- Да? - У Савченко закололо в области сердца: он понял, что первый зам не только не сможет его прикрыть, но и не захочет этим заниматься. - А как же он...
- Да так, - довольно усмехнулся Степанов, - мы договорились вернуться на исходные позиции: по документам на "Гамме" ничего нет, - значит, там ничего и не будет. При достаточной быстроте и сохранении секретности президент и все остальные ни о чем не узнают. А первый у меня в руках, я знаю, чем этого выскочку урезонить...
- Хорошо, я все сделаю! - пообещал Савченко.
- Вот и молодец! - Степанов хлопнул его по плечу. - Избавишься от контейнеров, назначишь там надежного человека вместо Иконникова - и в Москву. Сходим в баньку, посидим с пивком, с девчонками... А сейчас надо напрячься! - Степанов встал, показывая, что их разговор закончен. - Позвони мне завтра днем, расскажешь, как там у тебя дела идут...
- Слушаюсь! - официально ответил Леонид Иванович.
Он проводил своего начальника до поджидавшей его машины и собственноручно закрыл за ним дверцу. Вернувшись домой, Савченко связался со своим адъютантом и приказал ему немедленно готовить самолет. Через полчаса он, одетый в полевую генеральскую форму, мчался в машине на Чкаловский аэродром, размышляя, как сохранить в тайне предстоящую ему операцию.
* * *
Ольга Пастухова показывала своей дочке Насте, как правильно доить корову, когда у ворот дома остановилась черная "Волга" с четырьмя мужчинами. Шофер остался сидеть в автомобиле, а трое вышли из машины и, не стучась, раскрыли калитку в воротах и пошли прямо к дому. Один из них остался стоять во дворе, а двое все так же бесцеремонно вошли в дом. Не найдя там никого, они снова вышли во двор и, услышав голоса, раздающиеся из сарая, направились туда.
Это была бригада следователей из военной прокуратуры. Старшим в этой группе был полковник Сухотин. В Затопино они приехали по душу Пастухова; зря Сергей назвал себя, когда выходил в прямой эфир из чеченского лагеря его фамилии для следователей было достаточно, чтобы найти место, где он с семьей обосновался. Они конечно же предполагали, что сейчас хозяина нет дома, но это ничего не значило: Сухотин хотел обнаружить в доме Пастухова хоть какие-нибудь сведения об остальных членах его группы.
Сухотин зашел в сарай, посмотрел, как маленькая Настена неловко дергает сосцы над небольшим пластиковым ведерком, как Ольга с улыбкой смотрит на старания дочери и, прерывая эту мирную идиллию, произнес:
- Ольга Николаевна, мне надо с вами поговорить...
- Вы кто? - спросила Ольга, отрывая взгляд от дочери и поворачиваясь к следователю.
- Я старший следователь по особо важным делам военной прокуратуры Петр Сергеевич Сухотин, - представился тот, разворачивая перед ней служебное удостоверение.
- Что-то случилось? - встревожено спросила Ольга. - С Сережей? Вы можете подождать? Я скоро освобожусь, только корову подою... Хотите молочка парного?
- Спасибо, не откажусь...
Сухотин взял протянутую Ольгой большую алюминиевую кружку, доверху наполненную теплым и ароматным молоком. Пока он пил, Ольга споро докончила дойку, обмыла вымя теплой водой, накрыла ведро чистой марлей и, взяв Настю за руку, понесла ведро в дом. Сухотин и присоединившийся к нему помощник шли следом за ними.
Поставив ведро на полку в подполье, Ольга отправила Настену на улицу и, только когда за дочерью закрылась дверь, сказала:
- Ну вот, я готова... Только скажите сразу: с Сережей все в порядке?
- Как вам сказать... - замялся Сухотин.
Он совсем не с того хотел начать разговор, но мирный покой, царящий в доме Пастухова, нисколько не соответствовал тому, что ему предстояло делать. Сухотин в первый раз за те несколько дней, что он гонялся за Пастуховым и его группой, усомнился в том, что тот - опасный террорист. Следователи переглянулись: судя по всему, Ольга была совершенно не в курсе, чем занимается ее муж.
- Почему вы молчите? - еще сильнее встревожилась Ольга. - Говорите правду, я жена офицера, пусть и бывшего, но мы друг от друга ничего не скрываем...
- Ольга Николаевна, давайте договоримся: вопросы буду задавать я, уходя от прямого ответа, сказал Сухотин, - ведь именно для того мы сюда и приехали... Что касается вашего мужа, то, честно говоря, я тоже хотел бы знать, где он и что с ним. В связи с этим мой первый вопрос я сформулирую так: как вы думаете, чем занимался ваш муж в последние дни?
- Как - чем? - удивилась Ольга. - Ловил рыбу с друзьями на Волге.
- Вы в этом уверены?
- Конечно. Он вчера вечером мне звонил - говорил, что они много рыбы наловили, что скоро вернется...
- Да? Интересно, когда же он обещал приехать?
- Сергей сказал, дня через три.
- И все, больше ничего?..
- Ничего... Так, поинтересовался, как мы тут без него.
Ольга, чувствуя что-то неладное, решила умолчать о том, что ей самой тот звонок показался странным, но она привыкла доверять мужу и не задавать лишних вопросов: придет время - и Сергей сам все расскажет.
Сухотин быстро соображал, когда и откуда Пастухов мог сделать этот звонок. Если Ольга говорила правду - а скорее всего, так и было, - то выходило, что он мог звонить только с трассы. Но это противоречило образу хитрого и многоопытного террориста, который нарисовало следствие: навряд ли такой искушенный наемник, как Пастухов, стал бы звонить домой по мобильному телефону - ведь он скрывался от погони и, обложенный со всех сторон преследователями, не стал бы раскрывать свое местонахождение; в любом случае, он никак не мог не учитывать, что этот звонок могут засечь. Отсюда следовало несколько выводов: или Ольга очень убедительно выгораживает мужа, или Пастухову был очень нужен этот звонок (но зачем - не ясно); могло быть и такое: командир группы террористов не чувствовал себя таковым или - уж совсем невероятно! - был уверен в своей безнаказанности...
Каждая из этих версий имела свою логику и вполне могла соответствовать реальному положению вещей. Сухотин был опытным следователем, поэтому он давно привык, что в процессе расследования приходится идти сразу по нескольким путям. И только после того, как следователь убеждался в том, что все версии, кроме одной, являются ложными или ведут в тупик, он вплотную занимался только этой одной, единственно правильной версией...
Но сейчас, когда до одной-единственной было еще далеко, он понял, что должен установить только одно: правдивость слов Ольги Пастуховой.
- Ну ладно, - сказал он после небольшого раздумья. - У вас есть с кем оставить дочь?
- Зачем?
- Вы должны проехать с нами.
- Но для чего?
- Мы должны провести официальное дознание. Ваш муж подозревается в совершении особо тяжкого преступления. Вы должны дать интересующие нас показания. Для этого вы будете допрошены в прокуратуре.
- Я не верю, что Сергей мог совершить что-то плохое! И чтобы доказать вам это, я готова рассказать вам все, о чем вы попросите. Но разве нельзя этого сделать здесь?
- Послушайте, Ольга Николаевна, я уже говорил вам: не надо задавать лишних вопросов...
- Хорошо, раз вы настаиваете, чтобы я с вами поехала, я готова... Ольга встала из-за стола. - Но мне нужно время, чтобы договориться с соседями о дочке.
- Только быстро, - разрешил Сухотин. - Проводи ее, - кивнул он помощнику.
Ольга в сопровождении следователя вышла из дома, а Сухотин прошелся по комнатам, рассматривая фотографии, висящие на стенах. Одну из фотографий, на которой Пастухов был снят со всеми своими ребятами (в полной экипировке разведчиков, на фоне чеченских гор), следователь аккуратно снял со стены и положил во внутренний карман.
Сухотин вышел на крыльцо, посмотрел на часы и поморщился: было около полудня, а он еще ни разу не связался со своим напарником по расследованию, полковником Гержой.
"Позвоню из управления, - подумал Сухотин, - может, что по дороге из нее выжмем..."
Он увидел, как во двор входит Ольга. По ее лицу текли крупные слезы, которые она неловко смахивала тыльной стороной ладони. За нею шел следователь Гуреев, помощник Сухотина.
