Легкая куртка костюма была на "молниях", на "молниях" были и карманы. Неожиданно внимание Артиста привлекли замочки этих "молний". На их поводках болтались удлиненные металлические висюльки.

Артист присмотрелся к одной из них, сравнил с другими.

-- Отличный у тебя костюмчик, -- вдруг заметил Артист, -- удобный. Думаю, ба-альших денег стоит. -- И он показал висюльку Доку.

Боцман ошалело раскрыл рот.

-- А ты думал! -- серьезно заметил Перегудов. Он приблизил серебристую висюльку к глазам, сильными пальцами хирурга чуть повернул блестящую головку против часовой стрелки. Она вдруг подалась и легко свинтилась, обнажив крохотное электронное устройство.

-- Вуаля! Как говорили древние -- бойтесь данайцев, приносящих яйцев.

-- Вот-вот, -- шепнул Артист, -- замечательный прикид. Да только ради него одного стоило шишки набивать. А, Боцман?

Док аккуратно вновь собрал хитрую висюльку и вернул в прежнее состояние. Так же обследовал остальные. Все они оказались подлыми "жучками". А один обнаружился даже на короткой "молнии" заднего брючного кармана.

-- Ну это я уж и не знаю, какие звуки транслировать... -- заметил Артист.

Все трое усмехнулись и вернулись на прежнее место.

"Все четко, -- написал Артист на программке и кинул на траву, чтобы каждый мог прочесть. -- Прослушка. Высший класс. Американская или итальянская".

-- Ладно, парни, -- сказал Боцман. -- Коли так, вы тут сидите, толкуйте, а я пойду маленько пошляюсь, обследую окрестности.

Пастухов одобрительно кивнул.

Боцман вытащил из "джипа" маленький кассетный магнитофончик с приемником и, выкрутив на полную громкость забойную музыку и разухабистые голоса бойких ведущих радиостанции "Максимум", неспешно побрел к берегу речки, унося на себе "дары" неведомых данайцев.

Когда Хохлов удалился на приличное расстояние и его ослепительный силуэт замаячил в лучах солнца лишь ярким белым пятнышком среди зеленой травы, Док сказал:

-- То-то я все гадал: с чего бы это у меня на прошлой неделе дома телефончик растренькался? Стало быть, "ушки" вешали.

-- И у меня... -- кивнул Артист.

-- И у нас с матерью тоже, -- добавил Муха.

-- Ясно! Какие будут соображения у честной компании? -- обвел их глазами Перегудов.

-- Чего тут соображать? -- сказал Пастух. -- И козе понятно -- нас снова взяли в оборот.

-- Как думаешь, откуда ноги растут? -- спросил Артист.

-- Откуда всегда... -- мрачно прищурился Пастух. -- Кому-то позарез потребовалось собрать нас всех в одном месте. Что им, как видите, удалось. За вычетом Кольки-симулянта. Видно, не достали тебя, Трубач, в твоей палате номер шесть. Не сыскали.

-- Или... списали за ненадобностью по болезни как отработанный материал, -- заметил Перегудов. -- Да, Коля, как ты, кстати, загремел туда? А ну-ка расскажи.

-- Чего рассказывать? Жизнь обрыдла -- вот и загремел, -- отвернулся Трубач. -- Лежал кверху пузом -- римских философов читал. А еще Ницше и Эдгара По.

-- Понятно, -- кивнул Перегудов. -- Лучшее чтение для потенциального самоубийцы.

-- А в больнице как оказался? -- спросил Пастух.

-- Да я Доку докладывал... Лежал как-то ночью, обдумывал способ... Тут звонок в дверь -- сестра из Саратова. Она ж невропатолог. Только увидела меня, с ходу просекла, в какой я депрюге. Наутро села на телефон, коллег в Москве навалом, ну и сосватала...

-- Значит, кроме сестры, никто не знал, где ты залег? -- уточнил Пастухов. -- Хорошо подумай! Вспомни.

-- Никто. Железно.

-- Так, -- сказал Артист. -- Стало быть, скорей всего, эти типы просто не вычислили твою дислокацию. В любом случае ясно -- против нас явно не дураки. Все учли, даже твой, Трубач, юбилей. Сели на подслушку, прицепили хвост.

-- Почему бы им прямо на нас не выйти? -- почесал за ухом Пастух. -- Уж больно капитально все вопросы решают... На хрена такие подходы?

-- И работают без дураков, -- продолжил Перегудов. -- Ведь сколько времени -- мы ни сном ни духом... Единственное, чего они сегодня не учли, так этого пикника. Пришлось тащиться за нами -- ну и засветились.

-- Может, просто грохнуть хотят? -- предположил Муха.

-- Не спеши, парень, -- жестко усмехнулся Док. -- Хотели бы прижмурить -- не ломали бы голову. Гонки, приз... Да на фига? Один залп из гранатомета -- и пишите письма! Нет, здесь что-то друго-о-е...

-- Главное -- кому все это нужно? -- упрямо повторил Артист. -- Или кому мы мешаем?

-- Ну, тут выбор большой, -- развел руками Док. -- Даже слишком.

-- Стало быть, будем ждать... -- сказал Пастух. Боцман вернулся минут через сорок в одной тельняшке и белых штанах.

-- А хламида? -- повернулся к нему Артист. -- По-моему, уходя ты был одет побогаче.

-- А ну ее, хламиду. -- Боцман сверкнул белыми зубами. -- Где-то на сучке осталась. Пускай теперь этим воронам дятлов транслирует.

-- Принято и подписано, -- согласился Док. -- Ну а дальше-то что?

-- А дальше -- ничего, -- сказал Трубач. -- Есть, пить, веселиться, лабать на саксе. Если мы им нужны -- прорежутся.

-- Занятно, -- встрепенулся Артист. -- Почему-то принято считать, что художники и музыканты, как правило, дураки. Слушай, Ухов, может, ты не музыкант?

-- Не-а, -- покачал головой Николай. -- Куда там! Я просто наемник. Солдат неудачи.

День прошел в точном согласии с программой, объявленной Трубачом. Ели, пили, вспоминали прошлое и по загадочному устройству человеческой психики к вечеру волнения минувшей ночи уже казались им далекими и нереальными.

Сами не заметили, как начало смеркаться, но уезжать не хотелось, да и Трубач обратно к людям в белых халатах не торопился. Вновь развели костер и просидели в разговорах до темноты...

В Москву засобирались, когда уже совсем стемнело. Залили костер, сели в машину и медленно тронулись в молчании, понимая, что праздник кончился и они снова вступают в зону неизбежных боевых действий.

Неслись по лесной дороге как бы в узком коридоре между двумя стенами леса. Лучи фар выхватывали из мрака самые храбрые деревца, выбежавшие из строя прямо к бетонке.

Вопреки обыкновению, Артист упорно молчал, неотрывно глядя вперед в ветровое стекло из-за черных спин сидящих впереди рулевого Боцмана и Пастухова. Изредка посматривал и назад. Его тревога передалась остальным, и все не чаяли поскорей проскочить этот участок, эти семь или восемь километров лесного массива, откуда их безнаказанно могли "загасить" одним выстрелом из РПГ-7.

Все чувства, мысли и ощущения вновь сделались... фронтовыми, до боли напряженными. И потому Боцман все прибавлял скорость -- благо, дорога была прямая, ровная, старая "стратегическая" бетонка, рассчитанная на прохождение танковых колонн.

Но вот лес кончился. Они выскочили на открытую местность, через два-три километра должны были выехать на магистральную трассу.

-- Странно... -- сказал Трубач. -- Такой кусок отмахали -- и ни одной машины. Ни навстречу, ни по пути. Вечером, в воскресенье... Тут никогда так не бывает. Всегда поток. А сейчас -- никого... Очень странно.

-- Да мы по той ли дороге пилим? -- обернулся Артист. -- Может, не там свернули?

И тут впервые ожил за двое суток сотовый телефон, который Артист на время перенес в "патрол" Пастуха из своей "БМВ": кто-то вызывал их. Пастух взял трубку.

-- Слушаю.

Но никто не отозвался.

Сергей свирепо посмотрел на трубку и швырнул на подставку между сиденьями.

-- Кто там еще? -- подавшись вперед, спросил Артист.

-- Если б я знал, -- ответил Пастух. -- Товарищ не обозначился.

-- Может, ошибка? -- предположил Муха.

-- Не думаю... -- нахмурился Пастух. -- Скорее, это... они. Давят на психику.

Еще около минуты ехали в молчании. Как вдруг, увидев что-то на дороге. Боцман подался вперед и сбросил газ.

-- Ах ты, яп-понский бог!..

Тут все увидели: впереди поперек узкой бетонной полосы лежала женщина в коротком зеленом платье, видно сбитая недавно проехавшей машиной. Объехать ее было почти невозможно.