Генерал подошел к водителю.
-- Благодарю. Можете быть свободны. И когда тот вышел из машины, сам сел за руль рядом с Голубковым.
-- Вот так-то, полковник. Приходится быть предусмотрительным. А то не сносить нам с вами головы. А теперь -- обратно в Москву. Все детали обсудим по дороге.
-- Дорога очень скользкая, -- заметил Голубков.
-- Да-а уж, ско-ользкая, -- прибавляя скорость, кивнул, глядя вперед, генерал Нифонтов,
Довольно долго ехали молча. Наконец Нифонтов на миг оторвался от дороги и повернул голову к Голубкову.
-- Да, кстати, как там ваши ребята?
-- Вы имеете в виду...
-- Группу Пастухова. Где они, что с ними?
-- Наши внешние контакты как бы прерваны, но я постоянно держу их всех в поле внимания.
-- Пусть пока все так и остается. Но, похоже, нам опять без них не обойтись...
* * *
Через полчаса, перебрасываясь лишь короткими репликами, Пастух и Док добрались до дома профессора Злотникова и, задрав головы, поглядели вверх. В окне кухни горел свет.
Пастух, снова и в какой уж раз набрал по мобильному телефону номер квартиры Артиста. Там по-прежнему было занято. Осмотрев территорию, они не заметили ничего подозрительного. Похоже, не опоздали.
Но мешкать было нельзя. Они вбежали в кабину лифта, поднялись на восьмой, и Сергей позвонил условным звонком. Никакого движения за обитой темно-вишневым дерматином стальной дверью. Не было и света в глазке.
Они переглянулись. Пастух снова надавил на кнопку звонка. Тишина... Ключей они не взяли. Как-то в голову не пришло, что друзья могут исчезнуть среди ночи.
Иван нахмурился.
-- Что будем делать? -- быстро спросил Пастух. Тишина была за дверью. Зловещая тишина.
-- Ладно, -- решительно сказал Пастух. -- Пойдем другим путем.
Через минуту они стояли на верхнем, двенадцатом этаже. Стальная лестница вертикально уходила к чердачному люку.
Было около двух ночи.
Пастух полез по лестнице, надавил плечом на люк. Док смотрел снизу. Сергей надавил сильней, что-то негромко лязгнуло, и стальной лист подался, открыв черный квадрат. Пастух сверху взглянул на Друга.
-- Хочешь рискнуть? -- тихо спросил Перегудов.
-- А что остается? Попробуем... Жди меня тут. Он спустился с лесенки, снова вошел в лифт и через десять минут вернулся запыхавшийся, с мотком витой особо прочной альпинистской веревки, широким поясом монтажника с карабином и фонарем.
-- Что так долго? -- спросил Иван, убирая пистолет за пояс. -- Что там внизу?
-- Да тихо все, -- хмуро сказал Сергей. -- Только бы выход на крышу не был перекрыт.
-- Сколько в тебе? -- спросил Док, прикинув на глаз вес товарища.
-- Семьдесят семь, -- так же хмуро ответил Сергей. -- Я сейчас снизу все осмотрел. Окно в кухне открыто, свет по-прежнему горит.
-- Нет, -- покачал головой Перегудов. -- В кухню нельзя. По голой стене, без снаряжения... Нет! Давай лучше по торцам балконов.
-- Добро, -- кивнул Сергей и, поднявшись, включил фонарь.
Чердак был заставлен всякой рухлядью, какими-то ящиками, обломками батарей отопления, но вскоре они наткнулись на ступеньки, поднимавшиеся к слуховому оконцу, выходившему на крышу. На их счастье, крыша была плоской, с прочным ограждением. Пастух перегнулся через стальную ограду, направив вниз узкий луч.
-- Я там внизу белую коробку поставил, -- сквозь зубы пояснил он, -чтобы не промахнуться. Ага, вон она... Значит, тут.
Над крышей дул ветер, небо было черное, в облаках, но кое-где между ними виднелись тусклые звезды. Панорама города открывалась во все стороны -огоньки, огоньки... Редкие светящиеся окна и никому не нужные в этот час зеленые, красные, синие надписи световых реклам...
Пастух закрепил веревку двойным морским узлом, сделал скользящую петлю, бухту мотков передал Ивану, перехватил кольцо вокруг пояса, обвязался, пропустил через карабин.
-- Серега, -- сказал Док, -- возможно, эти гады еще там. Как же ты один?
Пастух пожал плечами, взял у Ивана второй пистолет и тоже засунул за пояс.
-- Ну давай, трави помаленьку...
Перегудов тщательно выбрал позу, рассчитав, как будет сбрасывать петлю за петлей. Четыре этажа плюс верхний чердачный ярус -- примерно шестнадцать метров.
Сергей перекрестился и, набрав в грудь воздуха, перелез через ограждение как через границу между жизнью и смертью.
Под ним была сорокаметровая бездна. До балкона верхнего, двенадцатого этажа было не меньше трех метров.
Сергей скользнул по веревке вниз, и в тот же миг Перегудов ощутил страшной силы рывок, и веревка впилась в его руки. Тяжесть тащила вниз, намертво прижав к стальной загородке. Но он испытывал такое много раз в жизни, когда приходилось десантироваться из вертолетов и принимать на борт раненых и убитых. Напряглись все мышцы спины, натянулись все жилы и сухожилия, но держал он Сергея надежно.
-- Трави! -- донесся снизу придушенный голос Пастухова.
Иван начал осторожно пропускать натянутую веревку вниз. Сергей оказался на уровне первого балкона. Удерживаясь одной рукой, чтобы сохранить равновесие в пространстве над черной пропастью, где внизу темнели кроны деревьев и маленькие автомобильчики, раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь не шуметь, не зацепиться за что-нибудь и не переполошить хозяев балкона, он закрепил вторую веревку, просунув и обогнув ее конец одной рукой через решетку ограждения.
Теперь удерживаться стало легче. Док стравил еще несколько витков с бухты, и Пастух проделал то же самое на решетке балкона одиннадцатого этажа. Потом десятого. Потом девятого. Вторая страховочная веревка могла потребоваться для возвращения на крышу, если бы не удалось выйти через дверь квартиры Артиста на лестничную площадку.
Ну вот и восьмой. Он перелез через ограждение балкона и снова вернулся из пространства смерти в пространство жизни. Надолго ли? Возможно, смерть ждала там, за балконным стеклом.
На балконе у профессора Злотникова тоже полно было всякой дряни, и каким-то чудом ему удалось не наделать шума. Сергей перевел дух, немного отдышался. Руки горели и мелко дрожали от недавнего напряжения. Все было тихо. Он глянул вверх -- далеко вверху на фоне неба чернела свисающая голова Дока.
Пастух два раза мигнул фонарем верх: я на месте.
На счастье, балконная дверь была не заперта. И Сергею вдруг сделалось страшно при мысли о том, что он сейчас может увидеть. Он вытащил пистолет и шагнул в квартиру. Остановился, прислушался. Было так тихо, что он, кажется, слышал, как шумит кровь в голове.
Луч его фонаря скользнул по полу, по письменному столу, по креслу, по коврам, по бесчисленным книгам на стеллажах и полках. Свет в кухне горел, трубка одного из телефонов была снята.
Квартира оказалась пуста.
Он прикоснулся к белому боку электрочайника "Сименс". Еще не остыл. В четырех чашках был налит чай. Он тоже был еще теплый.
Где же все? Ушли сами или их увели? Может быть, все-таки дозвонился Голубков?
Сергей не стал зажигать свет в других комнатах, только сейчас сообразив, что их акробатику запросто могли бы наблюдать те, кого прислали следить за квартирой.
Перед спуском он разулся и оставил на крыше кроссовки. Сейчас не пожалел об этом. Беззвучно ступая в одних носках по коврам, он обследовал квартиру -- ни следов борьбы, никаких признаков вторжения и захвата. Все было так, как в тот час, когда они, в начале одиннадцатого, расстались.
Светя под ноги, Сергей прошел через холл в прихожую, мягко повернул защелку замка, второго, третьего. Входная дверь тихо открылась.
Он вернулся на балкон, снова взглянул наверх. Иван наверху ждал, все так же напряженно вглядываясь вниз. Пастух снова мигнул фонарем. И тотчас голова Дока исчезла. Через три минуты их было в квартире уже двое.
-- Обувайся, -- Док бросил кроссовки Сергея к его ногам.
Сергей молча надел их.
-- Покажи руки, верхолаз, -- потребовал Док, когда они вошли в кухню.
