-- Я бы уехал, -- сказал Клоков. -- Но неужели вы думаете, -- вдруг вскричал он и вскочил из кресла, -- вы, зная меня столько лет, допускаете, что у меня душа болит меньше вашего!
-- А черт вас теперь всех разберет! -- с желчным презрением ответил Черемисин. -- Оборотень на оборотне... Уж какие люди, казалось бы... Лишь прикоснулись к власти, лишь чуть понюхали денег -- и что же? Может, назвать имена? Перечислять -- вечера не хватит. Русская наука! От Ломоносова! Во что вы ее ввергли?!
-- Хотите коньяку? -- спросил Клоков.
-- А что? За упокой отечественной научной мысли можно и выпить. Чокаться с вами, уж простите, не пощажу ваших титулов и регалий, неохота, да на поминках, знаете ли, и не чокаются. Наташа! -- крикнул Черемисин.
Его дочь сидела с Лапичевым в гостиной у камина и, невольно подчиняясь бодрому напору и мужскому очарованию своего визави, слушала сплетни и байки с самого верхнего этажа российской власти, о каких нельзя было бы узнать даже в самой информированной прессе.
Она поспешила на зов отца.
-- Сообрази-ка нам чего-нибудь, -- пощелкал пальцами академик. -Закусончик какой-нибудь... В общем, сконструируй для знатного гостя.
-- Да бросьте вы, Андрей Терентьевич! -- с сердцем воскликнул Клоков. -- Сегодня именитый, а завтра...
-- А вот завтра и поглядим... -- уже явно помягче сказал академик.
Наташа Черемисина ушла готовить, и, когда она скрылась, академик сказал:
-- Значит, так, Герман Григорьевич, обсуждать проблему моего возвращения считаю излишним. При нынешнем раскладе -- не вернусь. И покончим с этим. Вы ведь знали, когда ехали, что другого ответа не будет. Стало быть, приехали с чем-то иным. Слушаю...
-- Ошибаетесь, Андрей Терентьевич. Никакого камня за пазухой у меня нет. Но если бы вы вернулись, это было бы радостью для тысяч людей. Вы лидер коллектива, его символ.
-- Лидер, символ... -- вновь чувствуя приближение едва стихшего гнева, покраснел Черемисин. -- Что я их, этим символом, что ли, кормить буду?
-- Вот это и надо бы обсудить, -- сказал Клоков.
-- А что тут обсуждать? Теперь же всюду коммерческая основа. Можно, конечно, взять наш монтажно-сборочный корпус длиною сто семьдесят пять метров, разбить его штук на тыщу клетушек да и открыть на месте научно-производственного объединения общедоступный публичный дом. Вот вам и деньги на бочку! Только это уж как-нибудь без меня. После моей смерти, которой ждать, конечно, недолго, поскольку видеть все это, отдав делу сорок пять лет, никакое сердце не выдержит. Потукает-потукает, да разорвется.
-- Насчет супердома идея хорошая. Ну а если всерьез?
-- Слушайте, -- сказал Черемисин, -- не морочьте мне голову. Вы же не просто так явились. У вас наверняка есть идея, которую требуется освятить легендарным именем вышедшего в тираж старика Черемисина. Излагайте.
-- Все как раз наоборот, -- строго, почти жестко сказал Клоков. -Напротив, Андрей Терентьевич, я приехал искать у вас совета и поддержки. Если хотите -- помощи. Для вас, возможно, не секрет, что у меня есть враги. Тьма-тьмущая врагов. Им только и надо, чтобы я ушел по вашему примеру. Вот тогда-то они и разгуляются.
-- Охотно верю, -- кивнул конструктор. -- Ну и что из того? Какой помощи вы ждете?
-- В стране есть две соперничающие группы. И те и другие атакуют меня с двух сторон, чтобы я дал согласие и убедил Президента снять гриф секретности с вашего "Зодиака".
-- Та-ак, -- сказал Черемисин. -- Чрезвычайно интересно... И что же, позвольте узнать, будет дальше? Небольшая тихая распродажа?
-- Да что вы, Андрей Терентьевич, -- невесело усмехнулся Клоков. -- Кто ж его купит?
-- То есть как -- кто? -- изумился Черемисин. -- Это же истинное "ноу-хау", в полном смысле высокая технология! С руками оторвут! Или вы думаете, эти ваши толкачи-щипачи снятия секретности просто так добиваются? Наверняка уже снюхались с кем-нибудь за кордоном. Вот и теребят вас, чтобы других обойти...
-- Но это же преступление, -- замахал руками Клоков, -- вот так, за здорово живешь взять и отдать мировой приоритет!
-- Обижаете, Герман Григорьевич, обижаете... Вовсе не за здорово живешь, а за о-очень приличные миллионы. Тут, дорогой мой, такими нулями пахнет -- глаза разбегаются.
-- Все, что вы говорите, очень серьезно, -- сказал Клоков. -- Более чем серьезно. И как вы полагаете, кто бы мог раскошелиться?
-- Ну это уж вам видней, политикам. Практически каждый обладатель ядерного оружия нового поколения был бы очень даже не прочь заполучить мой двигатель, а то и ракету в сборе. Ну и, конечно, с топливом в придачу.
-- Но мы не можем этого допустить, -- воскликнул Клоков. -- И не допустим! Признаюсь, настойчивость, с какой меня пытались уломать, мне показалась весьма подозрительной.
-- А то вы сами не догадывались, откуда такой интерес и чем тут дело пахнет? -- сощурил глаза Черемисин. -- Такими вещами торговать сегодня нельзя. Одно дело -- ну пушки там, ну самолеты... А тут двадцать четыре минуты полета, считайте, в любую точку планеты. Не игрушки...
Разумеется, все, что слышал сейчас Клоков от бывшего генерального, для него новостью не являлось. Куда там! Он знал обо всем этом гораздо больше, чем его собеседник, и еле скрывал улыбку, слушая наивные речи великого старика.
-- Так вот, Андрей Терентьевич, мы тут с вами единомышленники. Я знал это и до нашей встречи. Но нужно было удостовериться, потому и приехал. Сами понимаете -- по нынешней жизни ни по телефону, ни по факсу по таким вопросам мнениями не обменяешься. Послезавтра этот вопрос должен решаться на правительстве. Я был бы очень признателен вам, если бы вы тоже присутствовали на этом заседании и высказали свою точку зрения.
-- О чем разговор! -- вдруг улыбнулся Черемисин. -- Приеду и выступлю.
-- Подготовьте доклад минут на пять. Я внесу вас в список выступающих.
-- Но в каком качестве? Пенсионера?
-- В качестве академика Черемисина. И... еще одна важная проблема. Мы решаем сейчас вопрос о вашем преемнике. Уж извините, но мы живем в мире реальностей. Кого бы вы рекомендовали на должность генерального?
-- А ваши кандидатуры?
-- Мы считаем, только Роберт Николаевич сейчас мог бы потянуть... Тем более он ваш первый заместитель.
-- Что ж, -- сказал Черемисин. -- Мы проработали со Стениным рука об руку пятнадцать лет. Думаю, справится.
* * *
...За время, прошедшее после назначения на должность, начальник Управления по планированию специальных мероприятий генерал-лейтенант Нифонтов сумел узнать и понять многое, что позволило ему стать одним из самых осведомленных людей в стране.
За свою жизнь он не раз убеждался: чаще всего люди выдают себя, свои цели и намерения невольно. Так случилось и теперь, когда всего за несколько месяцев Нифонтову удалось едва ли не лучше всех узнать, какие люди и какие силы рвутся наверх и что может принести стране и народу их власть.
Он думал и думал, просчитывал ходы, прикидывал, выстраивал сложные схемы... В результате этой огромной умственной работы, на основе множества разрозненных фактов, их наложений и сопоставлений, начальник управления очертил круг лиц, которые, как он понял, могли представлять в будущем наибольшую опасность -- не только для Президента и его курса, но и для России в целом.
Всего в этот круг вошло девятнадцать человек. То были как люди широко известные, так и персоны из тайного теневого мира, о которых никогда и ничего не писали газеты и чьи имена едва ли что-нибудь сказали бы рядовому обывателю.
Самым тревожным и настораживающим генералу Нифонтову представлялось то, что никто из этих людей почему-то не стремился занять вожделенный трон кремлевского владыки.
Похоже, все они были готовы довольствоваться функциями закулисных кукловодов, тайно манипулирующих легко управляемыми честолюбцами.
Самыми разными путями и в короткие сроки они стали обладателями огромных состояний, и выяснение происхождения их капиталов могло бы стать чрезвычайно интересной профессиональной задачей для сотрудников его управления. Нифонтов располагал надежными сведениями относительно того, во что вложены или где утаиваются миллионы и миллиарды многих из тех, кто полагал, будто тайны их состояний надежно похоронены до конца времен.
