, просыпаясь, мужчина.
— Вы моих детей задавите.
— Я?.. Ах, ну да… Простите.
Мужчина отодвигался, но через несколько минут засыпал, клонясь телом к детям.
— Послушайте, вы опять…
— Что? Что такое?
— Вы снова…
— Платформа «Сто второй километр». Следующая остановка «Сосновка». Конечная, — раздался из-под потолка дребезжащий голос.
Мужчина мгновенно проснулся, встал и стал протискиваться к выходу.
Сергей тронул рукой детей.
— Просыпайтесь. Мы подъезжаем. Просыпайтесь. Вы слышите меня?
Дети ничего не слышали. Они крепко спали.
— Вставайте!
— Мы еще немножечко. Еще чуть-чуть, — хныкали дети, не открывая глаз.
— У бабушки доспите.
— Ну папа…
— Вставайте, вставайте…
Позевывающие пассажиры потянулись к выходу. Последним, уже из пустого вагона, вышел, волоча за руки детей, Сергей.
— Давайте, давайте шагайте.
От платформы сразу свернули направо и пошли по мокрой, вьющейся среди деревьев тропинке.
— Скоро мы придем? Ну скоро придем?.. — канючили дети.
— Скоро. Вон видите, фонарь горит? До него дойдем, а там два шага…
От фонаря повернули влево и вдоль забора дошли до ворот.
— Ну вот видите. Уже пришли.
Сергей постучал в окно дома. Шторка отдернулась. За горшками с комнатными цветами мелькнуло чье-то лицо.
— Кто там?
— Я. Сергей.
— Какой Сергей?
— Да ты что, мама, это я.
— Сергей? Ты?..
— Я. Открывай.
Звякнул крючок на двери. Быстрые шаги застучали во дворе. Калитка открылась.
— Здравствуй, мама. Вот, привез тебе внуков погостить, — быстро, опережая вопросы, проговорил Сергей.
— Ты почему так поздно? Уморил детей совсем. Смотри, они на ходу спят! — обхватила, потащила любимых внуков в дом. — Устали, бедненькие? Спать хотите?
— Баб, а у тебя молоко есть?
— Есть, есть у меня молочко. В холодильнике в крынке стоит.
— А сметана?
— И сметана есть.
Открыла холодильник, вытащила, разлила по стаканам молоко.
— Кушайте, милые, кушайте…
— Ну все, я пошел, — шагнул к порогу Сергей.
— Куда пошел? — удивилась мать. — Ночь на дворе!
— На электричку. Я еще могу успеть на последнюю электричку. Закрой за мной.
Мать с недовольным видом вышла во двор. Не нравились ей ночные походы сына. Ни в детстве не нравились, ни теперь. Хулиганы из соседнего двора ей мерещились. И бандиты, поджидающие жертву на тропе к железнодорожной платформе.
— Остался бы ты лучше. Поел. Переночевал. А с первой утренней электричкой поехал.
— Не могу, мама. Рано утром мне надо быть на работе.
— У тебя что-то случилось? — пытливо вглядываясь в лицо сына, спросила мать.
— Нет, ничего не случилось. У них в школе недельный карантин объявили. День-деньской болтаются без дела. А мы на работе. Пусть лучше пока у тебя побудут.
— Пусть побудут. Места хватит, — ответила мать, застегивая на пиджаке великовозрастного сына пуговицы. — Воротник подними. Горло застудишь.
— Мама!
— Ну ладно, иди. Раз тебе так надо. А только все равно не дело это по ночам неизвестно где лазить…
