Ждать пришлось довольно долго. Наконец вдали показался очередной заправщик, двигавшийся в сторону ворот аэродрома. Таща свои двенадцать тонн керосина, рыча дизелем, он медленно двигался по бетонке, окруженный вонючим облаком выхлопных газов. На повороте водитель еще сбавил ход. Не сговариваясь, Пастух и Боцман на бегу ухватились за массивные выступы позади сдвоенных ведущих колес, подлезли прямо под цистерну, уцепившись руками и ногами за грязные пыльные балки несущей рамы, за какие-то шланги.
Они висели, едва не касаясь спинами бегущего под ними бетона, ежесекундно рискуя сорваться. Тягач приволок свою емкость к воротам и остановился. Сквозь рокот мотора до них доносились голоса охраны.
Но вот дизель снова взревел, Пастух и Боцман инстинктивно ухватились покрепче и пересекли заветную линию: они были уже на летном поле.
Казалось, мускулы не выдержат напряжения, разорвутся. А заправщик все полз и полз и, наконец, остановился, на их счастье, немного в стороне от освещенной прожекторами площадки, где сгрудились остальные бензовозы. Они расслабили руки и рухнули как кули в черную тень под цистерной. Несколько минут лежали, приходя в себя. А вокруг двигались люди, слышались разговоры, время от времени их перекрывали шумы двигателей. Пастух и Боцман подползли друг к другу.
-- Ну а дальше чего? -- горячим шепотом прошелестел Боцман в ухо Сергею.
-- Посмотрим пока, -- таким же шепотом отозвался Пастух. -- Не трусь, Митька! Бог не выдаст -- свинья не съест.
Они лежали между колесами, прижавшись к скатам. Приземлившийся "Руслан" был совсем близко, не дальше чем в сотне метров. Мимо топали ноги в сапогах, в ботинках на шнуровке, все было свое, знакомое...
-- Ковалев! -- гаркнул кто-то совсем рядом.
-- Я, товарищ капитан! -- из кабины ТЗ выскочил солдат-водитель.
-- Заливка в этот "Руслан"!
-- Знаю, товарищ капитан.
-- И чтоб не волынил, как в тот раз!
-- А чего он с центральной не заправляется?
-- А хрен его знает. Не доложили. Рейс внеплановый, уходит через три часа.
-- Ясно, товарищ капитан.
-- Гляди-ка, -- ткнул Боцман Пастухова, -- во прорва! Живоглот!
Пастух и сам смотрел во все глаза -- видеть такое раньше не приходилось. Вся носовая часть "Руслана" медленно задиралась вверх, открывая просторное и широкое, как тоннель метро, чрево фюзеляжа. Одновременно к земле опускались широкие пандусы-аппарели -- мощные стальные настилы, по которым внутрь грузового отсека могли бы въехать несколько железнодорожных вагонов, несколько средних танков или еще какой-нибудь негабаритный груз. Но сейчас туда подтягивались тягачи с открытыми платформами, на которых громоздились обшитые досками огромные ящики и контейнеры. Такая же груда ящиков высилась и у открытого заднего хвостового люка.
-- Зашиби-ись! -- восхищенно прошипел Боцман. -- Неужто все запихнут?
-- Запихнут, не оставят, -- чуть слышно ответил Пастух.
-- Неужто за три часа утрамбуют?
-- А ну давай считай ящики! -- прервал его восторги Пастух.
-- Тридцать четыре, -- несколько раз сбившись при счете, доложил наконец Боцман. -- И контейнеров три. Пятитонные! Тут же полк солдат надо!
Полк не полк, а вокруг тягачей и груза народу сбежалась тьма-тьмущая. С разных сторон слышались команды и распоряжения.
-- Эх, мать-Россия! -- сказал Боцман. -- Хоть бы "Дубинушку", что ли, вспомнили! Тут без эй-ухнем хрен погрузишь!
Впрочем, в самолете обнаружились мощные, под стать летающему левиафану, подъемно-погрузочные механизмы. Но там, как водится, то ли что-то забарахлило, то ли тянуло не на вою железку -- Боцман как в воду глядел: на дело бросили дармовую солдатскую силу.
-- Ну вперед, Боцман! -- Глаза Пастуха блеснули в темноте. -- Поможем салагам, а?
* * *
После расставания с друзьями положение в Москве дуэта Док -- Трубач было самым рискованным: объявленный в розыск сердобольными психиатрами Николай при его габаритах, даже без бороды, мог стать легкой добычей для любого мало-мальски бдительного милицейского патруля.
-- Эхе-хе, -- бормотал Док, -- нам бы сейчас наш "патрольчик"!
Николай, по обыкновению, хмыкал и отмалчивался.
От греха подальше, чтоб, чего доброго, не нарваться на проверку документов -- паспорт Ухова, как положено, забрали при поступлении в приемном покое больницы. Они сговорились за сто тысяч с каким-то дедом на стареньком "Москвиче", и он довез их до Раменского, где пришлось погулять мирно по-над озером до наступления вечера. К месту встречи добрались электричкой, двигаясь по направлению к Москве.
Они подъезжали к платформе Быково минут за сорок до назначенного срока.
Трубач сказал:
-- Скорее всего, они ждут нас из Москвы. Так что будет время оглядеться.
-- Это точно. "Стрелка" -- дело серьезное, -- наставительно подтвердил многомудрый Иван, будто всю жизнь только и сводил на толковища воровские кодлы.
Смеркалось. Как и следовало ожидать, никого из тех, кто походил бы на возможных "компаньонов", вокруг не наблюдалось. Они ушли с платформы, пересекли пути и немного пошатались по шоссе, зорко присматриваясь к тому, что делалось на станции и наблюдая вялую жизнь Быковского аэропорта, который через час по чайной ложке принимал и отправлял в небо маленькие самолеты Як-40.
Электрички приходили, выпускали народ и с воем уносились. Никого не было...
-- Что ж, -- минут за пять до условленных двадцати сорока промолвил Док, -- обозначим наше присутствие. Давай, Коля, вставляй в часы наши путеводные маяки.
Лейтенант Ухов выполнил приказ старшего по званию. Еще минуты через три заветные пленки уже должны были начать подавать сигналы. Однако по-прежнему никто не появлялся. Шатались по платформам пьяные, какие-то местные братки табунились и гоготали на всю станцию, их опасливо обходили интеллигентные дачники.
-- Знаешь, в чем дело? -- сказал Док. -- Они ведь ждут большую компанию. Скорее всего, не показываются, пока не подъедут остальные. Этак вся наша свиданка пойдет коту под хвост.
-- Ничего, -- успокоил его Ухов. -- Если мы им действительно нужны, слопают и сладкую парочку. Они вернулись на платформу и свободно расположились на лавке в крытом станционном павильоне. Две молодых дачницы в легких куртках поверх спортивных костюмов несколько раз прошлись из конца в конец по платформе, видимо встречая кого-то, а потом вошли в тот же павильон и сели напротив, оживленно обсуждая какие-то свои дамские дела. Достали сигареты, но зажигалки, видно, забыли, и одна из них поднялась и легкой, пританцовывающей походкой приблизилась к Доку и Пастуху.
-- У молодых людей случайно огонечка не найдется?
-- У молодых, -- сказал Док, -- может быть, и найдется. Только где вы видите молодых? -- и с улыбкой протянул ей зажигалку. -- Наше время прошло, да и вы, видно, других встречаете.
--Да, встречаем, -- сказала она и очень внимательно посмотрела на Ивана, потом на Николая. -- Встречаем шестерых друзей, а приехало почему-то двое...
-- А-а-а, -- сказал Док. -- Понятно.
-- Ну а где же остальные?
-- А вы разве командный состав, -- прищурился Док, -- чтобы я раскрывал вам служебные тайны?
-- А все-таки? Мне приказано доставить шестерых.
-- Двоих сегодня" почти наверняка не будет. Где они, я сообщу не вам. Где еще двое, я бы и сам хотел знать. Давайте ждать...
-- У нас нет времени, -- сказала она.
-- А это уж ваши трудности, -- сказал Трубач. -- Связывайтесь со своими основными, принимайте решение.
-- Хорошо, -- недобро кивнула она и вышла из павильона, в то время как ее подружка спокойно покуривала, глядя на них. На коленях ее лежал пакет, в котором явно угадывалось что-то специфически-увесистое.
-- Мадам, -- сказал Док, -- уберите подальше ваш ридикюль. Бежать нам некуда.
Она вспыхнула и, отвернувшись, глубоко затянулась. Вернулась та, что уходила, и, несмотря на необычность ситуации, друзья невольно залюбовались ее грацией циркачки.
