-- Да, да, поезжайте! -- закричали в толпе. -- Поезжайте обязательно!

-- Вы из какого отделения? -- подскочила какая-то дамочка в дорогих очках. -- Я тоже поеду!

-- Спасибо вам большое! -- обернувшись, сердечно поблагодарил их Мухин.

Их затолкали в два патрульных милицейских "жигуленка", и машины тронулись с места.

* * *

-- Артист он и есть Артист, -- переводя дух, сказал Пастухов, выглядывая из арки соседнего дома.

-- Что-то я ничего не пойму, -- сказал Боцман, -- Чего это он?

-- А ты подумай, -- строго ответил Пастух. Боцман подумал, но на лице его сохранилось прежнее недоумевающее выражение.

-- Тьфу! -- плюнул Док. -- И до меня только сейчас дошло! "Дорожный патруль"! Колькина будка у них наверняка есть. Отвел Артист от нас этих архаровцев. Ну а дальше-то что будет? Нас же осталось двое и двое.

-- Как-нибудь выкрутятся ребята. Брать их не на чем.

-- Ну да, -- сказал Док, -- если только не подвалят те, что заявились ночью.

-- Надо деваться куда-то, -- сказал Боцман. -- Фото в "Патруле" -- не хрен собачий. Колькина личность наверняка теперь у каждого постового.

* * *

Артиста и Муху привезли в обычное замызганное отделение. Их уж собрались пихнуть за решетку в дежурке, где полным-полно было всякого лихого уличного народа, но Артист закричал, что требует начальника, сейчас же, немедленно, что творится, мол, форменный произвол, и его с Мухой оставили перед барьерчиком, за которым сидел унылый дежурный, одуревший от криков, матерщины и расквашенных пьяных морд. Лейтенант, перегнувшись, что-то пошептал коллеге, и тот протянул ему листок протокола о задержании, но отставник, решивший грудью встать за правое дело, вдруг гаркнул привычным командирским басом:

-- Товарищ дежурный! Я свидетель, и вот эта дама -- тоже. Мы все видели. Ребят взяли ни за что.

-- Ну, так в чем дело? -- закрутил головой дежурный, попеременно переводя взгляд со скромно сидящих задержанных на свидетеля-доброхота и ретивого лейтенанта. -- Давайте объясняйте...

Артист поднялся, и с доверительной улыбкой обратился к нему как к полноправному вершителю истинной справедливости.

-- Понимаете, лейтенант, я мог бы, конечно, жаловаться, мог бы устроить грандиозный скандал... Но это не нужно ни мне, ни вам, верно?

-- Ну, говорите, говорите, в чем дело.

-- Ваш товарищ потребовал документы, -- начал Семен. -- Я предъявил документы, они у вашего лейтенанта -- мой паспорт и паспорт моего друга.

-- Ничего не понимаю. -- Дежурный даже глаза прикрыл: пытаясь сосредоточиться.

-- Ха... -- выдохнул Семен с вековой скорбью в глазах. -- В общем, разрешите мне позвонить.

-- Кому?

-- Родственнику, дяде... Вы же не можете отказать гражданину в такой мелочи.

-- Давайте номер, я сам наберу, -- сказал дежурный.

Семен назвал семь цифр. Это был тот самый телефон, которым они имели право воспользоваться только в крайнем случае.

Артист и Муха с нетерпением смотрели на аппарат. Наконец дежурный сказал в трубку:

-- Здравия желаю! Дежурный сто восемьдесят первого отделения лейтенант Квашнин. -- Поднял глаза на Артиста: -- Кого позвать?

-- Дядю Костю.

-- Здравствуйте, дядю Костю позовите, -- продолжил дежурный. -- Дядя Костя? Гражданин Злотников Семен Львович приходится вам племянником, так? Он находится у нас, задержан. Передаю трубку.

-- Что стряслось? -- быстро заговорил на том конце провода Голубков. -Куда вы делись? Докладывай, племянничек!

-- Беда, -- дрожащим от волнения и обиды голосом проговорил Артист. -Вы меня хорошо слышите, дядя Костя?

-- Слышу хорошо, говори!

По голосу Артиста Голубкову стало ясно, что произошло действительно нечто непредвиденное и чрезвычайное.

-- Шли мы по городу с ребятами, а тут ни с того ни с сего пришлось прощаться и расставаться. Мы туда, а они -- сюда. Понимаете?

-- Не совсем, -- сказал Голубков. -- Скажи яснее.

-- Были мы все вместе, а теперь, как в песне -- "ты налево, я направо, ну и до свидания".

-- Вы чего это, чего мелете? -- вскинулся дежурный. -- При чем здесь песни?

-- Понял тебя, -- наконец сориентировался Голубков. -- Вы разделились?

-- Ну да, да! -- воскликнул Семен. -- Мы-то думали к Быкову заехать. А тут, оказывается, еще и Валерий Павлович вызывает, ну тот, знаете?.. Летчик. Друг нашего дяди Мони! Хоть разорвись!

-- Понял, понял, -- воскликнул Константин Дмитриевич, -- все понял. Ну спасибо, племянник, ну удружил! Тащись теперь невесть куда. Ладно. Сидите там в отделении и ждите меня. Сейчас приеду, попробую договориться...

Артист вернул трубку дежурному. Он и Муха не слышали, что сказал полковник Голубков лейтенанту, но лицо последнего сразу смягчилось.

-- Вы уж извините нас. Видно, ошибочка вышла, -- сказал дежурный, возвращая им паспорта. -- Можете идти. И вы, граждане свидетели. Все свободны. А ты, Баландин, в другой раз смотри, кого хватаешь...

Однако, к удивлению дежурного, задержанные уходить не спешили. Они остались в милиции, скромно сидели на продавленных стульях около дежурной части, тихо переговаривались и поглядывали на часы в ожидании Константина Дмитриевича.

-- Понял он? -- спросил Муха.

-- Да вроде... -- кивнул Артист.

-- Слушай, а при чем здесь какой-то... дядя Моня?

-- Не врубился? -- улыбнулся Артист. -- Это станция Монино, как раз рядом с Чкаловской. Олег мотнул головой и усмехнулся.

* * *

Звонок Артиста по спецтелефону был для полковника Голубкова самым радостным событием этого тяжкого дня. На много часов он утратил связь с отрядом Пастухова. В то же время это известие еще туже затягивало запутанный узел, который им с Нифонтовым надлежало развязать.

Как следовало из сообщения Артиста, на горизонте внезапно возник аэродром в Чкаловской. Что еще могло скрываться под "Валерием Павловичем" и "дядей Моней", как не эта крупнейшая воздушная база, которую он узнал как свои пять пальцев за многие годы, когда улетал с нее в Афганистан, Литву, на север и на юг, а в последние годы -- в Чечню и Таджикистан. Сообщение Артиста как будто мгновенно соединило в замкнутую цепь разрозненные провода. Последние месяцы они отслеживали и брали на заметку буквально всякую мелочь, так или иначе имевшую отношение к ракете "Зодиак", ее двигателю "РД-018" и топливу ФФ-2.

И как выяснилось, именно с аэродрома в Чкаловской был намечен вылет гигантского военно-транспортного самолета АН-124 "Руслан" с разобранной ракетой "Зодиак" и макетом двигателя на борту. Как было решено на заседании правительства, это новейшее изделие военно-космической технологии отправлялось прямым рейсом в Сингапур, на открывающийся через неделю международный салон.

* * *

Два милицейских "жигуленка" унеслись куда-то по набережной, увозя Муху и Артиста.

-- Эх, -- воскликнул Пастух, -- хотел бы я знать, случайная была проверка или по нашу душу.

-- Теперь не узнаем, -- сказал Док. Они быстро уходили дворами в сторону от Москвы-реки.

-- И попрощаться не успели, -- вздохнул Трубач. -- Когда увидимся-то теперь?

Никто не ответил ему. Но все подумали одно: увидятся ли вообще когда-нибудь.

-- Йе-о!.. Да у них ведь и денег-то нет, -- вдруг вспомнил Боцман. -Ни копейки не осталось.

-- Не гони печаль, -- оборвал его Пастух и нервно потер щеку. -- Надо дать знать дяде Косте. Семка и сам сообразит, но лучше подстраховаться.

Они нашли телефон-автомат, предусмотрительный Боцман достал из кармана несколько жетонов. Пастух набрал номер, подождал...

-- Не берет трубку.

-- Как поступим? -- спросил Док.

-- Ну а что, собственно? -- пожал плечами Пастух. -- Задача поставлена, цель ясна. Что еще надо? Работаем в автономном режиме. Не привыкать...

-- Однако опасно шибко, начальник, -- с "чукотским" акцентом заметил Боцман и цыкнул зубом.

-- А что теперь не опасно? Выхода нет, -- покачал головой Пастух.