Следующий день разведчики перележали в болоте, отгоняя от лиц напирающих со всех сторон пиявок и головастиков. И следующую ночь. И еще один день. Они выжидали, когда преследователи утомятся гоняться за миражом и вернутся в казармы. Или хотя бы утратят бдительность, что позволит проскочить мимо их кордонов.

Во вторую ночь группа выбралась из топи. И, ежеминутно осматриваясь, прислушиваясь и замирая, двинулась в условленную точку. В точку эвакуации. Двинулась не напрямую, а сильно в обход, памятуя, что кривой путь лучше прямого полета пули.

Несколько раз мимо проходили прочесывающие местность подвижные патрули. Но патрули передвигались шумно, стуча об оружие и каски ветками, хрустко ломая подошвами обуви подвернувшиеся под ноги сучки и даже иногда переговариваясь друг с другом. И потому реальной угрозы не представляли. Вовремя предупрежденные об их приближении разведчики смещались в сторону, залегали и пережидали опасность, жестко зажимая рот и нос находящемуся без сознания раненому товарищу.

Много больше они опасались засад, которые, в отличие от передвижных патрулей, обнаруживают себя слишком поздно и сразу пулеметной очередью в упор. Но их, похоже, оборудовать еще не успели. Или не удосужились. Или просто разведчикам везло и путь их проходил мимо смертельно опасных ловушек.

В общем, ушли. Оторвались. Спаслись.

— Кажется, здесь! — сказал капрал Джонстон.

— Точно, здесь. Вон маяки: холм, дерево и развалины дома.

— Через сколько эвакуация?

— Через двадцать шесть минут.

— Поторопились…

Действительно, поторопились. Пришли на двадцать минут раньше условленного срока. Что в диверсионном деле не приветствуется. Равно как и опоздание. Торчать в точке контакта лишнее время значит подвергать дополнительной опасности не только себя, но и того, с кем предстоит встреча. Но не уходить же обратно из-за четверти часа!

Боевое охранение рассыпалось в три стороны, занимая круговую оборону. Им подниматься на борт последними. После всех. А может, и не подниматься, если того потребуют обстоятельства. Может быть, отстреливаться до конца, до последнего патрона, наблюдая, как единственный обещающий спасение «борт» вкручивается в небо. На то оно и охранение, чтобы, погибая, оттянуть на себя огонь атакующей стороны и тем обеспечить эвакуацию остальным…

Через двадцать две минуты послышался быстро нарастающий и приближающийся гул моторов.

Разведчики облегченно вздохнули.

Слава Всевышнему! На этот раз авиация не подвела. А то, бывает, то не долетят, то перелетят, то просто не полетят из-за отсутствия свободных машин или несогласованности приказов двух не подчиненных друг другу военных ведомств. Война — это такой бардак! Который совсем не похож на военные, с удачливыми супергероями, фильмы. И вообще ни на что не похож!

Разведчики включили радиомаяк приведения, который должен был вывести вертолет точно на точку эвакуации. И еще спустя минуту с помощью ручного ключа отбили короткий шифросигнал, обозначающий, что посадочная площадка свободна, что противника поблизости нет.

Вертолет снизился до ста пятидесяти футов и завис над точкой. Пилоты ожидали еще один подтверждающий сигнал. Визуальный.

Командир группы вытащил фонарик и, направив его вертикально вверх, несколько раз нажал на кнопку. Шесть коротких вспышек, две длинные, две короткие и очень длинная. Как было условлено. И три коротких вспышки в ответ — «пароль принят».

Вертолет снизился на сто футов и включил малый прожектор. Садиться в полной темноте пилот не решился. Приглушенный матовый свет высветил сидящих на коленях разведчиков.

«Борт» осел еще на пятьдесят футов и замер посадочными «лыжами» возле самой земли. На грунт он не «вставал», чтобы легче было взлететь.

— Давайте быстрее! — характерным жестом крутил рукой появившийся в провале люка пилот. — Быстрее! Быстрее!!!

Он был прав. Теперь надо было укладываться в секунды. Теперь место посадки и сам вертолет были демаскированы. А превосходство высоты утрачено. Здесь, у земли, винтокрылую машину возможно было завалить из любого стрелкового оружия. Хоть даже из рогатки, если удачно выстрелить. И если стрелять вместо камешков ручными гранатами.

— Первым — раненого! — распорядился командир.

— Быстрее!!!

Но торопить разведчиков нужды не было. В их планы не входило задерживаться в этом, не оставившем приятных воспоминаний, месте. Равно как разбрасывать десятицентовые монетки, чтобы гарантировать себе возвращение обратно. Один за другим они запрыгивали в фюзеляж, толкая коленями вцепившегося в бортовой пулемет стрелка. Пулемет хищно шарил дулом из стороны в сторону, готовый в любую следующую секунду залить огнем всякий опасный или просто подозрительный участок местности.

— Все? — жестом спросил пилот.

— Еще трое! — ответил стоящий на «лыже» командир.

— Через пять секунд, — показал пилот открытую пятерню, — улетаем, — несколько раз ткнул вверх задранным большим пальцем.

Последними к вертолету подбежали стрелки боевого охранения. Подбежали спиной, не отводя дула винтовок от черноты подступающей со всех сторон ночи. Они запрыгивали в фюзеляж уже на ходу. Точнее, на лету. И падали на своих товарищей и на какие-то ящики.

Вертолет быстро набрал высоту и лег на курс.

Операция была завершена.

— Теперь не достанут! — крикнул в самое ухо капралу Джонстону рядовой Доутсон.

— Те не достанут, зато другие достанут!

— Кто?!

— Майор! Он же предупреждал, чтобы все было тихо, а мы!… Считай провалили операцию!

— Ерунда! Им нужен был шум! Они его получили! Даже больше, Чем просили!

— Зачем шум?!

— Что?

— Зачем шум?!

— Затем, чтобы отвлечь на себя внимание! Затем, чтобы кто-нибудь под тот шумок незаметно сделал свое дело! С другой стороны забора! Мы вызывали огонь на себя!

— Ты так думаешь?!

— Уверен! Их устраивал этот бой! Им нужен был этот бой! Мы были смертники!

Черт возьми, может, он и прав! Может, пока по одну сторону объекта разведчики вели неравный бой, по другую кто-то тихий и незаметный обделывал свои грязные делишки. Ничем не рискуя. Потому что пули, предназначенные ему, улетели в другую сторону. В сторону обеспечившей шумовые эффекты разведгруппы. А потом, завершив те дела, тот неизвестный так же тихо и незаметно ушел в черноту ночи. Когда они увели охрану вслед за собой.

Может быть, так. По крайней мере, это очень похоже на правду. Иначе зачем было посылать десяток здоровых, вышколенных на полосе препятствий парней к черту на рога? Только для того, чтобы они взорвали пару светошумовых гранат? И тут же ушли обратно?

Ерунда! Для таких примитивных целей военных разведчиков не используют. Для решения подобных задач вполне достаточно выучки и опыта скаутов. Очень сильно бабахнуть и очень быстро «сделать ноги» способны и они. При условии, что после подобного хулиганства не надо стрелять. И бросать боевые гранаты. А вот если надо… То тогда точно без профессионалов-диверсантов не обойтись! Значит, эти выстрелы и эти взрывы предполагались. Изначально.

И эти выстрелы и взрывы прозвучали!

Дьявольская служба! Где не знаешь, для чего и во имя чего тебя подставляют под чужие пули. И скорее всего никогда не узнаешь…

Дьявольская служба…

— Рядовой Смит!

— Я! Сэр!

— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Смит!

— Спасибо! Сэр!

— Рядовой Доутсон!

— Я! Сэр!

— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Доутсон!

— Спасибо! Сэр!

— Капрал Джонстон!

— Я! Сэр!

— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Джонстон!

— Спасибо! Сэр!

— Рядовой Браун… — Рядовой Блэйк…

— Капрал…

— Шах!

— А мы вот сюда!

— Еще шах!

— А мы вот так!