На исходе дня Артист уже успел свести знакомство со многими, в том числе и с членами российской команды и даже заполнил первую кассету путевыми заметками. Настроение у раллистов-россиян было кисловатое: о призовом месте уже давно никто не помышлял, лишь бы вконец не осрамиться, дотянуть кое-как до последнего этапа. Все устали, издергались, успели, как водится, переругаться, так что назойливые расспросы нахрапистого парня восторгов ни у кого не вызывали. Отвечали неохотно, глядя в сторону, и на всех лицах легко угадывалось желание послать его куда подальше.
А он все не уходил, все крутился со своими проводами и микрофонами, как бы между делом поправлял на груди карточку аккредитации, бесцеремонно залезал и усаживался в машины, короче говоря, как и все его ушлые собратья по ремеслу, давал понять, что он всюду и везде у себя дома.
Кончилось тем, что из одной из техничек, куда этот бойкий репортерчик тоже попытался было сунуть свой длинный нос, неспешно вышел голый по пояс двухметровый соотечественник и вплотную приблизился к нему. Толстенные мускулистые руки великана чуть ли не до плеч были в черных разводах машинного масла.
-- Не чувствуешь ничего? -- с некоторой угрозой поинтересовался он у Семена.
-- То есть в каком смысле? -- не без заносчивости вскинулся Артист.
-- А в таком, что достал ты уже всех, понял? Не до тебя тут. Устали люди, а ты жужжишь и жужжишь... Канай отсюда! Чтоб не видел я тебя больше!
-- Обидно, -- сказал Семен. -- До чего же обидно. Мы с коллегами только ради вас вышли на эту чертову трассу. Можно сказать, единственные ваши болельщики. А вы, так сказать, меня мордой об стол? Спасибо!
-- Да ладно, ты нас тоже пойми, -- сменив тон, пробасил парень. -- Если бы только один ты доставал, а то все лезут и лезут к нам. Были бы мы впереди -- еще понятно, а то...
-- Да кто хоть лезет-то?
-- Да всякие тут вроде вас. Позавчера вот канистру с тосолом сперли, представляешь? А кому он, спрашивается, нужен, тосол?
-- Ну вот! -- сказал Семен. -- А говорите, никаких приключений...
-- Да ведь что смешно-то, -- уже вполне миролюбиво продолжил механик, -- вчера сперли, а сегодня приехали -- глядь! -- стоит на месте как миленькая. И тосол на месте.
-- Ну вот и хорошо, -- сказал Семен.
-- Чего ж хорошего-то? -- снова рассердился парень. -- Тосол, блин, вернули, глядим -- е-мое! Канистры с маслом нет! Как тебе это нравится?
-- Во дела! -- изумился Артист. -- А что за масло-то? Будто своего нету. Может, особенное какое?
-- Масло, конечно, что надо! -- сказал парень. -- Специальное, со спецприсадками, для танков. Насилу добыл.
-- Это что, черное, что ль, такое?
Парень хотел уж было ответить, но не успел. Из-за фургона технички неожиданно появился высокий широкоплечий господин лет сорока в роскошной спортивной куртке, тонких золотых очках и с черным приемопередатчиком "уоки-токи" в руках.
-- Вас, собственно, что интересует? -- не слишком доброжелательно поинтересовался он, вплотную подойдя к Семену. -- Кто вы такой?
Семен не без гордости ткнул себя в грудь, где висела целлофанированная карточка участника с впрессованной цветной фотографией и личными данными: "Пресс-служба оргкомитета". "Авторадио" -- Москва. Аркадий Белецкий. Специальный корреспондент" -- и, широко улыбаясь, протянул руку для пожатия.
-- Рад приветствовать вас, Леонид Павлович! Забыли? Вы же сегодня оформляли нас -- журналистов вне конкурса. Добрый вечер!
Днем, как только притащились измотанные россияне, Муха представил свой экипаж для прохождения процедуры регистрации. Тогда же "Аркадий Белецкий" прочитал надпись на такой же карточке, приколотой к широкой груди руководителя российской команды, и узнал, что это сам сопредседатель оргкомитета ралли от Российской Федерации Леонид Павлович Добрынин. Появление журналистов он встретил без всякого энтузиазма, осмотрел подозрительно и, не удержавшись, выговорил за опоздание:
-- Вы были заявлены черт знает когда, почему
только теперь явились? Я вас в Москве что-то не помню... Без меня уже, что ли, там аккредитовали? Вас только не хватало на мою голову... Ну ладно, документы в порядке. Можете присоединяться и ехать.
Вглядевшись, он тоже сразу узнал Семена, но руки не подал.
-- А... пресса! Ну так что вам надо?
-- Вы же понимаете, Леонид Павлович, работа у нас специфическая, хочется найти что-нибудь остренькое, занятное, чтобы, знаете ли, разогреть радиослушателя...
И он привычно поднял включенный на запись диктофон на черном ремешке.
-- Несколько слов для всех поклонников и любителей российского автоспорта... Друзья, мы находимся на бивуаке после очередного этапа...
-- А ну-ка спрячьте свою шарманку! -- грубо оттолкнул от себя диктофон Добрынин. -- Ничего говорить я вам не собираюсь. Люди заняты, не до вас. Так что...
-- Да понимаете, нам просто нужны какие-нибудь живые эпизоды... -заулыбался Семен. -- Что-нибудь смешное... Вот ваш товарищ сейчас рассказал: кто-то повадился всякую ерунду воровать. То тосол, то масло... Можно шикарный материал забабахать -- "Барабашка на ралли". Представляете?
Семен не успел еще договорить, а лицо Добрынина уже резко изменилось. Нагловатый начальственный гонор сменился еле скрываемым смятением.
-- Что? Что такое? 0-очень интересно! -- часто дыша, почти задыхаясь, он быстро повернулся к механику. -- Ты чего это тут разные байки плетешь? Почему я ничего не знаю? Какой тосол? Какое масло? Мне первым делом обязан был доложить! Мне, понимаешь, а не всяким тут... Было же сказано -- близко никого не подпускать!
-- Да ерунда, Леонид Павлович, -- упавшим, испуганным голосом заговорил парень, -- говорить-то не о чем.
-- А коли не о чем -- так и молчи в тряпочку! Я же предупреждал -- не разевать хлебальник. Украли, не украли -- никого это не касается. Тебя для чего в команду брали?
И повернул к Семену побагровевшее лицо с жесткими голубыми глазами.
-- В общем, топайте отсюда. Никаких интервью! Вон французы лидируют -их и трясите. Еще увижу здесь -- аннулирую аккредитацию, ясно?
Семен трагически воздел руки, но спорить не стал и отправился восвояси. Но он явно повеселел и приободрился. Кажется, это было самое ценное интервью, которое он взял за этот день.
Обо всем, что удалось узнать, через десять минут он во всех деталях поведал своим спутникам и дал прослушать запись.
-- Молоток! -- похвалил Михаил. -- Ай да господин Добрынин! Кажется, наш командор что-то знает. И о-очень боится...
-- Я тоже так думаю, -- сказал Семен. -- Иначе с чего бы, спрашивается, ему так раскочегариться? Считаю, топливо -- тут. Нынче ночью выходим на зверя. Танковое масло этому "барабашке" тоже ни к чему. А нам позарез надо узнать, у кого тут острый приступ клептомании...
Лагерь раллистов жил своей удивительной, ни на что не похожей ночной жизнью.
Всюду -- в спальных мешках, в палатках, прямо в машинах, а то и на крышах своих "джипов" спали гонщики. Измотанные дорогой, ежесекундным бешеным напряжением, спали скитальцы, великие мастера, знаменитые чемпионы и вечные аутсайдеры, герои и честолюбцы, фанатики скорости, рабы и мученики азарта, мужчины и женщины, для которых запах бензина, рев мотора, безумная тряска и близость опасности заменили все, что влечет и ценится в этой жизни.
Вокруг спящих возились механики. Почти все машины стояли с задранными капотами, многие были наклонены на опрокидывателях. Над открытыми моторами, как светлячки, витали в темноте огни ярко горящих ламп-переносок, постукивали гаечные ключи, шипели насосы, то там, то здесь взревывали моторы и клацали железом отвертки, монтировки, домкраты...
На каждом островке действовали свои законы, свои правила, царили свои отношения. Но всюду, при каждой команде, имелись дежурные часовые, которые зорко следили за тем, чтобы ни один чужак не нарушил означенные веревками и канатами границы их островка и не прикоснулся к машинам -- слишком много сил, денег и надежд было вложено в эти состязания, слишком значительны были ставки. Там, где сгрудились машины россиян, тоже шла работа по отладке, ремонту и регулировке техники. А присматривал за работой один из гонщиков, поставленный на дежурство...
